Концепция ограниченной ответственности в праве появилась для привлечения широкого круга инвесторов и их капиталов в компании и сокращения риска возникновения ответственности в виде обращения взыскания собственного имущества участников и акционеров. С развитием института ограниченной ответственности, возник вопрос об ответственности по обязательствам, возникшим в случае злоупотреблений, допущенных бенефициарами, которые повлекли за собой вред кредиторам.
Процессуальной формой достижения справедливости — привлечения лиц, недобросовестно использовавших ограниченную ответственность, стала «доктрина прокалывания корпоративной вуали» или в оригинале «piercing the corporate veil» (название имеет много форм — «доктрина снятия корпоративных покровов», «доктрина пронизывающей ответственности»).
Известным сторонником доктрины «снятия корпоративной вуали» в российской правовой системе является А. А. Иванов, считающий её внедрение способом повышения социальной ответственности бизнеса [Иванов, 2011].
Кроме того, под председательством А. А. Иванова, российский суд, впервые на уровне высшей судебной инстанции упомянул доктрину «снятия корпоративной вуали» в Постановлении Президиума ВАС РФ от 24 апреля 2012 г. № 16404/11 по делу № А40–21127/11–98–184, в котором установил факт осуществления предпринимательской деятельности на территории РФ ответчиками в условиях обхода законодательства РФ о банковском контроле с применением аффилированности.
Ввиду отсутствия каких-либо уточняющих формулировок и уже установленной в материалах дела аффилированности ответчиков, выводы суда не получили широкого применения. Однако, отсылка в судебном решении на столь высоком уровне «Доктрины», позволило рассуждать о её возможном «внедрении» в российское право.
Исследование опыта зарубежных стран позволит оценить возможность рецепции «Доктрины прокалывания корпоративной вуали» в российское законодательство.
Родиной «доктрины прокалывания корпоративной вуали» является Великобритания. Точкой отсчета для возникновения спора о её применении принято считать дело Salomon V. Salomon 1897 [Salomon v. Salomon & Co Ltd [1897] AC 22].
Ликвидатор, назначенный компании мистера Саломона, вследствие её несостоятельности обратился в суд с иском, обосновывая его обманом кредиторов, выдавших деньги под создание компании-пустышки.
Суд первой инстанции, рассмотрев иск, удовлетворил его, указав, что компания в рассматриваемом деле не может рассматриваться отдельно от владельца.
Апелляционный суд, оставляя в силе решение суда первой инстанции, указал, что ответственность владельца зависит от цели, для которой он создал компанию, от того, как он ее создал, и от того, как он ее использовал.
Палата Лордов единогласно отменила решения судов, указав, что суд не может убирать корпоративную вуаль, считая, что её применение нечестно или несправедливо.
Несмотря на решение Палаты Лордов, суды стали применять метод «прокалывания вуали» ограниченной ответственности юридических лиц. При этом общие принципы применения доктрины для судов отсутствовали. Решение зависело от индивидуального подхода судей, которые отличались друг от друга взглядами на концепцию и делились на два лагеря: признающих её применение и считающих её прямо противоречащей конструкции юридического лица — обособленной имущественной ответственности.
При этом, появление доктрины зародило энтузиазм, она стала предметом исследований и постепенно развивалась.
Суды предпочли применять традиционные концепции общего права, сосредоточившись на доктрине фидуциарных обязанностей управляющих: обязанность лояльности («the duty of loyalty»), обязанность проявлять заботливость и осмотрительность («the duty of care») и обязанность действовать добросовестно («the duty of good faith») [Официальный сайт Высшего арбитражного суда Российской Федерации].
Несмотря на зарождение доктрины в Великобритании, первое употребление термина «piercing the corporate veil» относится к 1912 году. Его автором стал Морис Уормсер, который в статье под названием «Piercing the Veil of Corporate Identity» сравнил управляющих и акционеров, применяющих корпоративную вуаль с «вороватыми волками, будь те в корпоративном одеянии бабушки Красной Шапочки или в своих собственных мохнатых шкурах» [Wormser I., 1912, p. 496].
В 1929 году в Йельский юридический журнал опубликовал статью Уильяма Дугласа и Кэрола Шанкса «Изоляция от ответственности через дочерние корпорации» в которой авторы описали многообразие структур использования дочерних компаний материнскими, отдельно выделив коммунальную отрасль, как отрасль, где наиболее часто встречаются подобные структуры. Причинами использования дочерних структур становились: их ограниченная ответственность, упрощенное приобретение активов и уклонение от налогообложения. Запутанность холдинговых структур приводила к невозможности определения, какая компания являлась дочерней, а какая материнской [Douglas, Shanks, 1929, p. 309].
Считаем нужным отметить, что статья появилась в 1929 году — год начала Великой депрессии — экономического кризиса в результате которого выпуск продукции и услуг в США упал на 31 %, половина банков объявили себя банкротами. Недостаток денежных средств, сложная экономическая ситуация заставляют кредиторов обращать внимание на вопросы возникновения неплатежеспособности должников. Действия, которые в период благоденствия выглядят, как законное желание увеличить свою прибыль, а кредиторы получают причитающееся, в период депрессии воспринимаются как средство обмана.
Правоведы США, исследующие проблему применения «доктрины прокалывания» в 2006 году провели анализ около 3 000 дел и пришли к выводу, что суды прибегали к ней в 48, 51 процентах случаев [Peter B.Oh., 2010, p. 89].
На протяжении развития института подход судов США можно сформулировать вынесенным Федеральным окружным судом штата Висконсин в 1905 году решением: «Если какое-либо общее правило и применимо при нынешнем состоянии дел, то это то, что корпорация будет восприниматься как юридическое лицо до тех пор, пока не появится достаточная причина, чтобы доказать обратное; однако когда понятие юридического лица используется для сокрытия нарушений публичных интересов, оправдания правонарушения, сокрытия мошенничества или защиты преступления, закон будет рассматривать корпорацию как ассоциацию лиц» [www.ravellaw.com].
