Авторами анализируются изменения, установленные Федеральным закон № 46 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности”, а именно изменения статьи 210 и внедрение новой статьи 210. 1 Уголовного Кодекса Российской Федерации. В статье раскрывается понятие «высшее положение преступной иерархии» и делается акцент на его оценочный характер, при этом авторы выражают мнение о неполноценности разъяснений Верховного суда РФ по этому поводу.
Присутствует тезисное освещение проблем, возникающих при толковании и применении данных норм, а также предлагаются пути их решения.
Ключевые слова: высшее положение в преступной иерархии, преступные сообщества, ответственность, деяние, уголовная ответственность.
The authors analyze the changes established by the Federal law № 46 «On amendments to the criminal code of the Russian Federation and the Criminal procedure code of the Russian Federation in terms of combating organized crime”, namely, changes to article 210 and the introduction of a new article 210. 1 Of The Criminal Code Of The Russian Federation.
The article reveals the concept of «the highest position of the criminal hierarchy” and focuses on its evaluative nature, while the authors Express the opinion of the inferiority of the explanations of the Supreme court of the Russian Federation on this matter.
There is a thesis coverage of the problems arising in the interpretation and application of these rules, as well as ways to solve them.
Keywords: the highest position in the criminal hierarchy, criminal associations, responsibility, act.
В современных условиях нарушение законодательства Российской федерации приобретает все более широкие масштабы. С каждым годом растет количество преступлений, в том числе и совершенных организованными группами. Совершенствование норм уголовного законодательства, как одного из важнейших средств противодействия преступности в условиях продолжающегося ухудшения криминогенной обстановки приобретает приоритетное направление, в том числе и в качестве меры борьбы с организованной преступностью, что является одной из главных задач любого государства. Одной из таких мер стало принятие законодателем Федерального закона № 46 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности” (Далее — ФЗ № 46). Данный закон вносит изменения в статью 210 Уголовного кодекса Российской Федерации (Далее — УК РФ), а также вводит в уголовное законодательство новую норму — статью 210.1 УК РФ. Стоит отметить тот факт, что данный закон называют «президентским», ведь именно Путин В. В. внес проект данного закона в Государственную Думу Российской Федерации.
Данная новелла предусматривает уголовную ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии.
В пояснительной записке к данному законопроекту указано, что необходимость внесения данных изменений обусловлена, прежде всего, тем, что наиболее опасные и тяжкие преступления совершаются организованными преступными сообществами. При этом лидеры данных преступных сообществ (преступных организаций) координируют преступные действия, создают устойчивые преступные связи между различными организованными группами, занимаются разделом сфер преступного влияния и преступных доходов, руководят преступными действиями и в связи с этим представляют наибольшую общественную опасность. [1]
Именно то положение, которое лидеры преступных сообществ (преступных организаций) занимают в их преступной иерархии, используя нескольких посредников, через которых передают указания исполнителям, непосредственно не общаясь с ними, позволяет им избежать привлечения к уголовной ответственности по ст. 210 УК РФ, даже с учетом положений закрепленных в части 4 данной статьи. Так как до принятия данного закона лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, можно было привлечь к уголовной ответственности только в случае совершения им самостоятельного преступления. Именно данное обстоятельство служило препятствием для правоохранительных органов при возбуждении уголовных дел против данных лиц. Статистические данные полностью подтверждают данный вывод.
Новая норма по своей конструкции относится к формальным составам преступления, и уголовная ответственность наступает только за то, что это лицо занимает высшее положение в преступной иерархии, при этом неважно, совершает ли само это лицо преступление или нет, наступили ли в результате этого какие-либо последствия или нет. Достаточно того факта, что это лицо занимает высшее положение в преступной иерархии. За совершение данного деяния уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнадцати лет со штрафом в размере до пяти миллионов рублей или в размере заработной платы или иного дохода, осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет. Изменилось и наказание за совершение деяния предусмотренного ч. 4 ст. 210 УК РФ. Законодатель оставил без изменений основные наказания, но добавил два дополнительных наказания.
