Создание теории о «языковой игре» принадлежит Людвигу Витгенштейну. Лингвист, австрийский философ и логик явился основоположником широкого толкования термина «языковая игра». Существуют также и более узкие толкования (Н. Д. Арутюнова, Т. А. Гридина, Е. А. Земская), по-разному определяющие языковую игру и, соответственно, выделяющие различные ее признаки в качестве основных. Л.Витгенштейн говорил, что всякая речевая, а иногда даже и внеречевая деятельность человека представляет собой языковую игру.
В отечественном языкознании данный термин вошел в широкий научный обиход после публикации одноимённой работы Е. А. Земской, М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой. По мнению авторов вышеупомянутой работы, языковая игра — это «те явления, когда говорящий «играет» с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание, пусть даже самое скромное. Это может быть и незатейливая шутка, и более или менее удачная острота, и каламбур, и разные виды тропов (сравнения, метафоры, перифразы и т. д.)» [2]. Данное понимание языковой игры связывает ее с креативной речедеятельностной активностью языковой личности. Языковая игра основана на нарушении общепринятых языковых и речевых норм, а необычное замечается быстрее и охотнее, чем обычное, и вызывает множество ассоциаций. Совершенно очевидно, что игровые приёмы призваны привлечь внимание читателей к тем или иным темам или микротемам произведения [3].
В научных исследованиях последних лет термин «языковая игра» получил несколько иную (более узкую) трактовку: под языковой игрой понимается осознанное нарушение нормы. При таком подходе языковая игра противопоставляется языковой ошибке, которая возникает как следствие непреднамеренного нарушения нормы. Важно обратить внимание на тот факт, что элементы языковой игры не являются речевыми ошибками. Критерием, по которому отделяют факт языковой игры от речевых ошибок выступает языковая и стилистическая компетенция говорящего. В отличие от речевых ошибок языковая игра базируется на знании системных языковых связей и владению стилистическими закономерностями употребления единиц языка, а также учете жанровой специфики речепроизводства. Языковая игра имеет двойную направленность: это языковое и собственно речевое явление, так как для ее воплощения центральное значение имеет умение творчески нарушить (перестроить) усвоенные модели стандартного употребления языка. Из этого следует, что языковая игра основана на осознанном нарушении уже устоявшихся языковых и речевых норм с целью создания неканонических языковых форм и структур, приобретающих в результате этой деструкции экспрессивное значение.
Языковая игра — это некая языковая неправильность, но она обязательно осознается и допускается автором сознательно. Но при этом читатель тоже должен понимать, что так сказано специально, иначе он может подумать, что автор сделал ошибку. Особенно это касается тех случаев, когда в роли читателя выступает ребенок, который в силу своего возраста не имеет того запаса знаний и эрудиции, которыми обладает взрослый читатель. Языковая игра, обращенная на такого читателя, должна быть проще и строиться на ярких, запоминающихся примерах и несложных ассоциациях.
Таким образом, рассмотрев вышеперечисленные представления о языковой игре, как о лингвистическом феномене, можно дать ей следующее определение: языковая игра — это творческое, нестандартное (неканоническое, отклоняющееся от языковой/речевой, в том числе — стилистической, речеповеденческой, логической нормы) использование любых языковых единиц и/или категорий для создания остроумных высказываний, в том числе — комического характера. В свою очередь игра слов — это разновидность языковой игры, в которой эффект остроты достигается неканоническим использованием слов и фразеологизмов (трансформация их семантики и/или состава). Понятия языковая игра и стилистический прием (стилистическая фигура или троп) пересекаются в том случае, если стилистический прием используется в игровой функции — функции создания нестандартного остроумного высказывания.
На сегодняшний день проблема передачи языковой игры при переводе текста с одного языка на другой является одной из самых сложных проблем в лингвистике. До сих пор исследователи не пришли к единому решению, как передавать авторские окказионализмы, используя средства языка перевода. Очень часто при переводе текстов языковая игра может искажаться или полностью утрачивать, как весь смысл, так и любую его часть.
