Концепт «обладание» представляет собой семантически гетерогенную область, включающую в себя разные виды обладания: обладание материальными объектами, обладание семейно-родственными, функционально-служебными и другими отношениями, характеризующими человека, обладание различными частями и органами тела, а также физическими, психическими качествами и состояниями. Рассматриваемый концепт является, безусловно, одним из основополагающих в культуре любого народа. Он очень ярко иллюстрирует представления о мире у того или иного народа.
Важно отметить, что разные народы по-разному «кроят» окружающую действительность и на этой основе возникают своеобразные наивные картины мира, четко обозначенные в рассматриваемых в работе языках. Таким образом, обозначившиеся в разных языках концептуальные системы отличаются друг от друга. Таким путем проявляются различия в наивных картинах мира в целом [1, с. 16]. Более того, с ходом времени меняется строй концептов и внутри одной картины мира, внутри одной ментальности (что и иллюстрирует представленный в настоящем исследовании материал).
Сравнивая структуру понятия обладания во французском, английском и русском языках, в глаза бросается наличие граней концепта «обладание», связанных с незаконным обладанием, получением чего-либо обманным путем и обманом как соблазнением, овладением телом во французском языке (как и в английском), тогда как в русском языке эти грани отсутствуют (точнее, у лексических единиц, составляющих ядро исследуемого концепта, не зафиксировано соответствующих значений). Заметим, что в русском языке существует ряд лексических единиц, выражающих указанные категории, но эти единицы относятся к области очень низкого просторечья и не фиксируются в лексикографических источниках, например – кинуть, развести, поиметь. Подобные факты могут быть объяснены через обращение к одному из важнейших для современного общества факторов – правовому фактору. Западноевропейская культура формировалась под сильнейшим влиянием культуры римской, которая имела очень четкие и юридически зафиксированные правовые нормы (римское право). Таким образом, понятие собственности как на самого себя (на свое тело), так и на свое имущество у французов и англичан сформировалось задолго до русских. Вместе с тем, западное общество, осознавая собственность человека как его неотъемлемое право, неизбежно сталкивалось с нарушением права собственности, что находило свое отражение в языке (отсюда глаголы avoir, posséder (фр.), to have (англ.) в значении «обмануть, изнасиловать, захватить»), особенно в период Средневековья.
Здесь же обратим внимание на присутствие в русском языке глагола быть в ЛГ, выражающей концепт «обладание» и его отсутствие во французском и английском. Причем во многих случаях при описании одной и той же ситуации французский язык предпочитает глагол avoir «иметь», а русский – быть или другой непереходный глагол, соотносимый с ним. Подобное предпочтение глагола быть глаголу иметь для выражения отношений поссессивности характерен для русского языка и для всех восточнославянских языков, хотя в древнерусском языке глагол иметь использовался в целом шире, чем в современном. В процессе развития языка отмерли многие выражения (типа дерзновение иметь), которые составляли видовое соответствие простому глаголу (дерзнуть) [2, с. 112]. В русском сознании наличие, присутствие чего-либо (глаголы быть, водиться, иметься) подразумевает обладание этим имуществом, возможность распоряжаться им. Тогда как в западноевропейском сознании из факта наличия чего-либо не следует право обладания этим предметом.
Кроме того, страны Западной Европы намного раньше России встали на путь капиталистического развития, освободившись от пережитков феодализма еще в ходе Английской буржуазной революции XVII в. и Великой французской революции XVIII в. Зарождение и развитие капиталистических отношений, неизбежный период «дикого капитализма», обмана, надувательства оставил в языке свой след: tromper, duper, berner, empaumer, baiser, entuber, emberlificoter, feinter (фр.); cheat, deceive, fix, fool, outfox, outsmart, outwit, swindle, take in, trick (англ.) и др. Русское же общество столкнулось с этими реалиями значительно позднее и, как следствие, язык не развил эти грани концепта «обладание».