В настоящее время закон устанавливает, что лицам, совершившим преступления, предусмотренные частью 4 статьи 210 и (или) статьей 210.1 УК РФ, то есть занимающим высшее положение в преступной иерархии, не может быть назначено наказание ниже низшего предела или более мягкий вид наказания, чем предусматривают санкции этих статей, либо не применен дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного а также исключается возможность применения к таким лицам условного осуждения.
Помимо этого, законодатель внес, на наш взгляд, немаловажное дополнение в примечание статьи 210 УК РФ. Оно стало более информативным и содержательным, в нем более подробно раскрыты основания освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших указанные преступления.
Ранее, до указанных изменений, в УК РФ такая возможность была у тех, кто добровольно прекратил свое участие в преступном сообществе и активно способствовал пресечению его деятельности, раскрытию или пресечению преступлений. На данный момент избежать наказания смогут и те, кто сообщил о готовящемся собрании организаторов или представителей преступного сообщества, а также активно способствует пресечению его деятельности.
В то же время представляется, что данная норма не свободна от некоторых недостатков. Представляется, что некоторые конструктивные недоработки данной нормы приведут к проблемам толкования и реализации статей 210 и 210.1 УК РФ на практике.
Так, одним их основных препятствующих обстоятельств для правоохранительных органов при привлечении лица к ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии, является то, что именно понимать под высшим положением в преступной иерархии, какими признаками должно обладать такое лицо и как эти признаки установить.
Стоит отметить, что УК РФ не раскрывает содержание понятия «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии». В науке уголовного права и в криминологии также нет признаваемой всеми концепции данного понятия. На наш взгляд, данное понятие носит оценочный характер, причиной этого выступает тот факт, что законодатель использует такие словосочетания, как «высшее положение» и «преступная иерархия». Думается, что именно поэтому на сегодняшний день ни в литературе, ни в судебной практике не выработано конкретных критериев, определяющих лицо, которое может быть субъектом преступлений, предусмотренных статьей 210.1 и частью 4 статьи 210 УК РФ. И как следствие, возникают определено рода проблемы при толковании и квалификации, что приводит к трудностям доказывания статуса лица.
Верховный суд предпринимал попытки внести ясность в содержание данного понятия. Так, в Постановлении Пленума от 10.06.2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней), в пункте 24 суд указал, что судам надлежит устанавливать занимаемое этим лицом положение в преступной иерархии, в чем конкретно выразились действия такого лица по созданию или по руководству преступным сообществом (преступной организацией) либо по координации преступных действий, созданию устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными и т. д. [2]
То есть, если брать во внимание позицию Верховного суда, то при определении оснований для привлечения к уголовной ответственности, принимаются признаки, характеризующие общественную опасность лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, а не те действия, которые оно совершило.
Следует согласиться с позицией Л. Д. Гаухмана, что указанный признак в ч. 4 ст. 210 УК РФ «только назван, но не определен. Он сформулирован весьма расплывчато, посредством использования в сочетании терминов, предназначенных для общих — неконкретных и неточных — рассуждений о преступности и преступлениях, поэтому заведомо неприменим в следственной и судебной практике как не поддающийся установлению и доказыванию» [3].
Однако, на сегодняшний день в науке уголовного права сложилось двоякое понимание об эффективности и целесообразности закрепления законодателем данной нормы. Ряд ученых придерживается мнения о несовершенстве такой правовой регламентации и указывают на то, что в дальнейшем это приведет к невозможности реализации ее на практике, например, В. М. Быков указывает на то, что законодатель так и не смог определиться в самом, пожалуй, главном для понимания и правильного применения уголовного закона, а именно — в названии этого рассматриваемого вида преступного объединения. Так как все же следует называть указанное в новом законе преступное объединение — преступное сообщество или преступная организация. [4] В то время как другие авторы положительно отзываются о позиции законодателя. Так, Д. А. Григорьев, В.И Морозов отмечают, что законодатель правильно подчеркнул особую общественную опасность лиц, совершающих преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 210 УК РФ, используя при этом свою значимость в криминальном мире. [5]
Думается, что можно прийти к некому конкретному пониманию того, какой смысл законодатель вложил в данную правовую норму, если принять во внимание несколько обстоятельств.
