Статья посвящена повести С. И. Карцевского «Ямкарка» (1910). Цель работы — определить ключевые мотивы мифопоэтики сибирского пространства. Практическая значимость данной статьи состоит в том, что её материалы могут быть использованы в школьных курсах изучения литературы Ханты-Мансийского автономного округа — Югры.
Ключевые слова: региональная литература, образ Сибири, С. И. Карцевский, «Ямкарка».
Образ Западной Сибири в литературе представлен двумя противоположными точками зрения. С одной стороны, это собственно сибирская литература, создаваемая непосредственно живущими здесь людьми — сибиряками. В противовес ей существует литература о Сибири, представляющая взгляд «извне», любого не-сибиряка. Углубляясь в историю последней, стоит сказать, что традиция восприятия Сибири в русской литературе утвердилась ещё в XVII веке: «Житие протопопа Аввакума» утвердило образ Сибири как страшной и суровой страны. Характеристика этого края, данная автором «Жития», — «Страна варварская, иноземцы немирные» [2] — сформировала устойчивое представление о Сибири как о земле ссылки, стране нужды, мертвых. Несмотря на то, что этот миф был развенчан последующими поколениями писателей, мотив мертвой, глухой Сибири отражен в любом произведении региональной литературы, репрезентирующем её образ.
Одним из таких произведений является повесть Сергея Иосифовича Карцевского «Ямкарка» (1910). Прежде чем приступить к анализу мифопоэтики Западной Сибири в этой повести, остановимся на биографии её автора и на том, какое отношение имеет Карцевский к Ханты-Мансийскому региону.
Рис. 1. Карцевский С. И.
Имя Карцевского хорошо известно лингвистам и практически не известно литературоведам. Сергей Иосифович входил в состав Пражского лингвистического кружка, его научная деятельность была связана с изучением русского языка. А из всего литературного наследия известна на данный момент лишь одна повесть — «Ямкарка».
Обнаружить её удалось в результате долгих поисков, толчком которым послужила случайная находка работников Кондинского краеведческого музея (п. Кондинское, ХМАО-Югра).
В 2006 году в фонды Кондинского музея была передана переписка 60-х годов Ивана Алексеевича Искры с учительницей Кондинской средней школы № 1 Екатериной Васильевной Головкиной.
В 20-е годы прошлого столетия член общества изучения Тобольского края Иван Алексеевич Искра (Скрябинский) был направлен на Конду председателем райисполкома. Спустя два года Искра был переведён в Тобольск, но связи с кондинцами не потерял. Всех, кто так или иначе был связан с Кондой, он просил писать письма-воспоминания. Одно из таких писем написал Накоряков Николай Никандрович, уроженец Тобольска, партийный работник и известный книгоиздатель:
«В 1903–1904 гг. мы <…> общими усилиями обрядили и направили первого молодого социал-демократа Сергея Карцевского в с. Болчары — первым учителем в школу грамоты. Он работал в школе до конца 1904 года, потом по болезни уехал в Петербург (Ленинград). Там он учился и в 1905–1906 годах стал писателем, в 31 сборнике «Знания» напечатал первую повесть о Конде под названием «Ямкарка». Сам Горький одобрил повесть, редактировал её. <…> Вот вам справочка о первом социалисте, жившем на Конде» (отрывок письма от 21.12.1965 г.) [1].
Так стало известно о Сергее Карцевском. Позже уже сам Искра напишет своей коллеге (Головкиной) о том, что нашёл в Публичной библиотеке «Ямкарку»: «Очень хорошая вещь, с наслаждением прочитал её» [1].
В 2010 году повесть была найдена в архивах Российской национальной библиотеки г. Санкт-Петербурга. Вместе с тем обнаружены и другие материалы: фотографии, статьи, а также начало рукописи Карцевского «Среди вогул», в которой сам писатель отмечает: «Зиму 1903–1904 мне пришлось провести в качестве народного учителя в инородческой вогульской школе в с. Нахрачах Тобольского уезда» [1].
