Миф (от греч. mythos — слово, предание) — это «развёрнутое магическое имя». Именно такое определение было дано Алексеем Фёдоровичем Лосевым в работе «Диалектика мифа». Далее философ добавляет: «И тут мы добрались уже до той простейшей и окончательной сердцевины мифа, дальше которой уже нет ничего и которое дальше неразложимо уже никакими способами» [2. с. 251]. Миф, согласно учению Лосева, — это сама жизнь, реальность. Кроме того, миф определяется им как символ, то есть единство сущности и явления, вещного и «прорастающего» через него духовного.
Продолжая свои рассуждения о мифе, философ обращается к проблеме мифологизации личности. Миф, по Лосеву, — это осознаваемая ею самой история становления личности (биография человека), которая осмысляется с точки зрения её «мифической» целесообразности. Целесообразность же, согласно учению философа, заключается в «совпадении случайно протекающей эмпирической истории личности с её идеальным заданием. [2. с. 222]. Такое совпадение рождает чудо. Миф, по мнению Лосева, и есть чудо.
Восприятие мира как единства метафизического и чувственного бытия было свойственно и талантливой, самобытной поэтессе-авангардистке Елене Генриховне Гуро, мифологизировавшей собственную жизнь. В сборнике «Осенний сон» поэтесса и художница выступает под псевдонимом Элеоноры фон Нотенберг (у Елены Гуро были немецкие корни), матери, оплакивавшей своего умершего сына. Примечательно, что лейтмотив, введённый Гуро в данной книге, станет основой для создания мифа о будто бы действительно существовавшем, но умершем сыне поэтессы. К слову, детей у Елены Гуро никогда не было.
Здесь уместно упомянуть учение Лосева о чуде, которое он описывает как «веяние вечного прошлого, поруганного и растлённого, и вот возникающего вновь чистым и светлым видением» [2. с. 229].
Таким чудом для Гуро было чудо материнства. Лейтмотив материнства становится ведущим в творчестве поэтессы, формируется архетип матери, отношения между матерью и сыном мифологизируются, достигая апофеоза своего развития в сборнике «Небесные верблюжата» (1914). Само название сборника способствует формированию мифа несостоявшегося материнства и любви к никогда не рождённому ребёнку, который ласково был назван «верблюжонком» — существом неизвестным и беззащитным, да ещё и «небесным», что указывает на внеземное, трансцендентное его существование, небесный верблюжонок превращается в символ, в миф.
Образ матери является одним из способов воплощения нравственного идеала в творчестве Е. Гуро. Наряду с ребёнком, Бедным Рыцарем и мечтателем мать является носителем самых лучших этических черт. Именно она видит прекрасный мир, красоту бытия, благодаря чему приближается к просветлению, то есть к постижению истины, воплощенной в идеальном мире, сокрытом от глаз обывателей.
Мать в творчестве Е. Гуро способна жить в гармонии с окружающим миром, а, значит, ощущать себя его неотъемлемой частью и одушевлять всё окружающее. Действительно, благодаря тому, что сама Е. Гуро, как и её героини, чувствовала себя «матерью всему», она наделяла душой не только живых существ, но и животных, растения, а также элементы неживой природы и предметы быта.
Мать, помимо приближённости к истине, обладает одним из главных достоинств всех положительных героев Гуро, а, значит, и хороших людей в принципе, — умением сострадать. И сострадает настоящая мать всем нуждающимся в поддержке (о поддержке, по Гуро, мечтает весь мир). Такое умение и стремление быть соучастной горю другого (под другим подразумевается не только человек, но и животное, растение, явление природы, любой неодушевлённый в общепринятом представлении предмет) порождает всепоглощающую любовь матери ко всему. Мать должна защищать собственное дитя от посягательств обывателей, руководствующихся ложными принципами и сомнительными ценностями.
«Они вас обманули, ваши отцы! Они из года в год обманывают молодёжь. Но я мать, меня не подкупишь, я вам скажу правду» («Вася», 1914) [4. с. 16] — так начинается монолог лирической героини-матери, рассказывающей историю обмана младшего поколения старшим.
Вася — сын, который обречён жить по установившимся в обществе законам «правильной жизни». Но мать, знающая своё дитя и понимающая, в чём заключается истинный смысл жизни, не признаёт тех правил, устоев и требований, которые выдвигаются по отношению к её милому сыну, «нежному верблюжонку» [4. с. 16], «стариками с лысинами и брюшками, путешествующими в Карлсбад» [4. с. 16]. По мнению матери, попытки воспитать «настоящих» людей из юных мечтателей — это только жалкая зависть старости к молодости, к умению чувствовать весну, радоваться солнцу и реке.
Положение в обществе, игры в карты в клубе не с друзьями, а с «товарищами» и «сослуживцами», казённая выправка, жизнь в городе, «мундирчик и погонцы», приличная партия, награды и карьерный рост — всё это ложные ценности, по мнению лирической героини.
Здесь в силу вступает конфликт, ставший общим местом романтизма (особенно немецкого), суть которого заключается в непонимании между «истинными музыкантами» и «филистерами». Ребёнок, как и мать, способен видеть идеальный мир и пытается к нему приобщиться. Обыватели же той иной реальности не замечают, не чувствуют. Ребёнок становится архетипичным образом, обладающим возможностью постижения истины через проникновение в «высший» мир, мир идей. Но обывательщина одерживает верх. И опечалена мать тем, что не сумела спасти своё дитя: «Вы обманули в это утро и меня, его мать, вы заставили меня лицемерить и просить» [4. с. 17].