Чаще всего языковую игру переводят при помощи компенсации. Содержание данного метода в процессе перевода раскрыл А. В. Федоров:
«В практике перевода встречается ряд случаев, когда не воспроизводится совсем или заменяется формально далеким тот или иной элемент подлинника, пропускается то или иное слово, словосочетание и т. п., но невозможность передать отдельный элемент, отдельную особенность оригинала тоже не противоречит принципу переводимости, поскольку последний относится ко всему произведению, как целому. Конечно, целое существует не как какое-то абстрактное понятие, — оно состоит из конкретных элементов, которые, однако, существенны не каждый в отдельности и не в механической своей совокупности, а в системе, образуемой их сочетанием и составляющей единство с содержанием произведения. Отсюда — возможность замен и компенсаций в системе целого, открывающей для этого разнообразные пути; таким образом, утрата отдельного элемента, не играющего организующей роли, может не ощущаться на фоне обширного целого, он как бы растворяется в этом целом или заменяется другими элементами, иногда и не заданными оригиналом. Отправным моментом для определения роли отдельного элемента в подлиннике, необходимости точной его передачи, а также возможности или закономерности его пропуска или замены является соотношение содержания и формы в их единстве». [4]
Частным случаем языковой игры можно назвать речевые (авторские) окказионализмы. Окказионализмы представляют собой результат творческого словообразования с целью создания в речи определенной ситуации и не принадлежат собственно языку. «Окказионализмы показывают, на что способен язык при порождении новых слов, каковы его творческие потенции, глубинные силы». [2] Окказионализмы создаются при помощи осознанного нарушения норм словообразования, с «установкой на творчество». Окказионализмами также называют речевые явления, возникающие под влиянием контекста или ситуации речевого общения для того, чтобы осуществить какое-либо коммуникативное задание, но главным образом для выражения смысла, который необходим в данном случае; создаются окказионализмы на базе продуктивных/непродуктивных моделей зыка несмотря на уже существующую литературную норму. Окказионализмы отличаются особой выразительностью из-за того, что они ярко выделяются на фоне нормативных образований. Очень часто им присуща экспрессивная окраска (за исключением терминологической лексики).
В этом плане особого внимания заслуживает широко известный роман Джорджа Оруэлла «1984», который давно уже признан классикой жанра литературной антиутопии. В своем романе автор создает специальный искусственный язык, который называет Новояз. Цель «новояза» — служить политической диктатуре. Его суть — изменение лексико-семантического словесного пространства. На этом новом языке в государстве никто не говорит, но его все понимают, так как это официальный язык. Фиктивность и искусственность языка подчеркивается и тем, что теоретические его основы и постулаты освещены и объяснены автором в специальном приложении, которое называется «О новоязе». Сам термин — приблизительный калькированный перевод английского «Newspeak», слова, употребленного Джорджем Оруэллом. Новояз, как утверждается в Приложении, «был разработан для того, чтобы обслуживать идеологию ангсоца, то есть, английского социализма, государственной структуры Океании. Новояз призван «обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев ангсоца… и сделать невозможными любые иные течения мысли», что «достигалось изобретением новых слов, но в основном исключением слов нежелательных и очищением оставшихся от неортодоксальных значений» [6]
Сопоставляя оригинальный текст романа Джорджа Оруэлла "1984" и его переводы на русский язык, выполненные В. П. Голышевым и В. Недошивиным и Д. Ивановым, можно отметить элементы языковой игры оригинала и рассмотреть их переводческие решения.
- «BIG BROTHER IS WATCHING YOU, the caption beneath it ran».
Перевод В. Голышева:
«СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ, гласила подпись».
В данном случае при переводе В. Голышев использовал слово big не в основном его значении. Если обратиться к Оксфордскому словарю, то можно увидеть следующую словарную статью:
big
ADJECTIVE
1. Of considerable size or extent.
‘her big hazel eyes’
‘big buildings’
‘big staff cuts’
1.1 [attributive] Larger than other items of the same kind.‘my big toe’ 1.2 Grown-up. ‘I'm a big girl now’
1.3 [attributive] Elder.‘my big sister’
1.4 [informal] On an ambitiously large scale. ‘a small company with big plans’
1.5 [informal attributive] Doing a specified action very often or on a very large scale. ‘a big eater’,‘a big gambler’
1.6 [informal attributive] Showing great enthusiasm. ‘a big tennis fan’
2. Of considerable importance or seriousness.
‘it's a big decision’
‘his biggest problem is money’
‘he made a big mistake’
2.1 [informal] Very popular or successful. ‘African bands which are big in Britain’
2.2 [informal] Holding an important position or playing an influential role. ‘as a senior in college, he was a big man on campus’
3. [ironic, informal predicative] Generous. ‘‘I'm inclined to take pity on you.’ ‘That's big of you!’’
Переводчик воспользовался не словом «большой» в значении, относящемся к размеру, а словом «старший». Таким образом В. Голышев хотел показать превосходство Брата, его степень величия над остальными людьми.
Перевод В. Недошивина и Д. Иванова:
«БОЛЬШОЙ БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ» — было написано на плакате снизу».
В переводе В. Недошивина используется слово «большой» — наиболее распространенное значение слова big.
В данном случае оба варианта перевода имеют место быть. Единственное отличие состоит лишь в смысле, который вкладывал каждый переводчик в переводимое слово и какого эффекта от читателя хотел добиться.
- «It was nearly eleven hundred, and in the Records Department, where Winston worked, they were dragging the chairs out of the cubicles and grouping them in the centre of the hall opposite the big telescreen, in preparation for the Two Minutes Hate».
Перевод В. Голышева:
«Время приближалось к одиннадцати-ноль-ноль, и в отделе документации, где работал Уинстон, сотрудники выносили стулья из кабин и расставляли в середине холла перед большим телекраном — собирались на двухминутку ненависти».