Таким образом, уроженец Тобольска, известный русский лингвист С. И. Карцевский начинал свою деятельность в качестве народного учителя в с. Нахрачи (ныне — п. Кондинское). Свои впечатления о Конде Карцевский изложил в повести «Ямкарка». В 1910 году она была опубликована в журнале М. Горького «Знания» и получила «второе дыхание» лишь спустя столетие, в 2010 году.
Сюжет повести автобиографичен: главный герой «Ямкарки» — молодой учитель — отправляется в сибирское поселение работать в школе, но в силу непогоды задерживается на несколько дней в поселении Ягодном.
Анализируя мифопоэтику Западной Сибири в повести С. И. Карцевского «Ямкарка», стоит отметить следующее:
1) повесть отражает внешнюю точку зрения на Западную Сибирь. Несмотря на то, что Карцевский родился в г. Тобольске, жизнь отдаленной провинции ХМАО — Югры существенно отличалась от городского уклада, к которому привык писатель. Это наблюдение отражено в самом тексте повести: «Всё было странно и чудно вокруг. Новые места, далеко отовсюду, такие края, о существовании которых никогда и не думалось. Всё было необыкновенно <…>. Затем — снег, всюду белый, чистый снежок. Когда он уезжал из города, там на улицах была грязь, на деревьях трепетали мокрые, желтые листья, с вечера шёл дождь и надоедливо бился в окна. Здесь же — стояла прочная зима, лежал снег, ездили на санях, и казалось, так было здесь всегда» [3].
2) герой повести является пришлым, чужим человеком по отношению к сибирской провинции. В связи с этим на первый план выходит конфликт «своего» и «чужого». Противопоставление сибиряков и главного героя отражено в сознании последнего: «Учитель почувствовал себя чужаком среди нескольких десятков серьезно молчаливых мужиков. <…> Он не понимал, где он и зачем. Какой-то маленький шершавый мужичонка привязывался, говорил — не так стоишь, взялся за работу, так дело делай. А другие молчали, и не было никого из знакомых. И делать, в сущности, было нечего. Было обидно и чуждо всё <…> Учитель чувствовал себя неловко; сидел с голыми озябшими руками и думал только о том, чтобы скорей очутиться дома»; «Несколько дней, которые надо было прожить здесь, казались бесконечными и печальными» [3].
3) повесть Карцевского принадлежит к числу локальных текстов русской культуры, репрезентирующих тот или иной пространственный образ и отражающих его устоявшую мифологию. Как отмечалось выше, Сибирь в силу исторической обусловленности обрела свойства мифологической страны мертвых, так как была известна своими каторгами и пересыльными тюрьмами. Сибирь также предстает страной холода, что связано с особыми климатическими условиями; страной безлюдного и беспредельного пространства (ландшафт долгое время остается неизменным, это равнина). Устойчивыми сочетаниями по отношению к сибирскому региону являются «сибирские холода», «сибирская глушь», «сибирская скука».
Это ключевые характеристики, отраженные в любом произведении региональной литературы, репрезентирующих образ Сибири. Анализ «Ямкарки» позволяет доказать принадлежность повести к числу локальных текстов по каждому из данных критериев.
«Сибирские холода»: «Было холодно и скучно», «Но было чувствительно холодно, и река подо льдом казалась такой студеной и жуткой» [3].
Сибирский ландшафт. Новый, чужой этим местам человек находится в равнинном мире, простирающемся на все стороны, и единообразие природы подавляет героя. Простор сибирских территорий создаёт впечатление пустоты и незащищенности, он кажется бесконечным: «Наконец, стало приметно, что едут вдоль какого-то бесконечного плетня», «Потом повернули ещё куда-то, и почудилось, что поехали назад» [3].
«Сибирская глушь». Мотив глухого места реализуется в текстах региональной литературы на нескольких уровнях. В «Ямкарке» он подчеркивает отдаленность территории и особый уклад жизни сибирской провинции: «Здесь, так далеко отовсюду, шла долгая упорная жизнь. Старуха рассказывала про самые обыкновенные вещи: рыбой промышляем, ягодой; по белку, соболя ходят, кто помоложе, а когда и зверя, либо сохатого убьют, — и в воображении рисовалась глухая трудовая жизнь» [3].
