С момента принятия Гражданского процессуального кодекса [1] (далее — ГПК) Российской Федерации, прошло уже достаточное количество времени, однако сформировавшийся определенный опыт применения ГПК имеет некое сформировавшиеся отражение в правотворческой и правоприменительной практике. Кроме того, это отражение характерно выделяется в специальной юридической литературе и процессуальной теории. Стоит отметить, что некоторые положения, разрабатываемые законодателем, при особом внимании изыскателей, в некоторых случаях, а иногда и зачастую воспринимаются не в их современном виде, а как будто они были заимствованы, и использовались в трактовке предшествующих ГПК.
Мы полагаем, что на сегодняшний день стоит уделить особое внимание так называемому институту представительства в гражданском процессе, стоит отметить, что как правило в учебной литературе такой институт рассматривается по сформировавшейся схеме. Но к большому сожалению, подобная схема была еще представлена в советской научной литературе. В подобной литературе мы и сейчас встречаем некоторые определения и классификацию представителей в гражданском процессуальном праве. Стоит также обратить внимание, что такие определения соблюдают логичность предыдущего процессуального закона.
Особо стоит выделить проблемный вопрос, связанный с местом представителей среди субъектов гражданских процессуальных отношений. Как отмечают многие авторы, к сегодняшнему дню, наука гражданского процессуального права не может ясно ответить на вопрос о месте судебного представителя.
Безусловно, мы можем согласиться с тем, что с одной стороны, понятия представителя нет в определении лиц, участвующих в деле, как показывает практика, такой момент иногда может создавать некоторые недопонимания у практических работников. Однако, многие практики и теоретики процессуалисты говорят и о том, что на сегодняшний день гражданско-процессуальный кодекс в определённой степени наделяет фактически представителя аналогичными правомочиями, что и лиц, участвующих в деле.
Принято полагать, что в советском союзе практически всегда представителя относили к лицам, участвующим в деле, опираясь на имеющиеся у последнего полномочия. Но как известно принятый в 1995 году Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации [2], к большому сожалению многих практиков и теоретиков, исключил представителя из числа особых лиц, участвующих в деле. Свои доводы он выстроил на той позиции, что судебный представитель не всегда может совершать некоторых процессуальные действия, в том случае, если у представителя нет на это определённых полномочий. Это свидетельствует о том, что у законодателя в этой части были резкие и достаточно обоснованные причины. Лица участвующие в деле, имеющие только процессуальный статус, среди которых выделяются следующие субъекты: прокурор, органы местного самоуправления и государственной власти, стоит отметить, что эти процессуальные субъекты не зависят от сторон и третьих лиц. Как правило, им не требуется при выполнении своих полномочий и выражений своего мнения, согласования позиции со сторонами и третьими лицами.
Сформовавшиеся мнения по сложившимся спорным правоотношениям, как правило разниться сомнением самого субъекта правоотношений. Как отмечают многие ученые, участвующие в деле лица, обладающие процессуальным интересом, выступают в суде в силу своих должностных обязанностей, соответствующих задачам и исполнительно-распорядительным функциям органа государственной власти или местного самоуправления. Эти органы, защищая интересы конкретного лица, преследуют цель защитить публичные интересы. Между ними и субъектами спора не возникает гражданско-правовых (частных) отношений. И для подтверждения полномочий этим органам не требуется их оформления по правилам, имеющим свои истоки в гражданском праве.
Со времени принятия Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации 1995 года, по позиции законодателя, представителей начали называть лицами, содействующими осуществлению правосудия. Но в то же время, стоит обратить внимание, что некоторые практики и ученые процессуалисты на рубеже ХХ и ХХI столетий. Постепенно возвращаются к мысли о том, что представители не могут быть лицами, содействующими осуществлению правосудия, безусловно, представители имеют процессуальную заинтересованность в отличии от лиц, которые содействуют осуществлению правосудия. На практике же фактически происходит некоторое отождествление доверителей с их представителями. Вероятно, как бы это не оценивалось, но зачастую выступления представителей в судах приравнивает к объяснениям сторон и третьих лиц. Мы отмечаем, что представители всегда имеют точно такие же процессуальные полномочия, как и лица, участвующие в судебном процессе. Исходя из этого, представители не могут относиться к лицам, содействующим осуществляю правосудия.
