В своих произведениях выдающийся французский философ, писатель и общественный деятель Альбер Камю (1913–1960 гг.) охватывает широкий круг вопросов, однако в центре его внимания всегда находится проблема человеческого существования. Основные философские сочинения Камю: «Миф о Сизифе» (1942 г.), «Бунтующий человек» (1951 г.). Кроме того, им были написаны и художественные произведения: романы «Счастливая смерть» (1938 г., издан в 1971 г.) и «Чума» (1947 г.), повести «Посторонний» (1942 г.) и «Падение» (1956 г.), книга рассказов «Изгнание и царство» (1957 г.), сборники эссе «Изнанка и лицо» (1937 г.), «Бракосочетания» (1939 г.) и «Лето» (1954 г.), театральные пьесы «Калигула» (1945 г.), «Осадное положение» (1948 г.) и «Праведники» (1950 г.), три книги публицистики «Злободневные заметки» (1950–1957 гг.), доклады «Шведские речи» (1957–1958 гг.) и др. [1, c. 421–424; 4, с. 5–12].
Как мыслитель экзистенциалистского толка Камю прошел путь от нигилистической философии абсурда до моралистического гуманизма. Экзистенциалисты интересуются человеком, но при этом не рассматривают его как объект, который должен исследоваться при помощи научных методов. Они делают акцент на анализе конкретной жизни и ситуации, в которой находятся индивиды, на исследовании экзистенциалов человеческого существования. Ведь человек есть бытие-в-мире, хотя и конечное, преходящее бытие, с самого рождения пребывающее под угрозой смерти. Трансценденция человека укоренена в его экзистенции, которая понимается как устремленность за пределы самого человеческого существования и поиск индивидом бытия в процессе его вовлеченности в собственную конечность. Человек как свободное существо постоянно трансцендирует свое прошлое и неизбежно определяет самого себя посредством выбора таким образом, что никогда не является просто объектом, пока смерть не исключит такую возможность.
Экзистенциалы – способы существования человека и выявления сущностных характеристик Я; категории человеческого бытия; ценностные узлы, квинтэссенции смыслов, целей, стремлений людей; мировоззренческие конструкции, которые задают параметры человеческого существования в мире. Хотя размышления об экзистенциалах присущи еще мудрецам Античности, Средневековья и Нового времени, в центр внимания эта проблематика была помещена современной постклассической философией, последовательно применившей феноменологический подход к анализу фундаментальных антропологических констант. Такое философствование носит принципиально личностный, интимно-экзистенциальный характер [2, с. 5, 17–20].
Экзистенциалы, отмечает Мартин Хайдеггер, – это априорные формы, посредством которых в интенции индивида может проявиться для конкретного человеческого бытия онтическая реальность (т.е. реальность сущего, предметно-чувственного мира в отличие от бытия как условия возможного опыта). Человек интенцирует за границы тут-бытия (Dasein), поскольку «интенциональное устройство отношений Dasein есть именно онтологическое условие возможности всякой трансценденции. Трансценденция, трансцендирование принадлежит сущности того сущего, которое (на ее основе) экзистирует как интенциональное…» [13, с. 83].
Отличительная черта экзистенциалов – потенциальность парадоксального трагизма, абсурда, алогичности бытия, поэтому средствами их описания зачастую выступают парабола, метафора, символ и т.п. В западной и отечественной философской традиции выделяют так называемые «отрицательные» экзистенциалы – одиночество, смерть, страх и др. – и «положительные» экзистенциалы – вера, надежда, любовь и др. Кроме того, в литературе анализируются такие фундаментальные антропологические константы, как самотождественность, самотрансценденция, целостность, открытость, духовность, свобода, ответственность, творческая активность, телесность и др., которые, с одной стороны, являются категориями, когда речь идет об идее человека, а с другой – экзистенциалами, посредством которых человек, включаясь в различные отношения, переживает себя как проблему [10, с. 91–101; 12, с. 93–129].
Например, у М. Хайдеггера экзистенциальными характеристиками человека выступают трепет и страх, бытие-в-мире, забота, заброшенность; у Г. Марселя – надежда, у Ж.-П. Сартра – тревога (тошнота); у А. Камю – тоска; у В. Франкла – духовность и т.д. При этом все представители экзистенциальной философии большое внимание уделяют исследованию человеческой свободы [12, с. 93, 105–114]. Причем свобода понимается этими мыслителями прежде всего как характеристика уникального конкретного мира индивида, как экзистенциал человеческого существования.
