Современная наука все чаще обращается к проблемам социальной истории, уделяя пристальное внимание ранее практически неисследованным социальным группам и периодам. Появилось много работ, в которых воссоздается обыденный повседневный быт студента, женщины, ребенка, медика. Несомненный интерес для науки представляет и попытка воссоздать образ конкретного человека ХIХ в., служившего весьма непопулярному в людской молве делу – цензуре. Важно определить, как этот человек – цензор - в конкретно-исторических условиях понимал свое дело и выполнял его, какие побудительные мотивы определили его профессиональный выбор, какими личными качествами он обладал и как эти качества влияли на его работу. История цензуры – история конфликтов творческой личности с властью, человека с человеком, со своими убеждениями и взглядами, с собой, она богата человеческим материалом, чувствами и эмоциями. И, как показывает практика, попав в сложнейшие условия, индивид может своими усилиями значительно повлиять на ход истории, даже будучи на столь непопулярном посту, как пост цензора.
Одним из наиболее информативных источников по социальной истории являются документы личного происхождения: письма, дневники, воспоминания. Зачастую они содержат информацию, которой нет в официальных документах: материалы личного происхождения дают представление о закулисной стороне событий, весьма существенной в цензурном деле, уточняют приводимые в иных источниках сведения, помогают почувствовать дух эпохи, атмосферу того времени.
В основе данной статьи лежит источник личного происхождения – дневник А.В. Никитенко (1804-1877), посвященный цензуре в России в конце XIX - начале XX века.
Александр Васильевич Никитенко, известный писатель, литератор, профессор кафедры русской словесности Санкт-Петербургского университета происходил из малорусских крепостных графа Шереметева, живших в деревне Ударовке Бирючского уезда Слободско-Украинской губернии. Первое образование Никитенко получил в Воронежском уездном училище и дальше пойти не мог, так как доступ в гимназию ему, как крепостному, был закрыт; юноша был так огорчен, что в течение ряда лет думал о самоубийстве. В 1822 г. в Острогожске, где Никитенко перебивался частными уроками, открылось отделение «Библейского Общества», секретарем которого он и был избран. В 1825 г. Никитенко поступил в Петербургский университет.
По окончании университета Никитенко занял должность «младшего чиновника» в канцелярии попечителя Петербургского учебного округа К. М. Бороздина [1, т.1, с. 9]. По поручению Бороздина, Никитенко написал примечания к новому цензурному уставу 1828 г., что сделало его знатоком цензурных проблем. В дальнейшем А.В. Никитенко работал в различных цензурных учреждениях. Однако ни научная, ни литературная, ни служебная, ни общественная его деятельность не принесли ему широкой известности среди современников. Никитенко вошел в историю русской общественной мысли позднее, как автор интереснейшего личного дневника, содержащего непосредственные и живые отклики на множество литературных, общественных, политических событий, происходивших с 20-х до середины 70-х годов XIX в.
Долгие годы практически изо дня в день Никитенко заносил в дневниковые тетради все, «чему свидетель в жизни был», записывал факты, общественные отклики на них, и собственные размышления, вызванные ими [1, т.1, с. 5]. Воспоминания Никитенко представляют собой подневные записи. Благодаря дневниковому характеру записей, труд Никитенко создавался не через какое-то время после свершившихся событий, а сразу, по горячим следам, что повышает точность сведений и информативные возможности источника.
А.В. Никитенко вел дневник на протяжении всей своей жизни, начиная с четырнадцатилетнего возраста, с 1818 по 1877 г. В 1851 г. он задумал обработать многочисленные дневниковые записи в связные, последовательные воспоминания, но в силу своей служебной занятости Никитенко так и не смог осуществить задуманное [1, т.1, с. 34].
«Дневник» А.В. Никитенко привлек к себе внимание современников и неоднократно издавался уже в ХIХ в. Впервые он появился на страницах журнала «Русская старина» в 1889 г. Затем в Петербурге вышли два отдельных издания: трехтомное, выпущенное в 1893 г. и двухтомное, подготовленное в 1905 г. М.К. Лемке, известным исследователей русской журналистики и цензуры [1, т.1, с. 37]. В 1955 г. издательство «Художественная литература» выпустило «Дневник» Никитенко в 3-х томах.
