Репатриация, как таковая, начала свою работу еще в то время, когда Управления по репатриации еще не было. Репатриацией и отправкой советских граждан из-за границы в то время занимались дипломаты – Посольства или Военные Миссии СССР. С достижением и пересечением госграницы восстанавливалась пограничная охрана НКВД, одной из основных задач которой являлось пресечение свободного неорганизованного движения, в том числе и возвращающихся репатриантов. Для фильтрации и проверки на линии госграницы создавались проверочно-фильтрационные лагеря НКВД и сборно-пропускные пункты. [5, с. 518]
Управление по делам репатриации изучало обстановку на фронтах, готовясь к приему и устройству сограждан. 23 октября 1944 г. в Военные фронта было разослано директивное письмо о проведении мероприятий по репатриации советских граждан. Другое директивное письмо – о подготовке к массовому приему репатриантов – было направлено на места председателям Совнаркомов всех семи затронутых оккупацией союзных республик 27 декабря 1944 г. Основные принципы и механизмы репатриации в СССР были доложены Правительству и сформулированы в Постановлении СНК СССР № 30 «Об организации приема и устройства репатриированных граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран» от 6 января 1945 г. [2, с. 5]
Советская репатриационная миссия во главе с полковником Филатовым была сформирована 3 ноября 1944 г. и уже 14 ноября приступила к своей деятельности в Хельсинки. Для сбора и отправки репатриантов в каждую финскую губернию было посланы офицеры, после чего на территории Финляндии было развернуто 23 сборных и 1 пересылочный пункт (Нурми); с советской стороны действовали контрольно-пропускные пункты в Выборге и проверочно-фильтрационные пункты в Выборге и Сортавале.
Основное соглашение, касающиеся судьбы репатриантов было принято на Ялтинской конференции 11 февраля 1945 г. [6, 67] Его подписали СССР, США, Англия и Франция. По этому соглашению все россияне, которые проживали на территории Советского Союза на 1 сентября 1939 г., подлежали обязательной репатриации, независимо от их желания. Исключение делалось для граждан Латвии, Литвы и Эстонии, а также для западных украинцев, так как считалось вполне справедливым, что эти страны и территории были оккупированы Советским Союзом против воли их жителей. Пункт соглашения западных союзников с Советским Союзом зачастую трактовался значительно шире. Так, в Лиенце (Австрия) в мае – июне 1945 г. английские военные части под угрозой применения оружия насильственно передали в советскую оккупационную зону всех – казаков, русских, кавказцев, беженцев, среди которых и были остарбайтеры, а также русские, которые покинули Россию еще с генералом Врангелем и никогда не являлись гражданами СССР [1, с. 35].
За пять месяцев с января по май 1945 г. органы репатриации в войсках собрали, приняли в лагеря и зарегистрировали в общей сложности 1.835.377 человек, из них гражданского населения – 1.254.232, а бывших военнопленных – 581.145 человек. Из этого количества 1.354.020 человек, или около 3/4 было уже доставлено в СССР. Ко дню капитуляции Германии общее число зарегистрированных репатриантов составило 2.222.613 человек, из них 791.414 человек (или 35,6 %) военнопленных и 1.431.199 гражданских лиц. Чуть меньше половины этого числа (48,2 %, или 1.071.094 человек) составляли внутренние перемещенные лица, причем по военнопленным эта доля была существенно ниже (32,6 %), а по гражданским, наоборот, выше (56,9 %). Только 16,5 % (366.749 человек, в том числе 267.500 военнопленных и 99.199 гражданских) приходилось тогда на тех, кого освободили и официально зарегистрировали союзники [3, с. 57].
Так что описанная выше схема репатриации выстраивалась заранее и давала свои результаты. Впрочем, в полномасштабное действие она была приведена только 23 мая 1945 г. – сразу же за подписанием в Галле так называемого «Плана передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц, освобожденных Красной Армией и войсками союзников». Свои подписи под ним поставили генерал-лейтенант К. Д. Голубев и зам. начальника Штаба Верховного Главнокомандования США генерал-майор Р. В. Баркер.
