В статье отражена правовая регламентация общественной опасности деяния в российском уголовном законодательстве. Автор рассматривает существующие точки зрения на общественную опасность. Дается трактовка такого понятия как «общественная опасность деяния».
Ключевые слова: общественная опасность, признаки преступления, уголовное право, отрасль права.
В отрасли уголовного права категория общественной опасности получила широкое практическое применение. Законодатель заложил общественную опасность в качестве признака преступления, основания деления преступных деяний на виды, предмета субъективного восприятия в институте вины, характеристики личности виновного при назначении наказания. Несмотря на столь весомую уголовно-правовую роль, общественная опасность не обрела официального определения. В то же время наличие разнообразных концепций общественной опасности скорее актуализирует, нежели снимает рассматриваемую проблему. В науке нельзя констатировать существование единого системного подхода к определению понятия общественной опасности, значения ее сущностных характеристик при формировании и реализации ключевых уголовно-правовых институтов. Обозначенные обстоятельства свидетельствуют о высоком исследовательском потенциале заявленной тематики.
В наиболее известной теории общественной опасности, которую по праву можно считать классической, анализируемая категория относится к материальному признаку преступления. Теоретическая модель общественной опасности как материального признака преступления обнаруживает положительные места и противоречивые аспекты. Сложно усомниться в том, что общественная опасность отражает вредоносность соответствующего деяния. Всякое преступное посягательство разрушает одно из правоотношений, обеспечивающих существование и развитие значимых интересов личности, общества, государства, мира и безопасности человечества [3, с. 75].
Вместе с тем согласно уголовно-правовой теории, разделяющей формальные и материальные признаки преступления, общественная опасность способна иметь место независимо от воли законодателя. Возникает справедливый вопрос о целесообразности ее нахождения в ряду признаков преступления. Общественная опасность, обосновываемая исследователями вне содержания преступления, нисколько не нуждается в каком-либо подтверждении на уровне уголовного закона. В канве анализируемой теории вредоносные деяния одного рода еще до момента их криминализации способны достичь определенного уровня характера и степени общественной опасности. Исходя из этого, закрепление общественной опасности в качестве сущностного признака преступления рискует потерять всякий смысл.
Содержание преступления образуют такие признаки, которые имеют взаимосвязанный и взаимообусловленный характер. Не является исключением и категория общественной опасности. Преступление общественно опасно только потому, что совершается виновно и запрещено уголовным законом под угрозой наказания. Тесная связь общественной опасности с виновностью, запрещенностью уголовным законом и угрозой наказания свидетельствует о системности понятия преступления. В отрыве друг от друга признаки преступления теряют свое социальное и юридическое значение. Таким образом, общественная опасность не может существовать автономно вне иных конструктивных признаков преступного деяния [6, с. 140].
В процессе принятия решения о необходимости установления уголовной ответственности за соответствующее деяние автор предлагает сконцентрироваться на других предпосылках и факторах, среди которых: распространенность и типичность деяний; динамика совершения деяний с учетом их причин и условий; определение причиняемого такими деяниями материального и морального ущерба; степень эффективности борьбы с ними юридическими и иными средствами; установление наиболее характерных и опасных объективных и субъективных признаков деяний; возможность правового определения признаков деяния; установление общих личностных признаков субъектов деяний; общественное мнение различных социальных групп; определение возможностей системы уголовной юстиции в борьбе с определенными деяниями [2, с. 137].
Популярность теории, разделяющей признаки преступления на формальные и материальные, во многом объясняется желанием исследователей уравнять значение общественной опасности с вредоносностью деяния. В уголовно-правовой доктрине сложилось устойчивое понимание общественной опасности в качестве вреда от совершаемого преступления. Со временем оно приобрело характер единственно возможного взгляда на содержание анализируемой категории.
В понятии преступления законодатель не случайно воспользовался семантическим значением категории общественной опасности. Если бы смысл общественной опасности исчерпывался сутью вредоносности, то преступление сложно было отграничить от иных правонарушений. Никто не станет отрицать вредоносность преступного посягательства на охраняемый объект.
Не вызывает возражений и тот факт, что вред интересам личности, общества, государства, мира и безопасности человечества вполне может причиняться нарушением международного, гражданского, административного законодательства, допущением дисциплинарного проступка. Однако при совершении преступления вред приобретает принципиально другие качественно-количественные характеристики, позволяющие констатировать его трансформацию именно в общественную опасность совершенного деяния.
