Категория «малозначительность деяния» является одной из наименее теоретически обоснованных в отечественном уголовном праве. Об этой категории всегда говорят попутно, раскрывая понятие преступления. Важно отметить, что правовая природа малозначительности настолько специфична и неоднозначна, что ей можно было бы уделить гораздо больше внимания. Для российской юридической науки в отношении малозначительности деяния в уголовном праве характерны неопределенность, расплывчатость критериев и т. д.
В зависимости от господствовавших в обществе и государстве основополагающих идей, взглядов и «курсов» малозначительность деяния рассматривалась и наказывалась по-разному. Особенно наглядно эти моменты проявляется в советский период развития российского общества. Ярким примером этого служат наказания за мелкие хищения социалистической собственности. По своей «тяжести», они приравнивались к наказанию за умышленное убийство в соответствии с приоритетным направлением, которое заключалось в особой охране социалистической собственности.
Принято считать, что одним из самых древних памятников русского права является «Русская Правда». В данном документе были отражены лишь наиболее серьезные преступления, характерные для того времени, например против общественного порядка, против собственности и т. д. Остальные же категории преступлений находились за пределами «Русской Правды». Нельзя исключать, что категория преступлений, относящихся к малозначительным деяниям, может быть и существовала, но составители осознанно не включили ее в документ и не детализировали ее признаки. Таким образом, можно сделать вывод, что общество выступало за идею примирения за малозначительные деяния.
Аналогичным образом поступали составители таких исторических памятников права, как Псковская и Новгородская судные грамоты, они выносили на «княжеский суд» такие виды хищений, как кража скота, кража сена, увод коня, кража чего-либо из церкви, и т. д. Тем не менее, многие нарушения были оставлены на откуп местным «органам правопорядка» либо непосредственно общине [1].
Схожие нормы были включены в Судебник 1497 года «Великого князя Ивана Васильевича». Здесь мы выделяем единственный квалифицирующий признак — незначительность деяния. Законодатель исходил из того, что ввиду малозначительности стороны могли сами примириться, а общество способствовало им в этом [5].
Практически все досоветские юридические источники права не наделяют малозначительность деяния какими-либо признаками. Лишь в ч. 3 ст. 171 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» 1864 г. мы можем отметить, что такие виды преступлений, как хищения, должны были рассматриваться мировыми судьями. Бывали случаи, когда правоприменитель уменьшал наказание за хищение вплоть до половины, обычно это происходило в случаях, если стоимость похищенного не превышала 50 копеек. Согласно современной юридической терминологии здесь можно распознать «не обособленный и фиксированный состав некоего малозначительного правонарушения, отделяемого от прочих, а юрисдикционное умаление санкции за общее правонарушение вследствие «малозначительности содеянного» [10, с. 88].
Таким образом, анализ дореволюционного уголовного законодательства России свидетельствует о том, что в нем не содержалась какая-либо норма о малозначительности деяния, но мы можем предположить, что данная категория преступлений могла существовать, но законодатель специально ее не включал в законодательные акты и не детализировал ее признаки.
Советский этап
Большое внимание истории развития малозначительности деяния в советском уголовном праве уделил Н. М. Якименко. Анализируя законодательство, и соотнося с практикой его применения, начиная с первых лет советской власти, автор прослеживает эволюцию принципа исключения уголовной ответственности за малозначительные деяния, связывая его с развитием определения преступления в советском уголовном праве.
При исследовании социальной обусловленности нормы о малозначительности, установлении ее неразрывной связи с определением преступления обращается внимание на тот факт, что еще до принятия в феврале 1925 года Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, предусмотревшего соответствующее правило, правоприменительная практика уже шла по пути прекращения дел о незначительных нарушениях в силу отсутствия состава по смыслу ст. 6 Уголовного кодекса РСФСР 1922 года, определявшей преступление как общественно опасное деяние.
В ст. 4-а Уголовно-процессуального кодекса 1925г. отмечалось, что «прокурор и суд имеют право отказать в возбуждении уголовного преследования, а равно прекратить производством уголовное дело в тех случаях, когда деяние привлекаемого к уголовной ответственности лица, хотя и содержит в себе признаки преступления, предусмотренного Уголовным Кодексом, но не может признаваться общественно-опасным (ст. 6 Уголовного Кодекса) вследствие своей незначительности, маловажности и ничтожности своих последствий, а равно, когда возбуждение уголовного преследования или дальнейшее производство дела представляется явно нецелесообразным» [4].
