В данной статье исследуется проблема правовой определенности в вопросе достижения согласия между сторонами миротворческого процесса посредством его поэтапного анализа. В результате исследования формируется вывод о том, что в рамках миротворческого процесса правовая определенность наблюдается при закреплении краткосрочных обязательств, которая уступает место неопределенности и двусмысленности в отношении долгосрочных обязательств, по которым между сторонами отсутствует согласие или компромисс. Подобный подход дает сторонам возможность временного видимого преодоления разногласий и одновременно сохраняет необходимый коридор для возможности выражения своих позиций в дальнейшем, не нарушая взятых на себя обязательств.
Ключевые слова: правовая определенность, миротворческий процесс, мирный договор, конструктивная неопределенность.
С точки зрения правового регулирования отсутствие определенности редко удостаивается положительной оценки. Юридические исследования, зачастую, направлены на изыскание средств и методов устранения неопределенности или ее минимизации. Само наличие неопределенности объясняется отсутствием воли законодателя (в частности, в контексте данной статьи — государства) или отсутствием ее четкого выражения. Однако практика заключения мирных договоров в данном вопросе свидетельствует о несколько ином опыте, в рамках которого отсутствие определенности не рассматривается в качестве недостатка правового регулирования, а избыточная определенность порой создает риск стагнации всего процесса. Таким образом, в целях комплексного изучения данного вопроса разберем миротворческий процесс на составляющие его этапы и проанализируем их с точки зрения степени определенности закрепляемых в них обязательств.
Руководствуясь схемой, предложенной профессором К. Беллом, весь миротворческий процесс условно можно подразделить на три основных этапа: 1) переговорный процесс, предшествующий непосредственным переговорам по существу конфликта и заключению договора, 2) этап переговоров и заключения договора 3) этап исполнения договора. [1, стр. 57]
Первый этап миротворческого процесса условно можно обозначить как «переговоры о переговорах» [1, стр. 57] или, если обратиться к формулировке, предложенной исследователями Уппсальской программы данных о конфликтах, данный этап можно также охарактеризовать как договоренности о миротворческом процессе. [2] В рамках данного этапа стороны обычно обсуждают как, на каких условиях, руководствуясь какими принципами, они согласны сесть за стол переговоров, касающихся конфликта по существу. В рамках таких переговоров каждая из сторон, воздерживаясь от каких либо компромиссов, стремится открыто заявить свою позицию, свое видение положения дел и намерений вне зависимости от позиции другой стороны, в результате чего переговорный процесс больше становится похож на односторонний акт, в рамках которого стороны согласились отложить оружие и вслух начать высказывать свои позиции. [1, стр. 57, 58, 59] В зависимости от того насколько выраженные позиции будут соприкасаться, процесс переговоров продолжится или же произойдет его стагнация, с последующим возможным возобновлением военных действий. В результате таких договоров сторонам, обычно, удается согласиться о том, кто и в каком статусе будет вести будущие переговоры, сроки и местоположение переговоров, с какими ограничениями будет вестись война в течение переговорного процесса, и пр., таким образом, достигая определенности и структурированности миротворческого процесса. Таким образом, достигнутые договоренности несут по большей части декларативный нежели юридически обязательный характер, что позволяет сторонам избежать взаимных компромиссов, уступок и обременения обязательствами, тем не менее, достигнув некоторых определенных краткосрочных договоренностей и структурированности процесса.