Отраслевая уникальность категории общественной опасности подтверждается дефиницией преступления. Каждый признак преступления в известной мере обусловлен сущностью общественной опасности. Так, признак виновности в уголовном законе определяется с позиции осознания (неосознания) общественной опасности своих действий (бездействия), предвидения (непредвидения) возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий и соответствующего волевого к ним отношения [5, с. 52].
Признак «запрещенность уголовным законом» означает официальное признание соответствующего деяния как общественно опасного посредством описания его криминообразующих признаков в УК РФ [1]. Заключительный признак преступления подчеркивает, что только общественно опасное деяние находится под угрозой уголовного наказания. Исходя из изложенного, несмотря на формально-материальную сущность всех без исключения признаков преступления, свою уголовно-правовую «материальность» виновность, запрещенность законом и угроза наказанием приобретают при условии констатации в соответствующем деянии свойств общественной опасности.
На уровне правоприменения сама постановка вопроса об оценке содеянного с позиции уголовного законодательства предполагает необходимость установления в учиненном действии (бездействии) общественной опасности. Процесс квалификации деяния, причиняющего вред охраняемым интересам, завершается одним из юридически значимых заключений, напрямую связанных с категорией общественной опасности. Наиболее распространенным итогом уголовно-правовой квалификации является положительное решение вопроса об общественной опасности деяния, означающее выявление признаков соответствующего преступления.
Постпреступное позитивное поведение виновного и определенные объективные факторы в дальнейшем могут свидетельствовать о снижении степени общественной опасности деяния, что служит основанием для освобождения лица от уголовной ответственности или наказания. Когда устанавливаются признаки «некачественного» субъекта преступления (невменяемость, недостижение возраста уголовной ответственности, отставание в развитии, не связанном с психическим расстройством) или невиновное причинение вреда, вопрос о признании соответствующего деяния общественно опасным решается отрицательно. В редких случаях совершенное действие (бездействие) признается, хотя формально и содержащим признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющим общественной опасности. При наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния, социально-правовое значение совершенного поступка оценивается исходя из его прямого противопоставления общественно опасному посягательству.
Таким образом, общественная опасность выступает единственным сущностным признаком преступления, определяющим природу всей отрасли уголовного права. Полученный вывод основывается на трех важных аспектах. Во-первых, признак общественной опасности присущ исключительно преступлению и не дублируется в других отраслях права при характеристике правонарушений. Во-вторых, общественная опасность обусловливает содержание всех признаков преступления, наделяя их свойством «материальности». В-третьих, уголовное право дает оценку только таким деяниям, которые являются общественно опасными, вызывают сомнения с позиции общественной опасности или противостоят общественно опасным посягательствам на охраняемые объекты [4, с. 60].
Установленное значение общественной опасности в отрасли уголовного права может послужить основой для дальнейшего развития теории общественной опасности, а также решения частных вопросов, касающихся взаимообусловленности признаков преступления, обоснования природы вредоносных поступков, не обладающих свойствами общественной опасности, отграничения преступления от иного правонарушения, механизма установления малозначительности деяния.
Литература:
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 01.04.2019) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
- Герасимов, А. М. Общественная опасность и ее значение в отрасли уголовного права / А. М. Герасимов // Вестник Саратовской государственной юридической академии. — 2018. — № 4 (123). — С. 136–143.
- Петрушенков, А. Н. Проблемы реализации общественной опасности преступления в особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации / А. Н. Петрушенков // Пробелы в российском законодательстве. — 2018. — № 2. — С. 75–83.
- Смирнов, А. М. Отражение общественной опасности деяния в российском уголовном законодательстве / А. М. Смирнов // Дневник науки. — 2018. — № 10 (22). — С. 60–65.
- Хамтаху, Р. Ш. Трактовка общественной опасности в советском уголовном праве довоенного периода / Р. Ш. Хамтаху // Научный вестник Омской академии МВД России. — 2018. — № 1 (68). — С. 51–54.
- Хмелевская, Т. А. Законодательная градация уголовно-противоправных деяний по признаку общественной опасности / Т. А. Хмелевская // Труды Оренбургского института (филиала) Московской государственной юридической академии. — 2018. — № 37. — С. 139–143.