В этой связи в правоприменительной практике применения закона наметилась тенденция к повсеместному применению данной статьи.
В ходе реализации и применения данной статьи давалась различная юридическая оценка содержащимся в ней положениям. Высказывались предположения о необходимости разделения ее на две самостоятельные нормы. В частности, предлагалось разделить ст. 4-а УПК РСФСР 1925 г. на две части. Так, Н. В. Крыленко считал необходимым сохранить лишь первую. Право прекращать дела из-за их «нецелесообразности» без указания конкретных оснований, по его мнению, должно было быть изъято у судебных учреждений любого уровня, дабы избежать разного толкования, а как результат, сумбура и произвола. Однако спор по поводу ст. 4-а УПК РСФСР 1925 г. разрешился иначе. Статью не убрали окончательно, а лишь исключили ее из самого УПК РСФСР 1925 г., а заложенная в ней идея получила свое развитие в примечании к ст. 6 УК РСФСР 1926 г.
Таким образом, понятие малозначительности впервые появилось в отечественном уголовном законодательстве в УК РСФСР 1926 г. и было закреплено в примечании к ст. 6, в которой также содержалось понятие преступления. Согласно указанному примечанию, «не является преступлением действие, которое хотя формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного» [9].
Примечание к ст. 6 УК РСФСР 1926 г. распространялось на все деяния, предусмотренные данным источником права. По указанному поводу прекращались и дела о контрреволюционных преступлениях, в отношении рядовых участников белогвардейских дружин, служивших по несознательности, дела по самосудам, изнасилованиям, стороны по которым зажили брачной жизнью, и др. [2] Значительное количество дел были связаны с должностными преступлениями, хотя по некоторым имелись лишь признаки дисциплинарного проступка и к примечанию к ст. 6 УК прибегать было попросту незачем. За подлог или растрату Инструктивное письмо УКК Верховного суда РСФСР № 2 1926г. для разграничения преступного и непреступного деяний был выдвинут количественный критерий — примерно десять рублей [2].
Вызывал споры также вопрос о субъектах (а также о стадиях) применения примечания к ст. 6 УК РСФСР 1926 г. Никогда не оспаривалось право суда применять данное правило на любой стадии процесса. Не менее активно обсуждалось право органов следствия и, в частности, прокурора на применение этой нормы. В постановлении от 28 июня 1926 г. Пленум Верховного суда РСФСР высказался за создание такой нормы материального уголовного права, которая могла бы практически применяться судом и прокурором. Такое понимание круга субъектов ее применения преобладало как в теории, так и на практике. По данному вопросу Пленум Верховного суда РСФСР 20 июня 1927 г. дал следующее разъяснение, которое обозначило пределы применения данной нормы:
1) прекращение возбужденного дела на основании примечания к ст. 6 УК может производиться только судом, и напротив, данное право не предоставлено ни органам дознания, ни следователю, ни прокурору;
2) если в орган дознания, следствия или в прокуратуру подано заявление о совершении деяния, содержащего явные признаки примечания к ст. 6 УК, органы дознания, следователь и прокурор имеют право в порядке ст. 95 УПК отказать в возбуждении уголовного дела [11, с. 34-44].
Следующим памятником права, содержащим норму о малозначительности деяния, являлся Уголовный кодекс РСФСР 1960 г., согласно ч. 2 ст. 7 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. «Не являлось преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, но, в силу малозначительности, не представляющее общественной опасности» [8]. Таким образом, законодатель указал на малозначительность, но не раскрыл ее содержания, что аналогично и действующему уголовному закону. В законодательстве анализируемого периода достаточно последовательно был решен вопрос о субъектах, обладающих правом применения данной нормы. Данная возможность предоставлялась суду, прокурору, следователю, органу дознания по указанному мотиву отказать в возбуждении уголовного дела или прекратить его в силу отсутствия состава преступления.
