Центрообразующим значением почвенничества было понятие «почва», выражавшее собой тот духовно-нравственный слой русской жизни, на основе которого возможно органическое соединение образованности и народной нравственности, культуры и народности, интеллигенции и народа.
Отметим софийную акцентуацию «почвы». Софиология в составе метафизики Достоевского – отдельная большая тема; мы не будем здесь ее развертывать. Но стоит указать на существенную транскрипцию С.С. Аверинцевым «почвы» у Достоевского: «Бытие как бы разбито для Достоевского на три уровня: эгоистически-бесструктурная среда”, сохранившая софийную структурность “почва” и сама София – “земля”»[1.с.62]. Тезис этот полемично соотнесен с не упомянутой здесь старой статьей Б.М. Энгельгардта, в гегельянском этюде которого отстаивается та мысль, что в картине мира писателя развертывает себя онтологическая триада: «среда» (мир механической причинности) – «почва» (органика народного духа) – «земля» (высшая реальность подлинной свободы) [2.с.91].
То, что выше названо софийностью почвы, т.е. обнаружением в Земле высшего руководительного принципа и онтологическим основанием мудрой жизни, можно связать и с другой, важной для Достоевского темой – темой освящения жизни и земли. Русская Земля сплошь святая, потому что ее «Царь Небесный исходил, благословляя» (эти строки Тютчева не раз цитировал Достоевский).
Достоевский пытался вывести формулу национального развития России на основе выросшей из народной «почвы» русской идеи. Суть русской идеи заключена в единении во Имя Христово. Русская идея, по Достоевскому, – это образец нравственного единения сословий, прекращения распрей, созидания общих дел. Тема Русского Христа, столь важная для классики 19-20 вв., крепко повита почвенническими интуициями.
Именно в этом он видел самой историей предоставленные России возможности внести свой вклад в устройство идеального общества. Достоевский писал: «Нет, судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать» [3.с.84]. В статье «Русский Антей» К.Г. Исупов показал, что «почвенничество» является не только идеологией, но и кардинальным принципом национальной картины мира[4.с.241].
Такой взгляд соответствует мировоззрению самих почвенников. Мы ранее уже показали, что для почвенников символ «почвы» есть самовыражение национального духа (и в онтологическом и теургическом планах - осуществление), ибо не существует человечества вообще, но есть мировая семья наций, которым свойственно нечто типичное именно для них, этих таких разных, народов, населяющих определенные территории.
В романах Достоевского его герои целуют землю. Читаем в романе «Преступление и наказание»: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!»… Всё разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю...» [5.с.498].
Для Достоевского идеологема «почвы» насыщена смысложизненным и культурным содержанием и тесно связана со сферой религиозных представлений. Обретение почвы в этом плане есть одновременно прикосновение и обретение подлинного смысла православия и православной святости, бережно сохраняемых в простом народе[6.с.21].
Земля в представлении русского человека «всё видит», она судит поступки людей. Как мать она прощает грехи, но и как судья не прощает «смертные» грехи. Землей клялись, её целовали, ей исповедовались, её брали благочестивые паломники в дальние страны, чтобы возвратиться к ней же. Языческая мистика, проникнув в христианство, усилила почитание Божьей Матери – Земли. Об этом писали В. Соловьев, С. Булгаков, П. Флоренский[7.с.194].
В полемике с радикально-демократическим лагерем, особенно с М.Л. Антоновичем, слово «почва» именно как смыслообраз обнаруживает в себе весьма богатое содержание. Прежде всего, оно содержит в себе древнейшие мифологические коннотации, раскрывая один из фундаментальных ярусов бытия. В книге «Язычество древних славян» Б.А. Рыбаков показал, что у земледельческих племен Великая Мать мыслилась, с одной стороны, космогонически - как Прародительница Мира, мать богов и всего сущего, а с другой – как Мать-Земля, Мать-сыра-земля и была покровительницей урожая.