Во-первых, это смысл самого слова «иерархия» применительно к общественным отношениям. Здесь иерархия понимается как некий порядок подчинения низших ступеней более высшим. Отсюда следует, что иерархия не может состоять, например, из двух звеньев, она предполагает наличие нескольких, по крайней мере, более двух ступеней. Во-вторых, это значение слова «высший». Недаром законодатель использует прилагательное именно в этой превосходной степени. Ведь тем самым он как бы говорит, что в любой преступной иерархии есть ступень «высший», но может быть и ступень «высокий», то есть выше некоторых структурных элементов, но все, же не «самая верхушка», а дальше идут иные элементы последовательно опускающиеся вниз.
Стоит также отметить, что к проблемам, возникающим при толковании статьи 210.1 УК РФ, некоторые авторы относят отсутствие на указание географического положения преступной иерархии. Ведь ни в проекте к статье 210.1 УК РФ, ни в ФЗ № 46 ничего не говорится о территориальности, масштабности и обобщенности преступной иерархии. Поскольку иерархия преступного сообщества может быть районного, городского масштаба или же масштаба субъекта РФ. Тогда получается, что в соответствии с положениями статей 11 и 12 УК РФ преступная иерархия при смысле, который вкладывает в нее законодатель, то есть при ее буквальном толковании должна пониматься как преступная иерархия на всей территории Российской Федерации.
Получается, в соответствии со смыслом статьи 210.1 УК РФ занятие высшего положения в преступной иерархии— это нахождение лица на самой высокой ступени, подразумевающей управление «профессиональной» преступной средой на всей территории Российской Федерации. Таким образом, под такой состав преступления может подпадать лишь один человек — так называемый «бос всех боссов» и выше этого человека в иерархии нет. Или же это множество высших управленцев самых различных преступных иерархий? На этот вопрос ответа в диспозиции статьи мы не находим.
Если обратиться к статистическим данным, то получается следующая картина.
Так в 2017 году по части 4 статьи 210 УК РФ не осудили никого, в первом полугодии 2018 года по этой статье был вынесен лишь один приговор. Приведенная статистика показывает, что лидеров преступных сообществ на данный момент как будто нет. На самом деле наглядно видно, что присутствуют трудности и даже невозможность доказать такое лидерство на практике из-за тех обстоятельств, о которых мы говорили выше.
Таким образом, можно прийти к выводу, что хотя ч. 4 ст. 210 УК РФ и не работает в полной мере и есть существенные проблемы при ее толковании и воплощении в жизнь, принимая во внимание ее новизну, все же можно предполагать, что в скором времени она будет применяться в полном объеме. Тогда статья 210.1 УК РФ имеет все шансы на то, чтобы пресечь преступное поведение действующих группировок, организаций и преступных сообществ, а также лишить их возможности уходить от уголовной ответственности, как то имеет место быть в настоящее время.
Однако, стоит отметить, что Россия не является первопроходцем подобного способа борьбы с организованной преступностью. 20 декабря 2005 г. Парламентом Грузии был принят Закон «Об организованной преступности и рэкете», целью настоящего Закона является содействие борьбе с организованной преступностью, воровским сообществом и рэкетом и их предотвращению, а также борьбе с членами воровского сообщества в защиту частных, общественных и государственных интересов. [6]
В статье 3 данного закона приводится перечень понятий таких, как «воровское сообщество», «член воровского сообщества», «вор в законе» и т. д. Так, например, под вором в законе понимается член воровского сообщества, который в соответствии со специальными правилами воровского сообщества в любой форме управляет или (и) организует воровское сообщество или определённую группу лиц. Грузинские законодатели представляли этот закон как большой прорыв для законодателя так, как он предпринял необходимые меры для того, чтобы данная норма толковалась однообразно и только с тем смыслом, который вложил в нее законодатель.Также данный закон прописывает понятия имущества, добытого путём рэкета и имущества члена воровского сообщества, что создаёт широкие возможности для подрыва материально-финансовой базы рэкетиров и воровского сообщества в целом, предоставляя возможности для эффективного изъятия (конфискации) имущества, в отношении которого отсутствуют документы или иные доказательства, подтверждающие их получение правомерными средствами. Тем самым наносится удар в самое уязвимое место организованной преступности — сохранности материально-финансовых активов, а преступная деятельность в значительной мере обессмысливается, поскольку теряет свою перспективу. [7]
Уголовный кодекс Грузии также не остался в стороне и в 2006 г. был дополнен ст. 223.1 «Членство в воровском сообществе, «вор в законе», включающей в себя две части, первая посвящена самому членству, а вторая пребыванию лица в положении «вора в законе». По смелому утверждению Е. А. Мишиной «Уже к июню 2006 г. ни одного вора в законе не оставалось на свободе. Это была огромная, быстрая и убедительная победа над организованной преступностью». [8] Таким образом, по воровскому сообществу был нанесён мощный удар, который ясно дал понять, что против организованной преступности существуют эффективные законодательные меры.