Этому предшествовали переговоры в Галле Голубева с Баркером и с начальником отдела по делам перемещенных лиц генерал-майором Миккельсеном. Переговоры начались 16 мая и завершились 22 мая 1945 г. и сами по себе были нелегкими. Союзники поначалу отказывались санкционировать передачу всех граждан СССР, да еще по спискам и актам, но требовали немедленной передачи всех пленных англичан и американцев, освобожденных Красной Армией, и настаивали на переброске репатриантов из СССР и в СССР по воздуху, силами их авиации, но с рекогносцировкой аэродромов СССР. Баркер предлагал ничего не подписывать и ограничиться устной договоренностью. Рассматривался вопрос и о личном имуществе репатриантов: союзники предлагали ограничить его 20 кг, а советские, видя в этом желание оставить имущество у себя, протестовали против этого. Тем не менее, многие из советских требований союзники приняли [7, 93].
В сущности, соглашение в Галле стало своего рода дополнительным протоколом к ялтинским договоренностям, придав его реализации четкие и ясные, почти инструктивные формы. Ставя перед собой задачу: решить проблему перемещенных лиц еще до наступления зимних холодов, союзники договорились первоочередное внимание уделить восстановлению транспортной (прежде всего железнодорожной) сети Германии и Австрии.
В сущности, начавшийся в мае 1945 г. этап ускоренной и массовой репатриации остарбайтеров и военнопленных из районов, подконтрольных западным союзникам, фактически завершился в сентябре. Определенная либерализация репатриационной практики союзников в точности совпала с исчерпанием основной массы потенциальных репатриантов.
Существенное «ускорение» было достигнуто, в том числе и благодаря принятию 1-4 июля 1945 г. так называемого «Лондонского протокола» от 14 ноября 1944 г., по которому восточные земли Германии (территория ГДР и Восточная Пруссия) предназначались для советской оккупационной зоны [6, с. 176].
Еще одно «ускорение» – во второй декаде августа – по всей видимости, было связано со следующим ультиматумом, поставленным перед остарбайтерами исключительно из СССР. Вот какую – или аналогичную – листовку можно было прочитать на каждой улице и каждом доме послевоенной западной Германии:
«1. Каждый советский гражданин из числа гражданских или бывших военнопленных, которые еще не находятся в установленных в официальном порядке в пунктах для советских граждан, в кратчайший срок не позднее 20 августа 1945 г., должен уведомить о себе ближайшему сборному пункту для советских граждан или ближайшей английской воинской части.
2. После 10 августа 1945 г. прекращается пребывание советских граждан на каких-либо производствах или у каких-либо работодателей, запрещается обеспечение питанием и проживание вне сборных пунктов во всех местах.
3. Это указание относится ко всем советским гражданам, которые были интернированы или вывезены Германией со времени с 22 июня 1941 г.
4. Лица, не выполняющие этого распоряжения, подлежат аресту и обвинению.
5. Это распоряжение распространяется на провинции: Вестфалии, Липпе, Шаумбург-Липпе и области управления Дюссельдорфа, Кельна и Ахена» [7, с. 398].
C официальной же советской точки зрения, дело с возвращением на родину сограждан, оказавшихся под контролем союзников, обстояло «плохо» и репатриация шла очень медленно. После начала «холодной войны» союзники стали грубо нарушать заключенный в Галле договор, де факто освободив от принудительной репатриации людей, находившихся на западной оккупированной зоне, а с осени 1945 г. – и с восточной зоны. В августе 1945 г. Управление уполномоченного СНК СССР по делам репатриации располагало сведениями, что в лагерях перемещенных лиц американские и английский службы развернули настоящую «охоту за умами». Из числа советских перемещенных лиц – «восточников» вычленялись профессора, доценты, доктора наук, конструкторы, технологи, инженеры и другие специалисты, с которыми велась активная агитационная работа с целью склонить их к отказу от возвращения в СССР. В результате большинство не желавших возвращаться на Родину, и часть колеблющихся, находившихся на подконтрольной союзниками территории, уклонились от обязательной репатриации и остались на Западе [4, с. 8].
Тем не менее, к весне 1946 г. число репатриированных из оперативной зоны Красной Армии в итоге достигло 3.000.277 человек, из них 1.153.475 – со своей территории, а остальные 1.847 тыс. человек – из зоны действия советских войск за границей (в том числе 1.262 тыс. гражданских и 585 тыс. военнопленных). Из зон союзников поступило, соответственно – 2.352.686 человек, в том числе 1.392.647 – гражданских и 960.039 – военнопленных. Суммарно – 5.352.963 репатриантов [4, с. 10].