«На русской почве это выразилось в образе богини Макоши (иногда – Мокошь) – единственного женского божества, включенного Владимиром Святым в свой дохристианский пантеон. Ма-кошь – Мать урожая» [8.с.194]. Эти контексты «почвы» Достоевский вкладывает в романе «Бесы» в уста Марьи Тимофеевны: «Так, говорит, Богородица – великая мать сыра земля есть, и великая в том для человека заключается радость» [9.с.157].
Свой взгляд на понимание «почвы» у Достоевского выразил и В. Иванов (во многом с ним соглашаясь и усиливая мистические обертоны образа): «Неудивительно, что народ в глазах Достоевского – личность, не мысленно синтетическая, но существенно-самостоятельная, жизненно целостная: есть в ней периферия многоликости, и есть внутренняя святыня единого сознания, единой воли. В этом единстве различимы два начала: женственное, – душевное, совершительное, – и мужественное, духовное, зачинательное. Первое вырастает из общей Матери – живой Земли, Мировой Души; корни второго – в иерархиях сил небесных. Свободное, оно – это второе, мужественное начало – может самоутвердиться в себе, сказав: «я – бог и жених небесный», – или, отдав свое я Христу, предстать Земле богоносным вестником; и только богоносность народного я делает его всечеловеческим» [10.с.439].
Здесь мы явно наблюдаем двоеверие, которое существенно отразилось в мифопоэтическом сознании восточных славян. По мнению К.Г. Исупова, в отечественной картине мира – и для почвенников это имеет первостепенное значение – интегральным моментом является Земля[11.с.241]. В своих исследованиях Исупов пришел к выводу, что мифологию Земли можно проследить от инока Филофея до евразийцев и современных политических доктрин[12.с.240]. Мы считаем, что почвенная мифология, преобразуемая в идеологию и национальную философию культуры, в полной мере была принята почвенниками.
Русское мышление в целом можно описать как хтоническое по преимуществу. Земля для русского сознания есть Земля – Матушка, Кормилица, Защитница и Спасительница, дающая жизнь человеку, кормящая, оберегающая и принимающая его в свое лоно в конце земного пути.
Почва является источником воли и физического здоровья русского человека, как в языческой мифологии, так и в православной религии, и в современном обыденном сознании. Она наделялась не только эмпирическими, но и сверхъестественными характеристиками[13.с.190].
Необходимо указать в контексте упомянутой полемики мнение Г.И. Успенского, который писал: «земля, о неограниченной, могущественной власти которой над народом идёт речь, есть не какая-нибудь аллегорическая или отвлеченная, иносказательная земля, а именно та самая земля, которую вы принесли с улицы, на своих калошах в виде грязи, та самая, которая лежит в горшках ваших цветов, черная, сырая, – словом, земля самая обыкновенная, натуральная земля» [14.с.214].
Ещё до христианизации Руси Земля почиталась, как божество, что и отразилось в духовных стихах отца Павла Флоренского и в его книге «Столп и утверждение Истины» (1914). Земля здесь - живой организм. Символы земли таковы: камни – есть тело, корни деревьев – кости, деревья и кусты – жилы, трава – волосы. У земли даже имеется крестительное имя – Татьяна[15.с.192].
Для Достоевского «Душа Мира» отвечала его представлению о русской душе, которая укоренена онтологически в ландшафт национального существования. П.П. Семенов-Тян-Шанский, посещавший собрания Петрашевского и общавшийся там с Достоевским, подчеркивает, что уже в 40-е гг. писатель был близок крестьянам, их быту и всему нравственному облику русского народа[16.с.47].
Достоевский говорил о крестьянстве: «Уж когда свободы без земли не хотел принять, значит, земля у него, прежде всего, в основании всего, земля — всё, а уж из земли у него и всё остальное, то есть и свобода, и жизнь, и честь, и семья, и детишки, и порядок, и церковь — одним словом, всё, что есть драгоценного» [17.с.268]. Народу, – по мнению Достоевского, – прежде всего необходима «натура», а вслед за этим «самостоятельная жизнь и вера в свои собственные силы».
Метафизика земли продолжает восприниматься наследниками Достоевского в учении о Софии; здесь опять нужно напомнить имя В. Соловьева и другого учителя-натурфилософа Тютчева. Им сказано о почвенном человеке: «Великой Матерью любимый, / Стократ завиден твой удел: / Не раз под оболочной зримой / Ты самое ее узрел».