Для экзистенциально ориентированной философии первично данным является человек-в-мире, который рассматривается как свободный, самотворящий и самотрансцендирующий субъект [9, с. 159–161, 229–236]. Хотя человек может объективировать себя, он прежде всего является субъектом. Речь здесь не идет о замкнутом на себе личностном Эго. То, чем становится человек, зависит от него самого и его свободы, реализующейся в процессе его собственного выбора. «Человек – единственное существо, которое отказывается быть тем, что оно есть» [7, с. 126]. Человек – это конкретная личность, а не абстрактный эпистемологический субъект.
Так, Жан-Поль Сартр описывает человека как бесполезную страсть, а бытие понимает как нечто беспричинное. Опыт главного героя его романа «Тошнота» Антуана Рокантена в муниципальном саду Бувиля, внезапно ощутившего свое одиночество, подтверждает это. «Никогда до этих последних дней я не понимал, что значит “существовать”, – пишет Рокантен в своем дневнике. – И вдруг… существование… сбросило с себя свои покровы. Оно утратило безобидность абстрактной категории… ЛИШНИЙ – вот единственная связь, какую я мог установить... И Я САМ… ТОЖЕ БЫЛ ЛИШНИМ» [11, с. 130–131].
Свобода – это экзистенциал человеческого существования, осознаваемый тогда, когда у индивида рушится вера в наличие высшего смысла в самом мироздании. «Я свободен: в моей жизни нет больше никакого смысла, – восклицает Рокантен, – все то, ради чего я пробовал жить, рухнуло, а ничего другого я придумать не могу» [11, с. 157]. Свобода есть «ничто», которое мы переживаем, когда мы сознаем то, что мы есть, утверждает Сартр, и это дает нам возможность выбора того, что мы будем в будущем. Выборы, которые мы делаем, происходят на основе «ничто», и именно они являются выборами определенных ценностей и смыслов. Следовательно, для Сартра вещи и люди «лишние», а мир и человеческое существование «абсурдны». «…Я только что познал на опыте абсолютное – абсолютное, или абсурд. …Я понял тогда, что нашел ключ к Существованию, ключ… к моей собственной жизни» [11, с. 132], – так словами Рокантена выражает свою мысль Сартр. Однако он глубоко не погружается в эту тему.
Философом абсурда скорее является Камю, утверждающий, что мир в целом неразумен и не имеет высшего смысла. Человеческий разум естественно обречен искать ясности о значении мира, человеческой жизни и истории, однако он не может найти никакого значения ни в мире вне человека, ни в самой его жизни. Через восприятие этого факта и возникает чувство абсурда. «…Мир абсурден, – пишет Камю. – Абсурдно столкновение между иррациональностью и исступленным желанием ясности, зов которого отдается в самых глубинах человеческой души» [5, с. 34]. В «Мифе о Сизифе» речь идет об анализе абсурдной чувственности, абсурдного мироощущения, а не абсурдной философии, которой до середины XX столетия просто не было. Если до этого абсурд рассматривался западноевропейскими мыслителями как некий вывод, интеллектуальный итог, то Камю трактует его как отправной пункт своего собственного исследования, исходную точку зрения. Речь идет о «болезни духа» в его чистом состоянии.
Чувство абсурда, говорит Камю, может появиться различными способами: от восприятия бесчеловечности или безразличия природы до реализации временности индивида или смерти, которая открывает бесполезность человеческого существования, или от бессмысленности ежедневной жизни и ее рутины. «Бывает, что привычные декорации рушатся. Подъем, трамвай, четыре часа в конторе или на заводе, обед, трамвай, четыре часа работы, ужин, сон; понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, все в том же ритме – вот путь, по которому легко идти день за днем. Но однажды встает вопрос “зачем?”. Все начинается с этой окрашенной недоумением скуки» [5, с. 29–30].
Однако чувство абсурда, подчеркивает философ, – это не понятие или уверенность в абсурде, хотя оно принадлежит к его основаниям; убежденность в абсурде находится в сфере чистого сознания. Более того, это сознание необходимо для существования абсурда. Абсурд проявляется только через человека и не может существовать вне его свободного выбора: мир сам по себе не абсурден, а просто иррационален. Абсурд – это результат самотрансцендирования человека за пределы своего наличного бытия, жизненный переход от повседневного к абсолютному, экзистенциальный эквивалент философского сомнения. Следовательно, абсурд – это ясный разум, осознающий свои пределы, абсурд – это абсурдная свобода [5, с. 50–51].