Содержание дневника весьма полифонично, при этом его автор уделяет значительное внимание своей деятельности в качестве цензора и автора цензурного законодательства. А.В. Никитенко принимал активное участие в создании цензурного законодательства как член различных комиссий, комитетов, советов при Министерстве народного просвещения и внутренних дел. В «Дневнике» подробно описывается круг служебных обязанностей цензоров, проблемы и сложности цензурной работы, предложен взгляд на профессию цензора «изнутри». Никитенко дает яркие и образные портреты и характеристики многих действующих лиц – министров (С.С.Уварова, А.Х.Бенкендорфа, Я.И. Ростовцева, А.В. Головнина и др.), членов императорской семьи, представителей университетской среды.
Исследователь В.Г. Березина выделяет три периода в деятельности Никитенко, связанной с цензурой: 1) время работы в Петербургском цензурном комитете (1833-1848); 2) в других цензурных ведомствах (1849-1865); 3) после выхода на пенсию и до кончины (1866-1877) [2, с. 65].
Как было отмечено, молодой Никитенко принимал участие в разработке примечаний к цензурному уставу 1828 г. Будучи сторонником либеральных взглядов, А.В. Никитенко предлагал так усовершенствовать устав 1828 г., чтобы тот предоставил «большую свободу мыслей» [1, т.1, с. 82].
Свое желание работать бескорыстно и во благо своего отечества сам Никитенко объяснял это так: «Я готов на всякий труд, который давал бы хоть тень надежды на пользу делу, столь дорогому для меня, как наука и литература» [1, т.2, с. 63].
Со страниц «Дневника» А.В. Никитенко предстает перед нами не как послушный чиновник, а как человек-гражданин, знающий себе цену, честный, бескорыстный, человек, который заботился о своей репутации, без страха и упрека умел отстоять свою точку зрения перед вышестоящим начальством. На встрече с министром народного просвещения в 1859 г. по вопросу об определении его (Никитенко – А.Ц.) в Комитет печати, он заявил, что «у этого комитета почва грязная, и я не хочу на ней выпачкаться» [1, т.2, с. 63].
Работа Никитенко в Петербургском цензурном комитете приносила ему только огорчения. Как свидетельствует сам Никитенко, работал он много и упорно, подчас сталкиваясь с многочисленными трудностями, иногда без оплаты труда: «Я работаю вполне бескорыстно, потому что не получаю даже никакого жалованья за то» [1, т.1, с. 426]. Как отмечает автор дневника, «цензура ничего не позволяет печатать…Она превратилась в настоящую литературную инквизицию» [1, т.1, с. 171]. Никитенко в целом негативно характеризует политику правительства в области цензуры. Он отмечает, что «основное начало нынешней политики очень просто: одно только то правление твердо, которое основано на страхе; один только тот народ спокоен, который не мыслит» [1, т.1, с. 171].
С сожалением Никитенко пишет, что «в цензуре теперь какое-то оцепенение. Никто не знает, какого направления держаться. Цензора боятся погибнуть за самую ничтожную строчку, вышедшую в печать за их подписью» [1, т.1, с. 256]. Никитенко описывает в дневнике абсурдные, нелепые ситуации, связанные со строгостью в цензуре: цензор «П.И. Гаевский до того напуган гауптвахтой, на которой просидел восемь дней, что теперь сомневается, можно ли пропускать в печать известия вроде того, что такой-то король скончался» [1, т.1, с. 182]. Запись из дневника: «Цензор Ахматов остановил печатание одной арифметики, потому что между цифрами какой-то задачи помещен ряд точек. Он подозревает здесь какой-то умысел составителя арифметики» [1, т.1, с. 363]. Или другой случай: «Цензор Елагин не пропустил в одной географической статье места, где говорится, что в Сибири ездят на собаках. Он мотивировал свое запрещение необходимостью, чтобы это известие предварительно получило подтверждение со стороны Министерства внутренних дел» [1, т.1, с. 363].