Метафизику почвы, таящей прах всех почивших и ждущих «научного воскрешения» поколений развивал Н.Ф. Федоров.
Представителями почвенничества «соединение с «почвой», – писал Андреев, – мыслится как обретение твердой опоры и вместе с тем «корней», дающих необходимые для роста и развития «живительные соки». В самом общем смысле наличие или отсутствие «почвы» становится критерием отделения подлинного бытия от неподлинного – неустойчивого, хрупкого, лишенного внутренне силы и смысла» [18.с.20].
Достоевский утверждал, что он и его единомышленники ничего не придумывали от себя; подобно всем великим идеям, идея «почвы» существовала вечно: «Она не новая <…> она собственно никогда и не начиналась, а всегда преемственно продолжалась в здоровой и постоянно протестовавшей против космополитизма части нашего общества <…>»[19.с.11].
В своей публицистике П.П. Сокольский также утверждал, что почвенников связывали воедино общие мифологические и эпические сказания, единство религиозных верований и общность смутно сознаваемых в начале их пути политических интересов[20.с.230].
Стоит отметить, что «почва» – это не то только исконно-древнее, что объединяет, но и то, что формирует само содержание культуры или должно её определять. «Почва» более всего выражает себя в народной мифологии, архаичном эпосе, в религии, в языке, обычаях, нравах и формах быта, выступая как совокупность сакральных основ исторического бытия социума, она обеспечивает самобытность его развития.
Носителями родной самобытности почвенники считали всё российское допетровское общество в целом, а после Петра I – крестьянство и купечество. Таким образом, излишне многословно доказывать, что культ земли, рода и дома связан с религиозными, этическими и эстетическими представлениями народа[21.с.11].
Обращение к традициям народной жизни, поиск идеала в основах национального бытия представляется достаточно органичным и закономерным для мировоззрения Достоевского, выросшего в патриархальной семье и хорошо знавшего народный быт, что многократно отмечалось им самим и знавшими его людьми[22.с.47].
Явления культуры следует, – по мнению Григорьева, – признать почвенными, если они не привнесены извне и не придуманы нарочито. Страхов так определил понятие «почва»: «Под именем почвы разумеются те коренные и своеобразные силы народа, в которых заключаются зародыши всех его органических проявлений <…> Когда о народе говорят, по аналогии, как о почве, то почва здесь разумеется не в геологическом смысле и не в агрономическом <…>, а в смысле органической географии. В смысле этой географии почва означает часть земной поверхности, отличающуюся известным характером своих растений» [23.с.113-115].
Н. Страхов при этом не был апологетом официального патриотизма и заскорузлого националистического отношения к жизни. Во вступительной статье к современному изданию сборника статей Страхова Н.Н. Скатов говорит, что он умел трезво смотреть на русскую действительность, вступал в противоречие и с догматами казённого русофильства, и с догматами неказённого и потому, может быть, менее жесткого, но более наивного славянофильства[24.с.10].
Понятие «почвы» в общественно-историческом и историко-культурном смыслах этого слова не представлялось столь уж экзотическим и неопределенным. Оно давно уже употреблялось и у славянофилов («Мы похожи на растения, обнажившие от почвы свои корни», – писал, например, еще в 1847-м году К. Аксаков), и у революционных демократов – Белинского, Герцена, Добролюбова, - и употреблялось действительно как синоним «народа», вернее – «народных начал» жизни.
Сохранив это значение, понятие «почва» обрело во «Времени» и новое качество: «почва» – это та духовно-эмпирическая основа общественно-политической жизни, на которой только и возможна встреча и органическое соединение интеллигенции и народа, образованности и народной нравственности, культуры и народности.
Почвенники в целом обличали оторванность общества от народа, говорили о сближении с народом, с «почвой», в которой они видели подлинное выражение русского национального характера. Достоевский, например, считал, что А.С. Пушкин нашел свои идеалы в родной земле. В сочинениях Пушкина слышится вера в духовную мощь русского характера[25.с.144].