«Сибирская скука». Мотив глухого места порождает два связанных с ним мотива: тишины и скуки. Скука, которая одолевает героя, отсылает нас к первым двум пунктам, выделенным в анализе повести. Во-первых, причиной скуки является разница городского и сельского уклада. Во-вторых, герой «Ямкарки» является «чужим» по отношению к сибирякам, поэтому ему «было одиноко и скучно», «скучно было вдали от своих, тоскливо было без дела, одиноко было» [3].
Особый интерес при анализе мифопоэтики Сибири вызывает мотив тишины. Для приезжего тишина Сибири невыносима, она вызывает дискомфорт. Для того чтобы подчеркнуть восприятие сибирской тишины «чужим», Карцевский утрировано возводит её до резкого звука: «Совсем стемнело, и вместе с темнотою тишина стала ещё глубже, так что в ушах зазвенело» [3]. По отношению к «Ямкарке» мотив тишины можно назвать сквозным, он прослеживается на протяжении всей повести: «Не было слышно ни одного человеческого голоса»; «На минуту наступила такая тишина, что показалось, будто слышно, как запоздалая снежинка, покружившись в воздухе, упала на рукав»; «По временам звуки надолго смолкали, и тогда думалось, что непробудная тишина царит над селом» [3] и т. д.
4) описываемый выше процесс отражения устоявшейся мифологии места В. Н. Топоров назвал «мифологизацией», а обратный ему процесс разрушения устоявшейся мифологии — «демифологизацией». Приступая к описанию того или иного места, писатель стоит между мифом, закрепленным в литературе, и своим собственным опытом восприятия этого края. И тогда он обязательно пытается демифологизировать существующий миф, передавая воспоминания очевидца, изображая «живую жизнь». И в то же время писатель «ремифологизирует» его, создавая собственный образ региона.
Демифологизация образа Сибири в «Ямкарке» происходит через восприятие учителем местных жителей. Отправляясь к ним, учитель думает: «Ещё далеко, когда-то приедешь, кто там — что за люди живут. Вспоминаются остячишки, о которых говорила Даша — живут-де грязно, из одной посуды с собаками едят» [3].
Но при знакомстве с ними миф в сознании учителя разрушается: «Удивляло то, что остяки, оказалось, самые обыкновенные люди. На них не было звериных шкур, не было луков в руках» [3].
В результате процесса демифологизации первоначальное представление героя повести о сибиряках меняется. И если при знакомстве с остяками учитель наделял их эпитетом «чужие», а горницу — «сумрачной и неприветливой», то спустя время учитель, вспоминая о проведенных здесь днях, «почувствовал, как мирно и тихо стало на душе. Он вспомнил, как он сюда попал; подумал о том, что ему придется опять вернуться в Ягодное, и горница земской квартиры показалась такой приветливой. Угрюмый Митрий встал в воображении, и здесь на этом тихом уголке среди ив, над рекой, черты лица Митрия смягчились. Дедка Василий стал таким милым, ямкарка, в желтом платье с цветочками, вспомнилась простой и сердечной» [3].
5) демифологизация образа Сибири происходит и в отношении сибирской природы. В региональной литературе традиционно прослеживается образ «мёртвой» Сибири. Так, например, Г. И. Успенский в «Поездках к переселенцам» пишет: «В мёртвой тишине мёртвой тайги слышно хрустение человеческих костей, — лакомится какая-то хищная тварь мясцом человечьим» [4]. Разрушение данного стереотипа в «Ямкарке» связано с созданием поэтики субъективации природного мира. Тайга в повести Карцевского олицетворяется, наделяется поведением человека. «Тайга пододвинулась ближе и, чудилось, молчаливо ожидала. Чуть белевшая тропинка вела прямо к надвинувшейся и страшно молчаливой тайге. <…> За спиной глухо нашептывала тайга о чем-то недоступном. Учитель шел по одинокому берегу и несколько раз оглянулся, ему всё казалось, что кто-то идет позади» [3]. (NB: обратим внимание на повторяющуюся лексему «молчаливо», отсылающую к мотиву тишины). Восприятие учителем тайги отражает и процесс ремифологизации. Карцевский создает образ Сибири, где спокойно и мирно на душе: «Глубокое, ровное и спокойное чувство наполнило сердце. Так это тайга!» [3].