Камю утверждает, что никто не может ни жить, ни быть счастливым, если доводит абсурд до всех его заключений, ибо никто не может жить без смысла. Рассудок абсурдного человека опирается на очевидность, но что такое сама очевидность, как не абсурд? Как должен вести себя абсурдный человек перед лицом разочаровывающего мира? Мир абсурдного разума – это мир без Бога, мир, в котором нет абсолютных объективных ценностей. Все же именно в таком мире, считает французский мыслитель, должны жить люди, по крайней мере, те, у кого есть мужество сделать это. Именно убежденность человека в абсурдности мира должна руководить его свободным поведением [3, с. 10–14].
В связи с этим Камю поднимает вопрос о самоубийстве. Речь здесь идет не об эмпирическом самоубийстве, а о самоубийстве метафизическом: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное… второстепенно» [5, с. 24]. Философ отрицает самоубийство не потому, что оно аморально или имморально, а потому, что оно означает капитуляцию перед абсурдностью, сдачу ей мира и человеческой жизни. Смерть для него не решает никаких проблем, ибо она – порог, за которым ничего нет.
Абсурд не имеет никакого значения, пока человек держит себя вне его и борется с ним. «Единственный способ не дать абсурду “вселиться” в тебя – это не извлекать из него пользы» [8, с. 378], – говорит Камю. Правильное поведение человека, сознающего абсурд, заключается в жизни в абсурде, в восстании против него, но без самоубийства. Эта борьба делает жизнь достойной того, чтобы прожить ее. Выдержанная на протяжении всей жизни индивида, она ясно обнаруживает свое величие. Такая ситуация возникает тогда, когда «…человек вступает в этот мир вместе со своим бунтом, своей ясностью видения. Он разучился надеяться. Ад настоящего сделался, наконец, его царством» [5, с. 52].
На каком-то этапе своего жизненного пути абсурдный человек должен проявить настойчивость. От самого себя он требует только одного: находясь в состоянии индивидуальной свободы, жить исключительно тем, что он знает, обходиться тем, что есть, и не допускать ничего недостоверного. С этим абсурдный человек и имеет дело, поскольку хочет знать: «Можно ли жить не подлежащей обжалованию жизнью?»
Но это вовсе не значит, считает Камю, что можно совершать преступления, поскольку такое поведение отрицает человеческую свободу: «Абсурд не есть дозволение каких угодно действий. “Все дозволено” не означает, что ничто не запрещено. Абсурд показывает лишь равноценность последствий всех действий. Он не рекомендует совершать преступления (это было бы ребячеством), но выявляет бесполезность угрызений совести. Если все виды опыта равноценны, то опыт долга не более законен, чем любой другой» [5, с. 60–61].
Человек абсурда, следовательно, свободен от моральных обязательств, однако у него есть собственная этика. Для него значимо лишь одно: жить наиболее полной жизнью. Революционер, который, осознавая бессмысленность своих усилий, тем не менее, стремится воплотить в жизнь свои идеалы, сражаясь на баррикадах; художник, который, осознавая, что и он сам, и его творения неизбежно обречены на смерть и забвение, все же пытается выразить свои интуиции мира, – все это люди абсурда. К примеру, бунтарь, выступающий против тирана, зная, что дело его безнадежно проиграно и что в любом случае история не сохранит его деяний, живет в абсурде, но в то же время борется с ним и с судьбой, утверждая свою свободу.
Более того, Камю полагает, что человек, восстающий против уготованной ему судьбы и не смиряющийся с объективными и субъективными условиями своего существования, должен быть творческим человеком. Именно благодаря творчеству, которое есть выражение подлинной человеческой свободы, люди могут справиться с бессмысленностью существования. Правда абсурдный человек не ставит себе цель объяснить действительность, решить какие-то проблемы; нет, творчество состоит для него в описании того, что он видит и переживает [3, с. 13–14].
Камю не приемлет традиционной оппозиции между философией и искусством, между исследованием и артефактом. Историческая эпоха и сама жизнь ставят одни и те же проблемы и перед философией, и перед литературой и перед искусством. При этом художественное творчество может лучше изобразить «изнанку мира», чем творчество философское. «Мыслить можно только образами. Если хочешь быть философом, пиши романы», – замечает французский мыслитель [8, с. 198]. В абсурдном мире произведение искусства – это уникальная возможность поддерживать свое сознание на соответствующем уровне и в соответствующей форме.