Мать поддалась мнению общественности и не уберегла своего Васю, своего милого сына. Характерно упоминание убийства. Да, именно духовная смерть есть истинная смерть в представлении Е. Гуро. Физическое временно, духовное вечно, и, убив дух юноши сейчас, мы обрекаем его на вечное существование в смерти («И мы убили в это утро моего Васю <…> выбросили в волчью яму, где он годы гнил со сломанными ногами, — где умирала с голоду его душа, — годы, и — умерла» [4. с. 17]). Иногда сама мать выступает в роли обывателя. Так, к примеру, в одном из фрагментов, рассказывается история матери, запрещавшей общаться дочери с посещавшим дочку Дон Кихотом, который недолго вздыхал, а потом исчезал. Здесь мать сама разрушает умение ребёнка сострадать.
Из сказанного выше следует, что образ матери в творчестве Е. Гуро — это мать сына. Реже в творчестве поэтессы женщина является матерью дочери (как в примере, приведённом выше). Вероятно, именно образ дитя-сына способен к своеобразной «инициации», т. е. к «одухотворению», которого достигнет Бедный рыцарь из пьесы «Жил на свете рыцарь бедный».
Итак, мать, в представлении Гуро, — это воплощение нравственного идеала, умения сострадать, любви ко всему миру. Проанализируем иные символические пласты этого образа.
Матерью, в представлении Е. Гуро, является и природа, в частности, земля (в связи с этим можно вспомнить Хромоножку из романа Ф. М. Достоевского «Бесы», воплощающую Матерь-землю, вечную женственность, ожидающую своего жениха). Именно в ней, по мнению поэтессы, заточён дух, который мучается и страдает от собственной несвободы, отчего страдает и сама земля:
Прости, что я пою о тебе, береговая сторона,
Ты такая гордая.
Прости, что страдаю за тебя,
Когда люди, не замечающие твоей красоты,
Надругаются над тобою и рубят твой лес.
(«Этого нельзя же показывать каждому?», 1913) [4. с. 12].
В образе матери может выступать и небесное светило — солнце. Такое явление наблюдаем в стихотворении «Дети солнца». Причём в славянской мифологии луна и солнце могут быть как мужского, так и женского пола (по македонским поверьям луна то мужского, то женского пола; в Тульской губернии луна мужского пола, солнце — женского). В «Диалектике мифа» Алексей Фёдорович Лосев много внимания уделяет мифологической символике света. Так, в его восприятии, луна есть воплощение движения смерти, неестественность, солнце же — всё живое и настоящее. Елена Гуро создаёт образ солнца-матери, ласкающего милых детей.
В образе матери предстаёт и родная земля, Родина. Здесь, «на родной земле», «иные зори и иной ветер». Родина дарит человеку силы жить дальше, жить во имя благих целей, во имя добра. Но под Родиной подразумевается природа того места, где ты родился.
Однако наиболее частотным остаётся всё-таки образ Матери-земли, обижаемой непокорными детьми: «И мне хочется заплакать от сочувствия к ней: у неё постоянно что-нибудь отнимают. Я хочу защищать её. Я буду защищать её!» [4. с. 27].
Но самым главным воплощением образа матери в творчестве Елены Гуро является всё-таки образ всеобщей матери, «матери всему». В таких стихотворениях, как «Звенят кузнечики», «Газетное объявление», «Наконец солнце», «Полевунчики» и многих других чувствуется всеобъемлющая, непоколебимая, способная на сострадание и принятие любого материнская любовь. Мать способна взять на себя страдание целого мира, ибо весь этот мир — её: «Всё прощу я и так, не просите!/ Приготовьте мне крест — я пойду. <…>/ Всё, что болит, моё родное. <…>/ Я приютил в моём сердце всё земное/ И ответить хочу за всё один» («Звенят кузнечики») [4. с. 11].
Проведённый анализ показывает, что в творчестве Елены Гуро сами идеи всеобъемлющей любви, сострадания всем и во всём, стремления обнять всю Вселенную предстают в различных образах Матери (мать сына, дочери, земля и проч.), ставшей символом носительницы лучших этических качеств всего человечества. По Лосеву, символ — один из видов выражения, т. е. синтеза внутреннего и внешнего, наряду с механизмом (выражением, в котором «внутреннее» перевешивает «внешнее») и аллегорией (в данном случае «внешнее» перевешивает «внутреннее»). По причине одновременного постижения образа и идеи символ органичен.
В связи с проводимым анализом стоит упомянуть о том, что истоки образа матери в творчестве Елены Гуро лежат в том числе и в эстетике символизма. Особое влияние оказал на творчество поэтессы А. Блок. Однако, это тема отдельного доклада.
Осмелимся предположить, что главным источником архетипа матери в творчестве Е. Гуро стала сама жизнь поэтессы, её личное отношение к людям, к природе, к предметам, её стремление осветить собственным светом, своей «лучезарной сутью» [5] весь мир. Собственно об этом и писал Лосев в труде «Диалектика мифа», подразумевая под мифом саму жизнь.
Литература:
- Юнг К. Г. О психологии бессознательного. М., 1994.
- А. Ф. Лосев. Диалектика мифа. М.: Академический Проект, 2008.
- Е. М. Мелетинский. О литературных архетипах / Российский государственный гуманитарный университет. — М., 1994.
- Е. Гуро. Небежные верблюжата. СПб: Журавль, 1914.
- С. Бирюков. Лучезарная суть Елены Гуро/ Homo Legens, 2013, 1