Приведенный выше анализ мифопоэтики Сибири в повести С. И. Карцевского «Ямкарка» отражает основные черты поэтики литературы о Сибири. Считаем необходимым резюмировать изложенное.
Зачастую автором текстов о Сибири является человек, попавший в эти края в силу обстоятельств. Так, лингвист С. И. Карцевский начинал свою профессиональную деятельность в с. Нахрачи ХМАО-Югры. Впечатления о своем пребывании на Конде Карцевский изложил в автобиографической повести «Ямкарка» (1910 г.). Как любой локальный текст русской культуры, повесть отражает 3 этапа формирования образа края. Мифологизация, то есть отражение устойчивых представлений, связана с выбором героя (пришлый по отношению к Сибири человек), развитием конфликта «своего» и «чужого», мотивом холода, скуки и тишины. Демифологизация устойчивых представлений в «Ямкарке» связана с восприятием главным героем местных жителей, а также местной природы. Поэтика субъективации становится ключевым приемом в процессе ремифологизации образа Сибири: из глухой, мертвой, чужой она превращается в тихую, но уже мирную, спокойную, родную.
Изучение повести С. И. Карцевского «Ямкарка» имеет особое значение в рамках школьного обучения на территории Ханты-Мансийского автономного округа, так как местом действия в произведении является Кондинский район. «Ямкарка», таким образом, выступает не только в качестве литературного памятника региона, но и как историко-этнографический источник жизни в ХМАО-Югре на рубеже XIX-XX веков.
В рамках изучения «Ямкарки» С. И. Карцевского возможно использовать и междисциплинарный подход: текст повести вдохновил художницу Ольгу Мерцалову на создание триптиха «Ямкарка» (2010 г.), кондинского художника Дмитрия Змановского — на иллюстрации к повести.
Рис. 2. Центральная часть триптиха О. Мерцаловой «Ямкарка» (2010 г.)
Проведенный анализ образа Западной Сибири в повести С. И. Карцевского «Ямкарка» может послужить дидактическим материалом для учителя, проводящего занятия по региональной литературе. В данной статье отражены основные особенности сибирских текстов, а также приведены цитаты из повести «Ямкарка», демонстрирующие наличие выявленных особенностей в анализируемом тексте.
В качестве заданий для школьников при изучении повести Карцевского считаем уместным предложить следующие формы работы:
1) составление маршрутной карты, отражающей путь героя (Тобольск — пароход — Ягодное — лодка — поселение остяков — лошади — Сатыга);
2) диалектологический анализ повести (выявление речевых особенностей жителей Кондинского района);
3) размышление над проблемным вопросом: как бы сложилась дальнейшая жизнь учителя в Ягодном? Смог бы он стать «своим»?;
4) творческая деятельность по созданию аналога повести «Ямкарка»: если бы действие повести происходило не зимой, а летом, как в этом случае можно было отразить устоявшуюся мифологию Сибири?;
5) «лингвистическое расследование»: поиск значения слова «ямкарка».
Литература:
- Богданова Н. И. Карцевский и Конда. Междуреченский. 2011. 83 с.
- Житие протопопа Аввакума // Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. М. 1960. 53–122 с.
- Карцевский С. И. Ямкарка // Подорожник: краеведческий альманах / сост. Валерий Белобородов. — Тюмень: Мандр и Ка, 2010. — Вып. 11. — 203–244 с.
- Успенский Г. И. Очерки переходного времени. М. 2016. 443 с.
