Роман-эпопея М. Шолохова «Тихий Дон» занимает центральное место в творчестве великого русского писателя благодаря художественно-эстетической самобытности его дискурсивного потенциала. Художественный дискурс — особого рода коммуникативное событие, содержащее в себе концепты сложной интегративной природы, сочетающие в своём смысловом содержании информацию вербального и невербального характера. Для знаковой репрезентации такого рода концептов в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон»лексический тезаурус писателя должен был располагать особыми знаками, специализирующимися на функции косвенно-производной номинации. Косвенно-номинативная сущность таких знаков определяется их способностью ассоциативно вызывать в языковом сознании носителей данной лингвосистемы вторичную дискурсивную ситуацию. Такого рода способность обеспечивается лингвокреативностью языкового сознания коммуникантов силой метафорического мышления моделировать новые образные конфигурации путём устойчивой соотнесённости производящих компонентов знаков косвенно-производной номинации с денотативными образами первичного коммуникативного события.
В отличие от принятого речевого понимания коммуникативного события как ограниченного в пространстве и времени, мотивированный, целостный, социально обусловленный процесс речевого взаимодействия коммуникантов, в работе данный термин используется в познавательно-лингвальном ключе как когнитивное основание дискурса. Дискурс же не само событие, а его мысленная модель в сознании коммуникантов, в истоках которой локализуется замысел. Реальное же событие является денотативно-сигнификативным конструктом дискурса как когнитивного феномена. Дискурс — это сложное коммуникативное явление, включающее наряду с текстом внеязыковые факторы, которые влияют на его порождение и восприятие. Дискурс в широком его понимании — это субъективное речемыслительное отображение в нашем сознании картины мира. Иначе говоря, это связанное восприятие действительности как текста в широком его понимании: в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими и другими факторами, событийная модель текста. Ценностно-смысловому восприятию автора подвергается феномен коммуникативного события. В отличие от принятого речевого понимания коммуникативного события как ограниченного в пространстве и времени, мотивированный, целостный, социально обусловленный процесс речевого взаимодействия коммуникантов, в работе данный термин используется в познавательно-лингвальном ключе как когнитивное основание дискурса. Дискурс же не само событие, а его мысленная модель в сознании коммуникантов, в истоках которой локализуется замысел. Реальное же событие является денотативно-сигнификативным конструктом дискурса как когнитивного феномена. Дискурс — это сложное коммуникативное явление, включающее наряду с текстом внеязыковые факторы, которые влияют на его порождение и восприятие. Дискурс в широком его понимании — это субъективное речемыслительное отображение в сознании писателя картины мира. Иначе говоря, это связанное восприятие действительности как текста в широком его понимании: в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими и другими факторами, событийная модель текста. На базе коммуникативного события (его основа — реалии коллективизации на Дону) М. А. Шолохов создает масштабную художественную картину мира. Автор знакомит читателя с жизнью донского казачества на фоне таких исторических событий, как первая мировая война, революция 1917 года, гражданская война.
Шолохов хорошо знает жизнь, обычаи и язык казаков, ведь он и сам родился и вырос среди них. Писатель передает свое чувство нежной любви к людям, обычаям и природе тех мест, умело используя тот язык, на котором говорили его земляки. Речь героев Шолохова, которая умело вплетена в текст романа и завораживает своей самобытностью.
Цель данной статьи — рассмотреть средства реализации художественного дискурса в пространстве романа М. А. Шолохова «Тихий Дон».
Научная новизна данной работы состоит в том, что впервые рассматриваются ключевые признаки художественного текста и дискурса в романе М. Шолохова «Тихий Дон» с опорой на теорию дискурса, что направлено на выявление в художественном тексте параметров и компонентов, служащих дискурсивизации текста.
Актуальность данного исследования обусловлена его отнесенностью к функциональной парадигме лингвистики, на современном этапе ее развития использующей методы дискурс-анализа для выявления принципов социальной обусловленности текстопорождения.