Если рассматривать грамматическое толкование, в действующем Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации, то представители исключены на сегодняшний день из состава лиц, содействующих осуществлению правосудия.
Стоит отметить тот факт, что в Гражданско-процессуальном кодексе Российской Федерации и Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации изначально совсем по-разному решался вопрос о том, кто может быть представителем. Как известно в Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации (п.5 ст. 59), в продолжении за законом об адвокатской деятельности и адвокатуре закреплено положение, в результате которого представитель организации это только адвокат, либо штатный работник организации. Однако, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации подобной нормы не воспринял. И в этой ситуации, даже до принятия Конституционным Судом России известного Постановления, п. 4 ст. 2 Закона об адвокатской деятельности был, безусловно, неприменим. Можно отметить, что закон об адвокатуре в некоторой степени нарушил сферу гражданских и процессуальных отношений, хотя он, ссылаясь даже на название, регулирует один из видов профессиональной деятельности. Как известно Гражданские процессуальные отношения регулируются Гражданским процессуальным кодексом, и согласно его ст. 1 приоритет отдается гражданским процессуальным нормам.
Однако, как известно в практике арбитражного процесса в России институт представительства регулировался совсем по-другому. Абсолютно любые лица могли быть представителями индивидуальных предпринимателей, а представителями юридических лиц — адвокаты либо штатные работники этой организации. Некоторые процессуалисты обращали особое внимание на абсолютно разные подходы к фигуре представителя, к примеру, в зависимости от таких факторов, как и кем являлся его доверитель, и видели в этом нарушение некоторых принципов равенства всех перед законом и судом, а также процессуального равноправия сторон. Кроме этого, стоит обратить внимание и на тот факт, что законодателем была использована неверная формулировка, из которой следовало, что представителем может быть руководитель организации. Между тем руководитель организации — не судебный представитель, а орган юридического лица, т. е. само юридическое лицо.
Многие теоретики относились к конструкциям, закрепленным в Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации абсолютно по-разному. Например, И. В. Васильев предполагал, что упомянутое положение подходит для повышенной защиты прав и интересов организаций.
Ю. С. Пилипенко, отмечал, что вероятнее всего навязывание в качестве представителей исключительно адвокатов — это явная ошибка законодателя, поскольку «организации, органы государственной власти и местного самоуправления способны самостоятельно избирать наиболее квалифицированного, с их точки зрения, представителя, даже не обладающего статусом адвоката» [4].
На сегодняшний день желание ограничить допуск к представительству в суде особо остро выражается в законодательных проектах и в научной литературе. Практически всегда обоснованием служит конституционная норма о праве на квалифицированную юридическую помощь. Вопрос, связанный с понятием о квалифицированной юридической помощи, возникал еще в начале 90-х годов прошлого столетия. Стоит обратить внимание, что в судах стали выступать члены впервые появившихся правовых кооперативов. Однако у такой практики были и свои противники. Так профессор Н. А. Чечина, ссылаясь на действующую в то время Конституцию, полагала следующее, что кооперативы не могут заниматься представительством. По мнению профессора, только адвокаты могли быть судебными представителями. Мы отмечаем и тот факт, что и сегодня в обществе по-разному понимается понятие — квалифицированная юридическая помощь. У некоторых юристов это выражение ассоциируется с термином «эффективная юридическая помощь», такой термин как нам известно применяется в международном праве. Ряд практиков и теоретиков подобную помощь трактуют, как помощь, которую должны оказывать лишь лица, обладающими специальными познаниями в области права, в том числе, мы говорим и об изменении в законодательстве, так согласно вступившим не так давно поправкам, представители в судах в скором времени должны будут доказывать и подтверждать свое профессиональное образование. Эти изменения не могли бы произойти без негативных оценок представительства юристов, не являющимися адвокатами. К примеру, А. Д. Иванов указывает на то, что судьи не вникают в оценку профессиональных качеств представителя хотя бы по формальным показателям (сведения об образовании, опыте работы и пр.) [5]. Мы отмечаем и тот факт, что впервые именно в Законе об адвокатской деятельности сделана попытка создать условия для того, чтобы в адвокатской корпорации работали высококвалифицированные специалисты. Во-первых, это введение адвокатского экзамена. Во-вторых, предписание адвокатам постоянно совершенствовать знания и повышать квалификацию. Однако, мы не можем отрицать того факта, что специальные познания имеют только адвокаты в области знания.