На следующем этапе миротворческого процесса стороны приступают к переговорному процессу непосредственно по существу конфликта и последующему заключению договора на основе достигнутых договоренностей. Данный этап в отличие от своего предшественника, обладают юридической формальностью и обязательностью для сторон: договор заключается между всеми участниками конфликта, как правило, регистрируется, а также публикуется, налагая на стороны взаимные обязательства. Такие договоры преследуют целью установление долгосрочного мира, часто завершаются публичным рукопожатием, свидетельствуя о достигнутом историческом компромиссе между врагами. Примечательно, что указанное обыкновение имеет своего средневекового предшественника: зачастую, мирные договоры, заключаемые в средние века, оформлялись поцелуем, таким образом, данное действо передавало суть содержания сложного документа [3, стр. 162]: таким способом наглядно иллюстрировался переход от состояния войны к состоянию мира, свидетелями которого была публика. Заключение договора, как правило, сопровождается процессами демилитаризации, демобилизации и пр.; структура договора состоит из преамбулы, разделов, статей, приложений и пр., таким образом формальные требования договора как юридического документа соблюдаются: структура и язык договора декларируют о том, что документ, как и сам акт, воспринимается сторонами как правовой и юридически обязательный. Несколько иначе обстоят дела с содержанием. Зачастую, каждая из сторон пытается найти или предусмотреть в статьях договора формулировки, укрепляющие свое собственное положение, которые кроятся в деталях. В результате этого, стороны, понимая и предвосхищая взаимное тяготение к достижениям выгодных положений, стремятся избегать точности формулировок в закреплении долгосрочных обязательств. Подобная неопределенность возникает вовсе не по причине неумения или небрежности составления документа, а преднамеренно используется в качестве одного из эффективных инструментов на пути к заключению мира. Сказанное вовсе не означает, что договор лишен определенности полностью. Напротив, краткосрочные обязательства, например, такие как прекращение огня, закрепляются достаточно точно и определенно. Тем не менее, будущее процесса, направленного на заключение мира, в большей степени зависит от конструктивной неопределенности, которая становится фундаментом для соглашения там, где на самом деле согласие не достигнуто. В частности, такая неопределенность наблюдается в вопросах относительно того, кто начал или победил войну, кто выступил инициатором заключения мира и пр. Подобный подход был продемонстрирован даже во время заключения одного из первых известных международному праву мирных договоров. Так, мирный договор, известный как Кадешский, был заключен в XIII веке до н. э. между хеттским царем Хаттушилем III и египетским фараоном Рамсесом II. Договор закреплял «вечный мир и братство» между сторонами, а также регулировал вопросы территориальной целостности, прекращения агрессии и создания военного альянса, [4, стр. 14] однако каждой из сторон в своей версии договора подчеркивалось, что с предложением заключить мир выступала противоположенная сторона договора [1, стр. 81]. Иными словами, неопределенность присутствует в вопросах, где стороны не пришли к компромиссу, вследствие чего подбираются формулировки, позволяющие каждой стороне толковать их по своему. Более того, справедливым будет отметить, что, учитывая предмет регулирования мирных договоров, в случае незаинтересованности сторон и отсутствии воли соблюдения обязательств, точность их определения, зачастую, не играет решающей роли. Вышесказанное можно наблюдать на примерах событий в Руанде, где менее чем через год после вступления в силу договора о прекращении огня, произошел геноцид мирного населения, что, разумеется, не было связано с неточно изложенными обязательствами договора, а отсутствием воли их выполнения. Аналогичный подход был продемонстрирован Турцией, которая продолжила военные действия несмотря на заключение Севрского мирного договора от 10 августа 1920 года.