Помимо определения различий в структуре концепта «обладание» в исследуемых лингвокультурах, рассмотренный материал позволяет выделить следующие общие дифференциальные признаки концепта «обладание». Основными дифференциальными признаками являются:
наличие субъекта обладания, как правило, одушевленного лица, способного к сознательным действиям;
наличие объекта обладания. Его необходимыми качествами, обычно, являются его конкретность, отчуждаемость от субъекта, пассивность по отношению к субъекту;
наличие «отношения обладания».
Эти три компонента концепта «обладание» являются обязательными. Имеющийся фактический материал показывает, что этот набор не полон, поэтому в результате исследований выделяются также второстепенные дифференциальные признаки концепта «обладание»:
единственность / множественность субъекта обладания;
статичность / динамичность отношения обладания;
материальность/ нематериальность объекта обладания;
отношение «часть-целое».
«Обладание» является многомерным, семантически объемным концептом, охватывающим круг отношений, как в живой, так и неживой природе; ядро концепта образуют антропоцентрические ситуации обладания, носящие прототипический характер.
Концепт «обладание» является одним из центральных концептов в картине мира человека и представляет собой иерархическую структуру, которая на первичном своем уровне сводится к единому ядру – архисеме всего концепта, репрезентуемой в каждой из рассматриваемых лингвокультур определенным глаголом (avoir, to have, иметь). В плане выражения вокруг соответствующей архисемы сконцентрированы глаголы, описывающие различные ситуации обладания.
Современное состояние концепта, его сложная структура соответствует современным представлениям об обладании, но формирование понятий о собственности, обладании – длительный исторический процесс, и язык отразил разные этапы этого процесса. В общеиндоевропейском состоянии в языке не было единого глагола с абстрактным значением «иметь». В различных группах языков он развивался параллельно и из этимологически различных корней, обозначающих первоначально:
*g(h)abh «брать, хватать» → а) «держать» (лат. habēo) → «иметь» (лат. habēo, фр. avoir),
→ б) «иметь» (частично) (гот. gabei «богатство») → «давать» (англ. to give),
чтобы брали, держали, имели;
*kap- «хватать» → «держать» (гот. haban , др.-в.-нем. habēn) → «иметь» (англ. to have,
нем. haben);
*em- «брать» → праслав.*jęti («взять, схватить») → праслав.*im-ā-ti («брать») →
праслав.* im-ĕ-ti «иметь» (рус. иметь, укр. iмíти < *jьměti).
Таким образом, языковые факты свидетельствуют о том, что осмысление понятия «иметь» в сравниваемых лингвокультурах (в сознании соответствующих этносов) имело одну и ту же логику, один мотивирующий признак (брать / хватать, удерживая), хотя и представлено это понятие разнородными языковыми знаками (в чем проявляется определенная специфика).
Связь исходных и производных значений в лексических гнездах рассматриваемых корней усматривается в том, что они соотносятся со смежными последовательными действиями, направленными на объект:
[«брать, хватать» (что?) → «приобщаемый объект»] → [«держать» (что?) → «приобщенный объект»];
[«брать» (что?) → «приобщаемый объект»] → [«нести» (что?) → «приобщенный объект»].
Через эту же сему «приобщаемый / приобщенный объект» устанавливается связь между значениями «брать, хватать», «держать», с одной стороны, и с инновационным значением «иметь».