Понятия текста и дискурса пребывают в стадии научной полемики. Термин «текст» (от лат. textus — ткань, сплетение, соединение). В нашей работе текст — это не только последовательность языковых единиц, но и продукт речемыслительной деятельности людей, возникающий в процессе познания окружающей действительности, в процессе непосредственной коммуникации.
Текст — это горизонтальное образование, тогда как дискурс — образование многоярусное, нелинейное, но кроме понятий «текст» и «дискурс» существует понятие «подтекст». Подтекст — это словесно не выраженный, скрытый под словами, подспудный, внутренний, неявный смысл высказывания или текста, который раскрывается, исходя из ситуации контекста и других средств обнаружения. В состав же дискурса, по теории Тен ван Дейка, входит не только текст, но и такие факторы, как знание мира, мнения, ценностные установки, играющие важную роль для понимания и восприятия информации.
Так, эпизод возвращения Григория Мелехова на хутор служит в дискурсе романа своеобразным эпилогом. Шолохов хорошо знает природу родных ему мест и через пейзаж показывает нам глубокие чувства героя. Состояние природы соответствует внутреннему состоянию Григория Мелехова.
«Ранней весною, когда сойдет снег и подсохнет полегшая за зиму трава, в степи начинаются весенние палы. Потоками струится подгоняемый ветром огонь, жадно пожирает он сухой аржанец, взлетает по высоким будыльям татарника, скользит по бурым верхушкам чернобыла, стелется по низинам… И после долго пахнет в степи горькой гарью от выжженной и потрескавшейся земли». Подтекстом данного эпизода является состояние героя. Так же, как огонь, подгоняемый ветром, Мелехов бродит по лесу, по степи — нигде нет ему покоя. Упоминая о «выжженной и потрескавшейся земле», автор говорит о внутренних переживаниях и терзаниях Григория. Мелехов похоронил Аксинью и не находит себе места — он думает, что жизнь его на этом закончилась. Уже в этом небольшом фрагменте рельефно представлены такие элементы художественного дискурса, как знание автором не только мира природы, но и внутреннего мира казаков в то нелегкое время.
Продолжая повествование, М. Шолохов показывает картину возвращения Мелехова домой. «Утром на следующий день он подошел к Дону против хутора Татарского. Долго смотрел на родной двор, бледнея от радостного волнения. Потом снял винтовку и подсумок, достал из него шитвянку, конопляные хлопья, пузырек с ружейным маслом, зачем-то пересчитал патроны. Их было двенадцать обойм и двадцать шесть штук россыпью…Григорий бросил в воду винтовку, наган, потом высыпал патроны и тщательно вытер руки о полу шинели». [5, кн.4, гл.18]
Немаловажным коммуникативным cобытием является возвращение Мелехова домой, обстоятельсвом, сопровождающим это событие является то, что «Григорий бросил в воду винтовку, наган, потом высыпал патроны», и читатель понимает: закончились его мытарства, Григорий принял правильное решение. Ему вторит природа. «У крутояра лед отошел от берега. Прозрачно-зеленая вода плескалась и обламывала иглистый ледок окраинцев». [5, кн.4, гл.18]
В тексте романа явно выражен подтекст: как после холодной зимы оживает природа, «лед отошел от берега» так после суровых испытаний оживает душа Мелехова, а обламывающийся, «иглистый ледок» говорит о хрупкой надежде героя на счастье. В данном эпизоде событие — возвращение домой главного героя романа — происходит на «несобытийном» фоне, которым является восприятие природы, что служит для более полного восприятия и понимания текста произведения, т. е. является примером дискурса.
Автор находит эффективные способы реализации политического дискурса во взаимодействии с дискурсом художественным.
В речи Мелехова читатель обнаруживает нежелание принимать сущность понятия «Советская власть», которая очерчена категориями политического дискурса:
«<…> А власть твоя, — уж как хочешь, — а поганая власть. Ты мне скажи прямо, и мы разговор кончим: чего она дает нам, казакам? <…>
— Свободу права… Да ты погоди!.. Постой, ты чего-то?