Также мы говорим и о том, что право на квалифицированную юридическую помощь, нужно расценивать так же, как субъективное право лиц на определённый выбор представителя. В своих трудах известный теоретик и практик А. Г. Кучерена говорит о том, что право на квалифицированную юридическую помощь имеет двойственную природу. С одной стороны, это субъективное личное право человека, с другой — это важнейшая гарантия защиты всех иных прав и свобод. Исходя из вышеизложенного, автор предлагает установить адвокатскую монополию, но лишь в некоторых случаях:
− в уголовном судопроизводстве;
− в конституционном судопроизводстве;
− при представлении интересов государства в гражданском судопроизводстве;
− в международных судебных органах [6].
Мы отмечаем, что позиция законодателя была сразу достаточно определено выражена в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации, что нельзя сказать о Законе об адвокатской деятельности. Как известно, исходя из 5 главы, мы говорим о том, что право на квалифицированную юридическую помощь есть право лица выбрать себе представителя в своем процессе.
Исходя из логики законодателя судебное представительство на сегодняшний день в некоторой степени взаимодействует с институтом гражданско-правового представительства. Мы также отмечаем, что отношения между представителем и доверителем, это как правило частноправовые отношения, и такие принципы как свобода договора и т. п., распространяются на них в рамках гражданского права. В результате чего мы считаем, что нормы, которые ограничивают право на определённый выбор представителя, изначально противоречили так называемому цивилистическому началу.
Также стоит отметить, что глава 5 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации на сегодняшний день, не содержит перечень видов судебных представителей, хотя ранее это было предусмотрено законодательством. Однако, их классификации, достаточно сильно устарели. Кроме того, при анализе действующего Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации, мы можем сделать вывод о том, что организация представителем в процессе не выступает, а физическое лицо, является таким субъектом. Это свидетельствует о том, что законодатель стал различать представительство и защиту чужих интересов. Мы отмечаем так же и тот факт, что в редакции нового Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации определенный круг лиц, относящихся к представителям, изменился, так из него исключили организации, которые осуществляя свои задачи, вправе на основании закона обратиться в суд в защиту чужих интересов. Исходя из вышеизложенного, мы делаем вывод, что профсоюзную организацию скорее нельзя считать представителем. Мы предполагаем, что такая организация, скорее всего, будет участвовать в процессе на основании ст. 46 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации. В данной статье говориться о том, что организации могут заявлять требования в защиту прав, свобод и интересов других лиц только в случаях, установленных законом. Право участия в суде профсоюзов в защиту членов профсоюза установлено Законом о профессиональных союзах [7]. При подготовке данного материала, у нас возникает вопрос, лица, которые участвуют в деле, граждане, заявившие требования в защиту чужих интересов, остаются ли в составе лиц? Вероятнее всего, все зависит от основания, по которому они участвуют в том или ином процессе. В ряде моментов, когда граждане не находятся со сторонами/третьими лицами в семейных или гражданских отношениях, то на сегодняшний день существует федеральный закон, который устанавливает возможность гражданина предъявить требование в защиту чужих прав и интересов, также, если имеется просьба от субъекта спора, то граждане становятся лицами, участвующими в деле, а не представителями.
Литература:
- Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 N 138-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 46.
- Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 05.05.1995 N 70-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 19.
- Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24.07.2002 N 95-ФЗ (ред. от 25.12.2018) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 30.
- Володина С. И., Кучерена А. Г., Пилипенко Ю. С. Адвокатура. М. 2018. С. 123.
- Иванов А. Д. Проблемы судебного представительства и адвокатура // Ученые труды Российской Академии адвокатуры и нотариата. 2011. N 4 (23). С. 4.
- Кучерена А. Г. Указ. соч. С. 91.
- Федеральный закон от 12.01.1996 N 10-ФЗ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» (ред. от 28.12.2016) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. N 3.