У корней *g(h)abh-, *kap-, и *em- значение «брать» является исходным и из него формируется значение «иметь» в рассматриваемых лингвокультурах. Генетически заданная семантика определяет последующее «развертывание» семантического потенциала слова. Лексические гнезда, которые являются синонимичными изначально, способны в итоге развить сходные линии семантического развития, тогда как гнезда, не являющиеся исходно синонимичными синонимизируются лишь частично, на определенным этапах своего развития. Так, например, корень *bher-, являющийся синонимичным корню *em- в праславянском [3], на индоевропейском уровне проявляет различия в исходной семантике; и, соответственно, модели их семантического развития различны:
*em- «брать» → праслав.*jęti («взять, схватить») → праслав.*im-ā-ti («брать») →
праслав.* im-ĕ-ti «иметь» (рус. иметь, укр. iмíти < *jьměti);
*bher- «нести, ноша» → а) «нести» (др.-инд. bhárati, греч. φέρω, лат. ferō, ferre, гот. baíran, тох. pär-)
б) «брать» (рус. брать, беру, кимр. cymeraf «беру»).
Таким образом, лексическая изоглосса изменения «нести» в «брать» оказывается славяно-кельтской семантической инновацией. И хотя рассматриваемые этимологические гнезда в праславянском синонимичны, у производных корня *bher- не возникает значений «обладать, иметь».
Отметим, что в германских языках, кроме глагола to have – основного языкового средства выражения семантики обладания, есть производные и.-е. корня *ēik-, изначально имевшего значение «иметь в собственности; быть в состоянии» (семантика «брать, хватать» отсутствовала). Исходная семантика «быть своим, собственным» ограничила его развитие в значении «владеть, обладать», поэтому его семантика осталась на уровне субъектных отношений. Производные данного корня все же развили значения «владеть; иметь, обладать», войдя в ЛГ лексем выражения концепта «обладание» в соответствующих лингвокультурах. Например, др.-англ. agan > англ. to owe «владеть; быть должным, обязанным» (устар.), to own «владеть; иметь, обладать» [5, с. 298 - 299]. Кроме германских языков данный корень получил развитие в индоарийских и иранских языках – др.-инд. iśē, istē «повелевать, владеть», īśvará- «повелитель»; ав. iše «(я) распоряжаюсь, повелеваю», išvan «повелитель над…, могущественный», īšti «имущество, богатство» [4, с. 120 - 121].
Материал наших исследований показывает, что все три рассмотренных лингвокультуры используют схожие, синонимичные еще с общеиндоевропейского уровня развития языка средства выражения концепта «обладание». На протяжении тысячелетий этимологически разные корни *g(h)abh-, *kap-, и *em- развивали сходные значения в различных лингвокультурах (романской, германской и славянской), участвуя в языковых инновациях то изолированно, то в тесном контакте с другими народами, их языками и культурами.
Все вышеуказанное еще раз подтверждает тезис о древности исследуемого концепта «обладание» в общеиндоевропейской лингвокультуре и в ее составляющих (французской, английской и русской). Но рассматриваемый концепт является все-таки вторичным, производным от других, более примитивных концептов, что объясняется повышением уровня социальной организации общества, усложнением его структуры. Изначально, одни из самых простых отношений лежат в основе отношений принадлежности, которые позже, в свою очередь, могут переходить в другие виды отношений. Людям всегда свойственно проще подходить к выражению каких-либо абстрактных понятий через средства, обозначающие конкретные наглядные отношения.
Концепт «обладание» является одним из наиболее подвижных, его структура зависит от социального строя, хозяйственного уклада, культуры народа, то есть он неразрывно связан с реальной жизнью, где все очень быстро изменяется и постоянно приобретает новые формы.
Литература:
- Берестнев Г.И. Семантика русского языка в когнитивном аспекте: Учебное пособие. – Калининград: Изд-во КГУ, 2002.
- Никифоров С. Д. Глагол, его категории и формы в русской письменности второй половины XVII века. - М., 1952.
- Пятаева Н.В. История синонимичных этимологических гнезд *em- и *ber- «брать, взять» в русском языке: Автореф. дис. …канд. филол. наук. – Уфа, 1995.
- Расторгуева В.С., Эдельман Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Том 1. – М.: Восточная литература, РАН, 2000.
Pokorny J. Indogermanisches Etymologisches Wörterbuch. – Leipzig, 1984.