Такие методы репатриации у многих вызывали ужас и было много и тех, кто не захотел вернуться на родину и предпочли остаться жить за границей. Этому способствовало несколько причин. Это, во-первых, противодействие со стороны правительств США, Англии и Франции и фактический отказ последних от взятых на себя ранее обязательств: во-вторых, усиленная пропаганда против репатриации и открытый террор антисоветски настроенных организаций против намеревающихся репатриироваться в лагеря для перемещенных лиц на Западе; в-третьих, препятствия и ограничения в распространении советских пропагандистских средств; в-четвертых, широкая кампания по вербовке и вывозу советских перемещенных лиц в другие страны и, в-пятых, сознание потенциальными репатриантами своей вины перед родиной, страх понести соответствующее наказание. Остовцы и выходцы из Советского Союза, чтобы избежать насильственной репатриации, меняли имена и неверно указывали место жительства. Этому способствовал и тот факт, что с декабря 1945 г. штат Управления по репатриации начал сокращаться, а инфраструктура – свертываться и гражданским людям было легче уехать жить в другую страну.
Репатриационная миссия работала до середины 1950-х гг. Все это время органы репатриации нужны были для выполнения других, возложенных на них задач. Во-первых, обеспечение репатриации военнопленных и интернированных японских, немецких, австрийских, итальянских, венгерских, румынских и польских граждан, содержавшихся в системе лагерей Главного управления по делам военнопленных и интернированных МВД СССР. Она была возложена на Управление по репатриации в два этапа: первыми – в октябре 1946 г. под опеку Управления по репатриации были переведены японские военнопленные, а в мае 1947 г. – все остальные. Всего в органах репатриации на Дальнем Востоке, по состоянию на 1 января 1947 г., работало 1.776 человек [5, с. 678].
Другая задача – работа по выявлению и благоустройству мест захоронения советских граждан. В связи с тем, что за границей органов, ответственных за эту работу, не было, Голиков предложил Правительству проект Постановления «О благоустройстве могил воинов Советской Армии и советских граждан». Ознакомившись с проектом, Булганин предложил никакого специального решения не принимать, а «поручить органам репатриации, в том составе, как они есть, провести эту работу в текущем повседневном порядке». Позднее, 17 августа 1948 г. эта работа была поручена представителям по репатриации в тех странах, где они еще оставались, а где их не было – военным атташе [5, с. 680]. Но, разумеется, никто не снимал с Голикова и его главной задачи – по возвращению в СССР находящихся за рубежом советских граждан. Но их осталось в Германии такое незначительное количество, что окончательное упразднение Управления по репатриации произошло 1 марта 1953 г. и представляется актом достаточно логичным, так как к этому временны основные задачи этого ведомства были выполнены.
Таким образом, международная правовая база для передачи восточных рабочих обратно в СССР была создано сравнительно рано, еще до окончания Великой Отечественной войны. Ялтинское соглашение полностью регулировало основные вопросы репатриации и обязывало оказывать всем странам, входившим в Антанту, посильную помощь по возвращению перемещенных граждан. Первые советские комитеты в оккупационных зонах Германии начали свою работу уже летом 1945 г. и в дальнейшем, проработав несколько лет, закрывались, исполнив свою миссию. По существу, массовая репатриация советских фактически закончилась уже в сентябре-октябре 1945 г. Дольше всего работа по репатриации продолжалась во французских оккупационных зонах Германии и Австрии, но и там они окончили свою работу к 1953 г. Итак, с учетом «внутренних перемещенных лиц» органы репатриации в течение 1944 г. возвратили в СССР 1.050.398, а в течение 1945 г. – 4.514.201 советских граждан.
Литература:
Вербицкий Г. Г. Выдача в Лиенце // Новый часовой: Ежемесячный журнал. – М., 1996. – № 4. – С. 28 – 39.
Земсков В. Н. Рождение «второй» эмиграции 1944 – 1952 // Социологическое исследование: Ежемесячный журнал. – М., 1991. – № 4. – С. 3 – 24.
Земсков В. Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944 – 1951 гг. // История СССР: Ежемесячный журнал. – М., 1990. – № 4. – С. 30 – 44.
Земсков В. Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944 – 1956) // Социологическое исследование: Ежемесячный журнал. – М., 1995. – № 5. – С. 3 – 13.
Полян П. М. Жертвы двух диктатур. Жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине. – М: РОССПЕН, 2002. – 895 с.
Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР и иностранными государствами, выпуск XI. – М.: Гос. изд-во политической литературы, 1955. – 200 с.
Толстой Н. Д. Жертвы Ялты. – М.: Русский путь, 1996. – 541 с.