В 1837 г. началась подготовка «Нового цензурного закона» по распоряжению министра просвещения С.С.Уварова. Закон должен был поставить периодическую печать в еще более жесткие цензурные рамки. Никитенко пишет в своем дневнике: «Новый цензурный закон: каждая журнальная статья отныне будет рассматриваться двумя цензорами: тот и другой могут исключить, что им вздумается. Сверх того, установлен еще новый цензор, род контролера, обязанность которого будет перечитывать все, что пропущено другими цензорами» [1, т.1, с. 200]. Новый цензурный закон вызвал возмущение Никитенко: «Спрашивается: можно ли что-либо писать и издавать в России? Поневоле иногда опускаются руки, при всей готовности твердо стоять на своем посту охранителем русской мысли и русского слова. Но ни удивляться, ни сетовать не должно» [1, т.1, с.200]. Никитенко даже подумывает об отставке: «Не выдержал: отказался от цензурной должности… Цензор становится лицом жалким, без всякого значения, но под огромною ответственностью и под непрестанным шпионством одного высшего цензора, которому велено быть при попечителе» [1, т.1, с. 200]. Никитенко уговорили остаться.
Находясь в должности цензора, Никитенко пытался повлиять на формирование цензурного законодательства. Ему было поручено составить новый законопроект о периодических изданиях, согласно которому утверждались новые правила издания журналов. В дневнике от 12 июля 1841 г. записано: «Дело нелегкое: хотелось бы склонить правительство взглянуть на дело мягче, спасти все новые издания и удалить препятствие с пути будущих» [1, т.1, с. 233-234]. Но проект Никитенко так и не был принят.
По мнению Никитенко, проблемы цензуры во многом объяснялись не только плохими законами, но и личностями ее главных чиновников. В своем дневнике он дает портретные характеристики деятелей цензурного комитета. По его мнению, временно занимавший пост председателя Петербургского цензурного комитета П.А. Плетнев только и делает, что занимается «притеснением журналов, ему неприязненных, а они почти все ему неприязненны» [1, т.1, с. 290].
Новому председателю Петербургского цензурного комитета М.Н. Мусину-Пушкину он дает негативную оценку и даже сомневается в его душевном состоянии: «Не страдает ли он (Мусин-Пушкин – А.Ц.) по временам умопомешательством? По цензуре он ничего не понимает, кричит только, что в русской литературе пропасть либерализма, особенно в журналах. Более всего громит он «Отечественные записки» [1, т.1, с. 297].
В начале 1846 г. Никитенко закончил работу над проектом изменений и дополнений к цензурному уставу 1828 г., который ему был поручен министром народного просвещения: «Министру, кажется, хочется издать новый устав – в каком духе, понятно. Я решился, насколько возможно, помешать этому и собрал все доводы, чтобы доказать необходимость сохранить ныне существующий устав, который по настоящим временам все-таки меньшее зло из массы тяготеющих над нами зол» [1, т.1, с. 296].
В Петербургском цензурном комитете Никитенко проработал 15 лет. За это время он неоднократно пытался выйти в отставку, но начальство не отпускало его. Окончательно он покинул должность цензора в конце 1848 г. Уйдя из Петербургского цензурного комитета, Никитенко узнавал о положении дел в цензуре от своих прежних коллег: «Заходил в цензурный комитет. Чудные дела делаются там. Цензор Мехелин вымарывает из древней истории имена всех великих людей, которые сражались за свободу отечества или были республиканского образа мыслей» [1, т.1, с. 326]. С огорчением А.В. Никитенко признает, что все в цензуре «зависит от толкования невежд и недоброжелателей, которые готовы в каждой мысли видеть преступление» [1, т.1, с. 356].
В конце 1840-х гг. направление внутренней политики Николая I привело к ужесточению цензурного режима. Были запрещены целые разделы знаний для преподавания, установлен строгий контроль за лекциями профессоров, предпринимались попытки насильственного руководства общим направлением преподавания в духе «видов правительства» и казенно-патриотической доктрины. В научной исторической литературе период 1848–1855 гг. называют «эпохой цензурного террора», по словам историка и публициста М.К. Лемке, это «едва ли ни самый мрачный и тяжелый период всей истории русской журналистики. Помимо обыкновенной, официальной и весьма строгой цензуры, в это время и над печатным словом тяготела еще другая цензура – негласная и неофициальная, находившаяся в руках учреждений, обличенных самыми широкими полномочиями и не стесненных в своих действиях никакими рамками закона» [3, с. 130].