В памяти остался один очень интересный пример, по сути, малозначительного деяния, но включившего в себя квалифицирующий признак.
Как мы все знаем карманный вор — это особая профессия. Ловят их только «за руку». Зачастую в такой руке — лишь копейки. Так вот, в середине 80-х годов прошлого века воровка-карманница похитила у пассажирки общественного транспорта мешочек, в котором был только листочек с текстом песни «Черемуха». Он был отпечатан в типографии, и поэтому имел установленную государством цену — а именно — 8 коп. Много это или мало? На указанную сумму тогда можно было купить: 8 коробков спичек, четыре раза долго поговорить по таксофону, два раза прокатиться на троллейбусе. В наши дни эквивалент этому — около 100 рублей. Несмотря на явную малозначительность содеянного, суд признал карманницу виновной в краже листочка и назначил ей реальное лишение свободы. В колонии ее прозвали «Черемуха».
В те годы это был обычный подход к толкованию нормы уголовного закона, регламентирующей наступление уголовной ответственности за карманную кражу. Суть такого правопонимания: табу на применение ч. 2 ст. 7 УК РСФСР о малозначительности содеянного «по цене похищенного» в отношении карманных воров. Как показывает пример, в советское время их наказывали уже за принадлежность к «профессии», в то время как реальные действия служили лишь мерилом для назначения наказания. Довольно строго тогда карались и «особо опасные рецидивисты-карманники». Запомнился случай, произошедший в 1985 г., когда только за покушение на кражу кошелька при действующей санкции от 4 до 10 лет лишения свободы виновного приговорили к 8 годам лишения свободы [3].
Эти примеры очень ярко демонстрируют, что, несмотря на наличие в советском уголовном праве норме о малозначительности, также в советском обществе велась ярая борьба с любыми преступными элементами, особенно заявившими о себе как о классе — «карманники».
Вернемся к нашему рассуждению. Можно вспомнить положение ст. 49 теоретической модели Уголовного кодекса, в которой предлагалась следующая редакция: «не является преступлением действие или бездействие, подпадающее под признаки деяния, предусмотренного в уголовном кодексе в качестве преступления, но в силу малозначительности не обладающее общественной опасностью, присущей преступлению» [6].
В ч. 2 ст. 8 Основ уголовного законодательства Союза ССР и Республик (принятых ВС СССР 2 июля 1991 г. № 2281–1) воспроизводилась редакция УК РСФСР 1960 г.: «не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».
Действующий Уголовный кодекс принятый в 1996 г., закрепил норму о малозначительности в ч. 2 ст. 14 и звучит она следующим образом: «Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности» [7].
Как мы видим, с развитием уголовно-правовой теории совершенствовалось и законодательство, в частности норма о малозначительности деяния. Процесс этот не завершен, и в настоящее время внимание ученых ориентировано на множество вопросов, например, такие как пределы действия данной нормы, повышение ее эффективности и т. д.
Литература:
- Дорохов Н. А. Исторический аспект развития понятия малозначительности деяния в уголовном праве // Гуманитарные исследования. 2013. № 3.
- Кимсис А. Результаты применения окрсудами и нарсудами примечания к ст. 6 и ст. 8 Угол. код. по Уральской области // Еженедельник советской юстиции. 1926. № 50.
- Н. А. Колоколов «Вопросы и ответы, порождающие новые вопросы…» // СПС КонсультантПлюс;
- О дополнении Уголовно-Процессуального Кодекса статьями 4-а, 203-а, 222-а: декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 9 февр. 1925 г. // Собр. узаконений РСФСР. 1925. № 9. Ст. 68.;
- Титов Ю. П. Хрестоматия по истории государства и права России. М., 1999.
- Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., 1987.
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ// «Собрание законодательства РФ», 17.06.1996, N 25, ст. 2954.
- Уголовный кодекс РСФСР // Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591
- Уголовный кодекс РСФСР // Собр. Узаконений РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600.
- Чистяков О. И. Хрестоматия по истории отечественного государства и права (послеоктябрьский период). М., 1994.
- Якименко Н. М. Малозначительность деяния в истории советского уголовного права // Правоведение. 1983. № 1.