Как мы увидели, в представлениях А. Григорьева, Н. Страхова и Ф. Достоевского «почва» является полисемантическим смыслообразом, допускающим многообразие интерпретаций, при этом выражающим собой определенную культурную традицию. «Почва» – это не строгое понятие, а, скорее, «веяние», мифологема и идеологема, смыслообраз, вырастающий из русской жизни, известная неопределённость которого есть неопределённость самой жизни. «Почва» – это уникальное единство физической и духовной реальности, выступающее как субстанциальное основание природно-космической и социально-культурной жизни народов.
Мы считаем, что будет уместным рассматривать «почву» и как имя генофонда народа-нации, и как итоговую сумму культурных репрезентаций его исторического опыта во всех сферах творческой активности, включая литературу и искусство.
Литература:
1. Аверинцев С. С. София // Филос. Энциклопедия: В пяти томах. –– М.: Советская энциклопедия, 1970. Т. 5. С. 62.
2. Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского // Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы / Ред. А.С. Долинин. –– М., Л., 1924. Сб. II. С. 91. Впервые отмечено К.Г. Исуповым в его книге «Судьбы классического наследия и философско-эстетическая культура Серебряного века» (СПб.: РХГА, 2010. С. 17).
3. Достоевский Ф.М. «Задачи русского народа» –– СПб. 1892. С. 84.
4. Исупов К.Г. Русский Антей // Христианство и русская литература. –– СПб.: Наука, 2006. Сб. 5. С. 241.
5. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. // Достоевский Ф.М. Собр. Соч.: В 15 Т. Т. 5. –– Л., 1989. С.498.
6. Андреев А. Л. Ф. М. // Ф.М. Достоевский - наш современник : [Сб.] МГУ им. М.В. Ломоносова. –– М.: ТЕИС, 2000. С. 21.
7. Чечулин А. В. Земля. (Почва). // Идеи в России. Т. 4. С. 194.
8. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. –– М., 1994. С. 194.
9. Достоевский Ф. М. Земля и дети. Собр. Соч.: в 15 т. –– Л., «Наука». Т. 7. 1990. С.157.
10. Иванов В. И. Собр. соч. в 4 т. / Ред. при участии А.Б. Шишкина. –– Брюссель, 1987. Т. 4. С. 439.
11. Исупов К.Г. Русский Антей // Христианство и русская литература. –– СПб. 2006. Сб. 5. С. 241.
12. Исупов К.Г. Русский Антей // Христианство и русская литература. –– СПб. 2006. Сб. 5. С. 240.
13. Чечулин А.В. Земля (Почва) // Идеи в России / Под ред. А де Лазари. Варшава; Лодзь, 2001. Т 4. С. 190.
14. Успенский Г. И. Власть Земли. –– М., 1988. С. 214.
15. Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины. –– М., 1990. С. 192.
16. Седельникова О. В. Формирование почвеннических взглядов в мировоззрении раннего Ф. М. Достоевского. С. 47.
17. Достоевский Ф. М. Земля и дети // Ф.М. Достоевский. Собр. соч.: в 15 т. –– Л., «Наука». 1994. Т. 13. С. 268.
18. Андреев А.Л. Достоевский и почвенничество // Ф.М. Достоевский - наш современник: - М.: ТЕИС, 2000. С. 20.
19. Достоевский Ф.М. Несколько слов о М.М. Достоевском // Эпоха. 1864. № 6. С. 11.
20. Сокольский П.П. Наши главные спорные пункты // Время. 1863. № 4. С. 230.
21. Горн В.Ф. Истинное величие – почвенно. / Алтай. Барнаул. 1993. № 5. С. 11.
22. Седельникова О.В. Формирование почвеннических взглядов в мировоззрении раннего Ф. М. Достоевского // Вестник Томского ГУ. 1999. Т. 268. С. 47.
23. Страхов Н.Н. Из истории литературного нигилизма, 1861-1865. –– СПб., 1890. С. 113-115.
24. Страхов Н.Н. Литературная критика: Сборник статей. –– СПб.: РХГИ, 2000. С. 10.
25. Достоевский Ф.М. ПСС. XXVI. С.144.