<…>Земли дает? Воли? Сравняет?.. Земли у нас — хоть заглонись ею. Воли больше не надо, а то на улицах будут друг дружку резать. Атаманов сами выбирали, а теперь сажают. Казакам эта власть, окромя разору, ничего не дает! Мужичья власть, им она и нужна. Что коммунисты, что генералы — одно ярмо. [5, кн.3, гл.20]
Целый ряд элементов политической лексики (власть, коммунисты, генералы, атаманы) взаимодействуют с лексикой художественной, присущей казакам начала XX века (поганая, ярмо, окромя разору, заглонись). В данном отрывке наблюдается «текст плюс ситуация», то есть язык измененный говорящим и включенный в контекст романа.
Весьма значимым элементом дискурса является фон всего романа — Дон-батюшка. Образ реки не остается неизменным на протяжении повествования, он меняется с течением времени так же, как и люди. Дон — символ надежды, спокойствия, умиротворения. Несмотря ни на что, река продолжает своё движение. Это главный герой романа. Он, как и другие, может быть разным по характеру, по настроению: то спокойно катит свои воды под солнцем, то бушует, разливаясь и выходя из берегов, что красноречиво характеризует события, происходящие в переломное для страны время. Шолохов сопоставляет образ Григория Мелехова с сильной, могучей и гордой рекой. Переживания, поиск смысла жизни, душевные скитания Мелехова полностью гармонирует с описанием тихого Дона…
Один из самых драматических сюжетов дискурсивного пространства романа — проклятие Натальей, уставшей от измен, Григория, дается автором на фоне приближающейся грозы.
— Господи! Всю душеньку мою он вымотал! Нету больше силы так жить! Господи, накажи его, проклятого! Срази его там насмерть! Чтобы больше не жил он, не мучил меня!..
Черная клубящаяся туча ползла с востока. Глухо грохотал гром. Пронизывая круглые облачные вершины, извиваясь, скользила по небу жгуче-белая молния. Ветер клонил на запад ропщущие травы, нес со шляха горькую пыль, почти до самой земли пригибал отягощенные семечками шляпки подсолнухов. [5, кн.4, гл.16]
Казалось, ничего не предвещало беды, но с настроением героини менялась и природа. Наталья просила Бога, о наказании обидчика. Чувства обманутой жены совпадают с движениями природы, и проклятие Натальи звучит выразительным катастрофическим взрывом на фоне разразившейся грозы.
Важную роль здесь играет не-событийный фон данного дискурса. Он помогает читателю не только понять чувства бедной женщины, но и предугадать дальнейшие события: гром, который разразился в данный момент времени, предвещает беду.
Таким образом, дискурс романа М. А. Шолохова «Тихий Дон» не только порождает текст романа, но и наполняет его масштабным трагизмом, детализирует менталитет казачества, помогает глубже понять противоречивые оттенки внутреннего мира героев. Смысловое содержание текста раскрывается через процесс переживания чувств, возникших в результате эмоционального отклика на коммуникативное событие. Эстетическое переживание — переживание эмоциональное, на основе которого возникает смысл: определенные отношения и нравственные (по доминантным принципам этнокультуры) оценки. Способ выражения эмоций, основанный на «воссоздании» внутренней структуры словесно-художественными средствами, позволяет проникать в тончайшие оттенки настроения, дает возможность истинно художественному тексту быть предметом духовной культуры, хранилищем всего, что пережило донское казачество, пожалуй, в самый сложный период его истории.
Литература:
- Алефиренко Н. Ф. Дискурсивное сознание: синергетика языка, познания и культуры [в:] Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты, вып. 15. — Москва: ИНИОН РАН, МГЛУ, 2009. — с. 14–20.
- Макаров М. Л. Основы теории дискурса. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. — 280 с.
- Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. — М.: 1999. — С. 12–53.
- Шолохов М. А. Тихий Дон. Кн. 1–2. М.: Худож. лит. 1980.
- Шолохов М. А. Тихий Дон. Кн. 3–4. М.: Худож. лит. 1980.