Но данная норма имела и отрицательные отзывы, так в Европейский суд по правам человека (далее — ЕСПЧ, Европейский Суд) в 2007 г. обратился гражданин Грузии, осужденный на 7 лет за принадлежность к «воровскому миру» по ч. 1 ст. 223 Уголовного кодекса. В своей жалобе в Европейский Суд он указывал в контексте ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, что эта норма уголовного закона не была достаточно точной или предсказуемой, чтобы он мог определить для себя, какие именно действия образуют состав преступления. Европейский Суд отметил, что влияние, оказываемое на грузинское общество «воровским миром», не ограничено тюремным сектором, но и распространяется на широкие слои населения, и в частности на уязвимых членов общества, таких как молодёжь. По мнению Европейского Суда, законодатель Грузии прибег к использованию коллоквиализмов в юридических дефинициях, поскольку хотел, чтобы суть преступлений воспринималась легче широкой общественностью. Европейский Суд не согласился с тем, что эти концепции были полностью чужды заявителю, особенно как он заявил об обратном в своих письменных показаниях, данных в ходе национального расследования. ЕСПЧ указал, что наиболее важно то, что ч. 1 ст. 223.1 Уголовного кодекса Грузии является частью Закона «О борьбе с организованной преступностью и рэкетом». Статья 3 этого закона достаточно полно разъяснила определения терминов, таких как «воровской мир» и «вор в законе».
ЕСПЧ было принято решение, что в данном случае не было допущено нарушений требований ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, устанавливающей, что никто не может быть осуждён за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое, согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву, не являлось уголовным преступлением. [9]
На основании вышеизложенного можно прийти к выводу о том, что опыт борьбы с организованной преступностью в Грузии был одобрен авторитетным международным судебным органом, что убеждает в целесообразности его использования в современной России. Но в то же время хотелось бы отметить, что в последние годы данная норма в Республике Грузия применяется довольно редко.
Хотелось бы надеяться, что после внесенных в УК РФ изменений судьи и сотрудники правоохранительных органов смогут решать существующие проблемы по более точной идентификации совершенных преступлений и их квалификации не по общим нормам, а уже исходя из совершенного преступного деяния. При этом тяжесть совершенного будет определяться и устанавливаться не только исходя из результатов нанесенного вреда здоровью человека, нанесенного материального ущерба преступления и морального вреда, но, прежде всего, наличием организации преступного сообщества.
Литература:
- Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно- процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности)" // 14.02.2019 г. № — Пр-206. Москва, Кремль. — URL: http://asozd2.duma.gov.ru.
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)" «Российская газета” от 17 июня 2010 г. № 130.
- Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2015 г. С. 554
- Быков В. Организация преступного сообщества (преступной организации) // Законность. — 2010. — № 2. — С. 18.
- Григорьев Д. А., Морозов В. И. Как определить лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. № 4(30). С. 50–58.
- Об организованной преступности и рэкете: Закон Грузии от 20 декабря 2005 г. № 2354. — URL: https://matsne.gov.ge/ru/document/view /27814.
- Козловская, М. Г. Опыт борьбы с организованной преступностью в Грузии // Вестник Омского Университета. Серия «Право”. — 2018. — № 2. — с. 175–179.
- Мишина Е. А. Хроника грузинских реформ // Lex russica. — 2014. — № 5. — С. 535–542.
- Информация о Постановлении ЕСПЧ от 15 июля 2014 г. по делу «Ашларба (Ashlarba) против Грузии» (жалоба № 5554/08) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. — 2014. — № 11.