Основную роль в укреплении цензурного режима играл Комитет 2 апреля 1848 г. В своем дневнике А.В. Никитенко подробно описывает и характеризует деятельность Комитета, осознавая негативные последствия его работы для развитии цензуры в России.
Позицию Никитенко в отношении Комитета разделял товарищ министра народного просвещения А.С. Норов, с которым у автора дневника установились хорошие отношения. По словам Никитенко А.С. Норов «сообщал мне важнейшие дела для предварительного обсуждения и для соображений» [1, т.1, с. 368] по делам цензуры. «Пока он (Норов – А.Ц.) мне доверяет, я готов, по его желанию, помогать ему во всяком благородном деле со всею добросовестностью и насколько хватит моего уменья – я ему это обещал» [1, т.1, с. 370]. А.В. Никитенко заявляет, что готов трудиться не покладая рук даже без заработной платы, поскольку не является официальным лицом. Но в процессе работы Никитенко над докладом Министерству народного просвещения и инструкции для цензоров его отношение к А.С. Норову постепенно меняется. Сначала у Никитенко и Норова сложились хорошие отношения, но потом все чаще у них возникает взаимное непонимание. По словам Никитенко, Норов «поступает с цензурой чуть ли не хуже, чем его робкий и неспособный предшественник…На него напал какой-то панический страх. Он привязывается к самым невинным фразам… Норов – не государственный человек, а такой же чиновник, как и другие высокопоставленные лица» [1, т.1, с. 386, 420].
Никитенко считал, что цензура необходима обществу и должна служить его интересам, это отчетливо проявляется в его работе над составлением проекта инструкции цензорам. Никитенко придает большое значение труду цензора: «Надо всего себя погрузить в это дело. Предмет важный. Настает пора положить предел этому страшному гонению мысли, этому произволу невежд, которые сделали из цензуры съезжую и обращаются с мыслями как с ворами и пьяницами. Но инструкция дело нелегкое» [1, т.1, с. 405]. Впоследствии инструкция Никитенко так и не была представлена Норовым в Министерство народного просвещения.
В 60-е гг. XIX в., в эпоху «великих реформ», А.В. Никитенко по-прежнему волнуют и заботят вопросы печатной гласности. Никитенко убежден, что «цензура должна быть поставлена вне влияний и посягательств на нее…Что мы за сыщики, что гоняемся за каждою мелкою статьею и мешаем только действовать цензуре, приводя ее в страх и окончательно сбивая с толку. Наше дело – видеть общее направление умов» [1, т.2, с. 78-79].
После увольнения из Совета по делам печати в 1865 г. Никитенко продолжал внимательно следить за состоянием дел в цензуре и печати, за расстановкой сил в правительственных сферах, с резкостью отзывался о бездеятельности чиновников. Он тяжело переживал, что теперь «лишен возможности независимо служить делу печати, как это делал до сих пор» [1, т.2, с. 532].
На протяжении всей своей жизни Никитенко всегда подчеркивал, что он в первую очередь действовал не как чиновник, а как общественный деятель.
«Дневник» является важным историческим документом, характеризующим не только положение дел в российской цензуре, но и самого автора. Со страниц «Дневника» встает яркая самобытная личность – человек высокой нравственности, твердых убеждений, «умный, благородный и довольно стойкий». Строгий, но справедливый и благожелательный цензор, сумевший в окружающей его чиновничье-бюрократической среде сохранить свою независимость, либеральные взгляды, свое незапятнанное имя. Личность и деятельность А.В.Никитенко свидетельствуют о том, что далеко не все цензоры были «гонителями свободной мысли», среди них встречались люди, которые рассматривали свою работу на посту цензоров как служение обществу и его благу.
Литература:
Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. – Т. 1-2. – Л., 1955.
Березина В.Г. Цензор о цензуре // У мысли стоя на часах…Цензоры России и цензура. – СПб., 2000. – С. 60-85.
Жирков Г.В. История цензуры в России XIX века. – СПб., 2000.