Перевод В. Недошивина и Д. Иванова:
«Было около одиннадцати, и в Историческом Отделе, где Уинстон работал, готовились к Двухминутке Ненависти: выносили стулья из рабочих кабинок и расставляли их в центре холла перед большим монитором».
Telescreen — вымышленное устройство, представленное в романе. Используется в качестве орудия пропаганды и средства слежки за населением.
В этом примере перевод telescreen получился совершенно разным у разных переводчиков. В. Голышев продолжает следовать замыслу автора и переводит данный окказионализм тоже окказионализмом телекран. Это очень удачное решение переводчика, так как при переводе сохраняется стиль новояза и значение слова. Телекран получается в результате соединения теле- (телефон, телевизор и др. — то есть электронные средства) и экран. Также можно отметить, что сохранена и визуальная составляющая, то есть и оригинал, и перевод представляют собой несуществующее слово, которое состоит из двух частей, соединенных вместе, чего не скажешь о варианте перевода В. Недошивина и Д. Иванова.
В переводе В. Недошивина и Д. Иванова telescreen был просто заменен на уже существующее и общепринятое монитор, что не совсем подходит в контексте данного произведения. Все же новояз — это нечто новое, непривычное, а никак не устоявшиеся слова и выражения.
- «Thoughtcrime doesn’t entail death: thoughtcrime is death».
Перевод В. Голышева:
«Мыслепреступление не влечет за собой смерть: мыслепреступление ЕСТЬ смерть».
Перевод В. Недошивина и Д. Иванова:
«Преступление не влечет за собой смерть: преступление мысли И ЕСТЬ смерть».
Thoughtcrime — вид преступления, описанный в романе. Самое тяжкое преступление в тоталитарном государстве Океания. Под это понятие попадает любая неосторожная мысль члена ангсоца, любой неосторожный жест или слово.
В переводе В. Голышева thoughtcrime предстает перед читателем как мыслепреступление. Опять же в данном переводе сохранено все: замысел автора, смысл, визуальная составляющая. Thoughtcrime состоит из двух самостоятельных слов thought и crime. Обратимся к словарным статьям данных слов.
thought сущ.
общ. мышление; мысль; мнение; соображение; намерение; забота (to take, to show thought for somebodyto show — заботиться о ком-либо); внимание (thank you for your kind thought of me — благодарю вас за внимание ко мне); размышление (to collect one's thoughts, to compose one's thoughts — собраться с мыслями); помысел; внимательность; дума; раздумье; затея; мысли
crime сущ.
общ. преступление; преступность; безобразие; непорядок; злодеяние; злодейство; криминогенная обстановка (Это существенно для снижения криминогенной обстановки = This goes a long way towards reducing crime. This goes a long way towards reducing crime and abuse, but in the United States there would be a conservative outcry against impinging on... Alexander Demidov)
В. Голышев в своем переводе использовал первое и самое распространенное значение обоих слов. Объединение слов мысль и преступление породило слово мыслепреступление.
В переводе В. Недошивина и Д. Иванова можно заметить, что в первом случае переводчики вообще предпочитают опустить перевод окказионализма и заменить его, обобщив просто преступлением, а уже потом дать уточнение, какое именно преступление имеется в виду. Но когда дело доходит до второго употребления данного окказионализма, то и здесь переводчики идут по своему пути — из одного слова они делают два и меняют эти слова местами. Получается преступление мысли. Этот вариант точен со стороны смысла, но не со стороны авторского замысла и новояза.
Проанализировав и обобщив существующие представления о языковой игре, как о лингвистическом феномене, можно сделать вывод, что языковая игра — это творческое, отклоняющееся от языковой и речевой нормы использование любых языковых единиц и/или категорий для создания остроумных высказываний, в том числе — комического характера.
Проблема передачи языковой игры при переводе с одного языка на другой остается одной из самых сложных, чаще всего для того, чтобы передать языковую игру, переводчики используют приемом компенсации.
Как частный случай языковой игры были рассмотрены авторские окказионализмы. Авторские окказионализмы в литературе охватывают значительный пласт лексики: от совершенно конкретных, уже существующих и всем известных предметов и действий, имеющих свое название, до названия новых вещей и часто нереальных, фантастических персонажей. Большинство окказионализмов представляет собой слова, которые образуются по определенным моделям.
Литература:
- Витгенштейн Л. Философские исследования. — М.: Наука, 1945.
- Земская Е. А., Китайгородская М. А., Розанова Н. Н. Языковая игра // Русская разговорная речь. — М., 1983.
- Нефедов И. В., Чигрина А. В. Отражение языковой игры в переводах сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2016, № 6–4. С. 55–60. С.56.
- Федоров А. В. Основы общей теории перевода. — СПб.: СПбГУ, 2002.
- Оруэлл Дж. 1984. — М., 2009.
- Orwell, George The Principles of Newspeak// APPENDIX to 1984
- Orwell, George 1984. — London, 2002.