Человеку свойственны метафизическое вопрошание и бунт, считает Камю. Бунт является первой очевидностью человеческого бытия, проистекающей из свободы индивида. Но эта очевидность извлекает индивида из его одиночества, она является тем общим, что лежит в основе первой ценности для всех людей. «Я бунтую, следовательно, мы существуем» [7, с. 134], – восклицает Камю, переосмысливая известное высказывание Рене Декарта: «Я мыслю, следовательно, существую». Следовательно, восставать – значит ставить мир под вопрос. Подлинный бунт есть абсурд, он возникает из абсолютной свободы, из сочетания несочетаемого – поиска человеческим разумом осмысленности и разумности в мире, стремления обнаружить единство мира и человека на почве универсального царства смысла, с одной стороны, и принципиальной неразумности и, следовательно, чуждости человеку мира – с другой. Ведь чтобы строить жизнь надо прежде всего ее видеть. Видеть, что в мире нет и не может быть никакой надежды. Человек должен видеть, что он живет только сегодня и никакого завтра, никакого будущего у него нет и не будет.
Философское сочинение «Бунтующий человек» – это история идеи метафизического, исторического, политического и художественного бунта против несправедливости человеческого удела. «Что же представляет собой бунтующий человек? – пишет Камю. – Это человек, говорящий “нет”. Но, отрицая, он не отрекается: это человек, уже первым своим действием говорящий “да”» [7, с. 127]. Если в «Мифе о Сизифе» обсуждается проблема самоубийства, то в «Бунтующем человеке» – проблема убийства. Оправдано ли убийство, к которому рано или поздно приходит последовательный бунт? Библейский Каин – первый бунтовщик, но он же и первый убийца. Камю пытается совместить оправдание бунта и жизнь как единственное необходимое благо для человека.
В мире существует одна настоящая истина, утверждает он, – это истина человека, и задача философа заключается в том, чтобы вооружить его убедительными доводами, с помощью которых каждый индивид мог бы бороться с самой судьбой. «Я продолжаю думать, что мир этот не имеет высшего смысла, – рассуждает Камю. – Но я знаю также, что есть в нем нечто, имеющее смысл, и это – человек, ибо человек – единственное существо, претендующее на постижение смысла жизни» [6, с. 116]. По его мнению, экзистенциальный философ не может учреждать и пропагандировать абсолютно значимый набор объективных ценностей, а также указывать индивиду, как ему вести себя в абсурдном мире. Но он может прояснить необходимость и неизбежность свободы, показать различие между подлинным и неподлинным существованием, привлечь внимание людей к возможностям своего выбора и поведения. Это значит дать человеку шанс на справедливость, которую он один в целом мире исповедует.
Таким образом, в философии абсурда и бунта Альбера Камю свобода является основополагающим экзистенциалом человеческого существования, который полагает все другие экзистенциалы.
Литература:
1. Великовский С. «Проклятые вопросы» Камю // Камю А. Избр. произв. – М., 1993. – С. 421–447.
2. Гагарин А.С. Экзистенциалы человеческого бытия: одиночество, смерть, страх. От Античности до Нового времени. – Екатеринбург, 2001. – 372 с.
3. Долгов К. Красота и свобода в творчестве Альбера Камю // Камю А. Творчество и свобода: Сб. – М., 1990. – С. 5–27.
4. Руткевич А. Философия А. Камю // Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. – М., 1990. – С. 5–22.
5. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Там же. – С. 23–100.
6. Камю А. Письма к немецкому другу // Там же. – С. 101–118.
7. Камю А. Бунтующий человек // Там же. – С. 119–356.
8. Камю А. Записные книжки // Камю А. Творчество и свобода: Сб. – М., 1990. – С. 193–555.
9. Коплстон Ф. История философии. XX век. – М., 2002. – 269 с.
10. Моторина Л.В. Философская антропология. – М., 2003. – 256 с.
11. Сартр Ж.-П. Тошнота // Сартр Ж.-П. Стена: Избр. произв. – М., 1992. – С. 15–176.
12. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сб. – М., 1990. – 368 с.
13. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. – СПб., 2001. – 445 с.