Для российского права, как права страны романо-германской правовой среды наиболее интересно развитие института пронизывающей ответственности в Германии.
Развитие института «Durchgriffshaftung», который с немецкого переводится как «пронизывающая, проникающая ответственность» началось по сравнению с англо-саксонской правовой семьей довольно поздно — с 90-х гг. XX века.
С. А. Будылин, Ю. Л. Иванец неохотно сравнивают такой перенос ответственности с англо-американской доктриной «проникновения за корпоративный занавес», отмечая отказ немецкого суда от некодифицированных правил в пользу применения соответствующих норм закона как существенное отличие и условно делят историю развития «пронизывающей» ответственности в германском праве, на три этапа: ранняя судебная практика, изменение практики, современное состояние вопроса [Будылин, Иванец, 2013].
Первый этап исследователи относят на конец 80-х — начало 90-х годов XX века. Знаковыми для развития института стали дела Autokran и Tiefbau. При рассмотрении указанных дел, судом введено понятие «специальная группа де-факто» (qualifizierter faktischer Konzern), в которой доминирующее предприятие оказывает долгосрочное и всеобъемлющее воздействие на подчиненное общество.
Второй этап обозначен концом 1990-ых годов и началом 2000-ых годов. При рассмотрении дела Vulkan, суд ссылается на концепцию разрушительного вмешательства (existenzvernichtender Eingriff) директоров материнской компании в дела общества.
Новая концепция развивалась в рамках института злоупотребления правом. Аналогично статье 10 ГК РФ, §226 ГГУ устанавливает запрет использования участниками гражданских правоотношений своих прав исключительно с целью причинения вреда другому лицу, при этом §242 ГГУ приписывает добросовестное исполнение обязанностей участникам гражданских правоотношений.
В 2007 г., рассматривая дело «TriHotel”, Верховный суд отказался от своих сделанных ранее выводов.
Не отказываясь полностью от идеи ответственности участников за «деструктивное вмешательство», немецкий суд существенно переосмыслил эту концепцию. Согласно новому подходу такая доктрина больше не является самостоятельным основанием ответственности, а становится лишь разновидностью деликта, предусмотренного Германским гражданским уложением, а следовательно, иск об ответственности за «деструктивное вмешательство» может быть предъявлен одновременно с иском о возврате средств в капитал общества [Крылов, 2014, с. 22]
Рассмотренные нами пути развития института ответственности в зарубежных странах позволяют прийти к выводу о применении судами доктрины «прокалывания» с осторожностью, стараясь не допускать необоснованного нарушения конструкции юридического лица, как основы прогресса делового общества.
В силу вхождения в одну правовую семью, российскому праву наиболее «близка» немецкая модель подхода к «разрушительному вмешательству» в дела общества. При этом термины «контролирующее лицо», раскрытие понятия «действия, причинившие вред…» в отечественном праве рассмотрены специальным законодательством, таким как законодательство о банкротстве, Налоговым Кодексом Российской Федерации или Законом об организованных торгах.
История развития ответственности контролирующего должника лица даёт понимание, что этот институт развивался как в отечественном законодательстве, так и в зарубежном циклично, переходя от полного отрицания таковой ответственности в силу её ограниченности вкладу акционера или убытков, нанесенных управляющим до взгляда на такую ответственность через призму поиска ответа на простой вопрос — «cui prodest?» («кому это выгодно?» — лат.) и отхода от формального подхода рассмотрения судами категории таких споров при предоставлении доказательств, что корпоративная структура использовалась для недобросовестных действий.
Автор приходит к выводу, о невозможности рецепции доктрины «прокалывания корпоративной вуали» отечественным правом, ввиду её ориентированности на прецедентную модель права и расширенное применение в практике иностранных судов — вне зависимости от области спора.
Отечественным правом выбран путь, соответствующий правовой системе, основанной на собственном восприятии источников права, необходимости основания в виде нормативно-правовых актов. Федеральным Законом от 29.07.2017 № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» в Закон о банкротстве внесены изменения, охватывающие возможности нанесения контролирующими лицами вреда кредиторам, регламентировано понятие контролирующего лица, критерии необходимые для установления такого понятия, действия, наносящие вред кредиторам.
Литература:
- Выступление Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации А. А. Иванова на итоговом совещании председателей арбитражных судов России от 8 апреля 2011 г. // URL: http://www.arbitr.ru/press-centr/news/speeches/34406.html.
- Постановление Президиума ВАС РФ от 24 апреля 2012 г. № 16404/11 по делу № А40–21127/11–98–184.
- Salomon v. Salomon & Co Ltd [1897] AC 22 // URL: https://www.trans-lex.org/310810/_/salomon-v-salomon-co-ltd- %5B1897 %5D-ac-22/.
- Wormser I. M. «Piercing the Veil of Corporate Identity». 12 Columbia L. Rev., 1912. Р. 496–524.
- Douglas & Shanks. Insultation From Liability Through Subsidiary Corporations. 39 YALE L. J. 193, 193 (1929); Ballantine H. W. Op. cit. P. 309.
- Peter B.Oh. Veil-Piercing. Texas Law Review, P. 89, 2010.
- United States v. Milwaukee Refrigerator Transit Co — United States v. Milwaukee Refrigerator Transit Co., 142 F. 247 (1905) // URL: https://www.ravellaw.com/opinions/1cf8639365352cf20765ee42896de587.
- Крылов В. Г. Доктрина снятия корпоративной вуали в Германии // Гражданское право. 2014. № 1. Стр. 19–22.