И завершается миротворческий процесс этапом исполнения достигнутых договоренностей и взятых на себя сторонами обязательств. На данном этапе стороны предпринимают попытки конкретизировать, расширить или детализировать закрепленные в договорах условия. Часто такие действия бывают направлены на изменение условий заключенного мира: стороны в стремлении проверить насколько возможно отступление от обещанных уступок, начинают новый этап переговорного процесса, нередко прибегая к поддержке других стран в силу чего процесс лишается прозрачности, правовой процесс отодвигаясь на второй план, уступает место политическим и геополитическим интересам. [1, стр. 62] Аналогичная позиция была выражена Мустафой Кемалем, который утверждал, что «Настоящие противоречия, настоящая конкуренция и спор за раздел покойника начнутся именно теперь» [9, стр. 41], имея в виду период последующей завершению войны и поражению Центральных держав. Так, именно на этом этапе наиболее отчетливо очерчивается баланс сил между сторонами и по его итогам, зачастую, едва ли возможно восстановить картину ранее заключенного договора о мире, что вызывает справедливый вопрос о том, являются ли данный этап этапом исполнения договоров или заключением совершенно нового договора. Воплощение подобного опасения можно наблюдать на примере того, как последующие после заключения Севрского договора действия Турции позволили последней добиться заключения новых договоров со всеми задействованными сторонами, а именно Лозаннского мирного договора с Союзными державами и Александропольского и Карсского с Арменией, на несравнимо более выгодных для Турции условиях. Также нередко договоренности, достигнутые на данном этапе не документируются или документируются без регистрации и публикации, что является еще одним показателем перехода от правового процесса к политическому.
Важно отметить, что на практике описанные выше этапы не всегда бывают четко очерчиваемыми или разделенными временными промежутками, тем не менее, с точки зрения содержания происходящих событий, миротворческий процесс, с небольшими изменениями, отвечает описанной выше схеме. Как можем увидеть из проведенного анализа, миротворчество являет собой процесс перехода международных отношений от состояния войны к хрупкому миру, а затем продвижения политических интересов. На первом этапе процесса стороны достигают соглашений, которые по большей части носят декларативный нежели юридически обязательный характер, что позволяет им достигнуть некоторых определенных договоренностей в краткосрочной перспективе. Наиболее отвечающим правовым критериям, при условии соблюдения прочих требований, является договор, заключаемый на втором этапе миротворческого процесса, к которому воюющие стороны переходят в случае, если, безотносительно к движущим ими мотивам и в условиях отсутствия конкретных юридических обязательств, сошлись во мнении прекратить огонь и, что немаловажно, достигли согласия по ряду процессуальных процессов. Однако, несмотря на юридический формализм процесса, зачастую, закрепляемые в договорах положения и обязательства не обладают высокой степенью определенности, а завершение данного этапа далеко не всегда означает полное воплощение в жизнь достигнутых договоренностей. На следующем этапе непосредственного воплощения достигнутых договоренностей в жизнь, последние могут подвергнутся значительным изменениям ввиду изменений политического климата, баланса сил и пр. Таким образом, стороны миротворческого процесса прибегают к точности или определенности провозглашаемых или закрепляемых в его рамках положений и обязательств для регулирования краткосрочных обязательств, особенно, непосредственно связанных с ходом военных действий, однако предпочтение отдается неопределенности и двусмысленности в вопросах, касающихся долгосрочных обязательств, по которым отсутствует согласие или компромисс. Такие вопросы сторонам удается обойти, потеряв их на время в двусмысленных и менее определенных формулировках, сохраняющих достаточный коридор для возможности выражения своих позиций в дальнейшем, не нарушая взятых на себя обязательств.
Литература:
1. On the Law of Peace. Peace Agreements and Lex Pacificatoria / Bell, C. — Oxford University Press, New York, US, 2008. — 371 p.
2. Peace Agreements 1975–2011 / Uppsala Conflict data program (UCDP), Department of Peace and Conflict Research, Uppsala University. — URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.739.1886&rep=rep1&type=pdf (дата обращения: 15.04.2019 г.).
3. Peace Treaties and International Law in European History, From he Late Middle Ages to World War One / Lesaffer, R. — Cambridge University Press, 2009. — 481 p.
4. International Law, Sixth Edition / Shaw, M. — Cambridge University Press, 2008. — 1342 p.
5. Шамарина О. А. Московский договор 1921 г. «Договор о дружбе и братстве?» / Шамарина О. А. // История и историческая память. — 2015. — URL: https://cyberleninka.ru/article/v/moskovskiy-dogovor-1921-g-dogovor-o-druzhbe-i-bratstve (дата обращения: 15.04.2019 г.).
