Законодательная власть — это основной юридический аспект выражения воли народа, которая должна консолидировать в себе интересы всех без исключения групп с различными интересами. В сфере теории разделения властей законодательная власть устанавливает правила поведения и осуществляет контроль за исполнением, исполнительная власть обеспечивает исполнительно-распорядительную функцию, а также осуществляет контроль за исполнением законов, а судебная власть разрешает правовые споры.
Первостепенность законодательной власти обуславливается тем, что правила поведения по отношению других ветвей власти устанавливаются первой, также определяя с одной стороны ориентированную самостоятельность ветвей между собой, с другой — нацеливает на качественное функционирование, одновременно с этими явлениями осуществляет контроль за качеством и своевременностью исполнения законов.
Контрольные полномочия законодательной власти проявляются в виде финансового контроля, парламентских слушаний, парламентских расследований, депутатских запросов, отчетов правительства, выражения ему недоверия или отказ в доверии.
С одной стороны, судебная власть самостоятельна и независима, но с другой стороны, приоритет законодательной власти проявляется и здесь в виде ограничения суда, основаниями, процедурами, установленными законом. Хотя здесь присутствует особенность определенного положения законодателя по отношению к суду в виде оценочного характера конкретных действий законодателя судом. Действуя по закону и в рамках закона, суд оценивает сам закон на предмет соответствия и в части действия одного нормативного правового акта по отношению к другому нормативному правовому акту, обладая той властью и силой, которая позволяет суду принять решение о недействующем нормативно правовом акте. Между тем по сути принятия такого рода решений мотивируя и ориентируя законодателя на принятие тех или иных правовых предписаний.
Законодательная власть и судебная власть, по мнению В. Е. Чиркина, во взаимодействии имеют взаимный обеспечительный характер, принимаются законы, а суд способствует эффективному правовому регулированию [1].
В статье Коноваловой Л. Г. указано на то, что по сути универсального способа распределения полномочий государственных органов, символизирующих три ветви власти, нет, поэтому каждая страна регулирует данный вопрос по-своему с учетом национальных особенностей. Поэтому в каких-то странах баланс взаимодействия обеспечивается, а в каких-то не обеспечивается, следовательно, в одних государствах парламентаризм есть, в других — отсутствует. Можно ли в дальнейшем ставить вопрос о том, что внутригосударственный парламент — высшее законодательное учреждение страны или нет. В России принцип разделения властей с обозначением парламента как высшего законодательного и представительного органа получил формально-юридическое признание в Конституции РФ, в федеральном законодательстве. Хотя автор высказывает интересное мнение относительно того, что суды в Российской Федерации не заменяют собой парламент, а их нормоориентирующие судебные решения, как источника права, устраняют между тем пробелы в правовом регулировании, поэтому может рассматриваться как элемент сдержек и противовесов [2].
Мнение о том, что представители исполнительной власти, участвуя в работе парламента, вмешиваются в деятельность законодательной государственной власти, Миерхольд А. А. обосновывает, в частности, тем, что за период существования Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации не было попыток изменить формулировку ч. 2 ст. 95 Конституции РФ. Так согласно ч. 2 ст. 95 Конституции РФ в Совет Федерации входят: по два представителя от каждого субъекта Российской Федерации — по одному от законодательного (представительного) и исполнительного органов государственной власти; представители Российской Федерации, назначаемые Президентом Российской Федерации, число которых составляет не более десяти процентов от числа членов Совета Федерации — представителей от законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации. Поэтому автор придерживается точки зрения, что имеет смысл исключить из части 2 статьи 95 Конституции РФ положение о том, что в Совет Федерации Федерального Собрания РФ должны входить по одному представителю от представительного и исполнительного органов государственной власти субъектов России [3].
Немало ученых отдают ведущую роль законодательной власти, обуславливая это тем, что осуществляющий ее орган — парламент получает легитимацию путем прямого волеизъявления населения страны, а также тем, что законодательная власть наделена исключительным правом законодательствовать. Есть ряд ученых, которые считают, что повышена роль судебного нормотворчества, так как расширены полномочия судебного нормотворчества и нормоконтроля. Например, В. И. Анишина высказывается о необходимости законодательного закрепления общеобязательных решений высших судов, а также о возможности Верховного Суда РФ исправлять коллизии закона путем толкования [4].
Очень интересное мнение опубликовано в статье Лазарева В. В. и Фурсова Д. А. о том, что при внесении законодательных инициатив крайне редко обращаются к судебной практике. Обращение к этому огромному опыту правоприменения, как к источнику права, в настоящее время практически не существует. А вероятно именно здесь рождается более абстрактное правило, созданное законодателем. Поэтому логично и немаловажно такое решение проводить по специальной процедуре имплементации решений судебных органов в действующее законодательство [5].
Обобщение судебной практики, а здесь подразумевается и пленум, и президиум суда, по сути, выкристаллизовывают нормы, требующие воплощения в законе, а следовательно, процедурными нормами необходимо закрепить обязательность вовлечения судебных позиций в законодательный процесс. Сюда можно отнести и особый механизм мониторинга принципиальных решений, так как решения отдельных судов являются порой кардинальными и знаковыми, но остаются без внимания.
Через властные полномочия суда происходят столь важные процессы правообразования, правореализации и правоохраны.
Вместе с тем, в противовес симбиозу двух ветвей власти и эффективному сотрудничеству поставлено скрытое осуждение судебного нормотворчества.
Вмешательство государства в права и свободы граждан может иметь место, но необходимо конституционное обоснование и острая, необходимая и достаточная соразмерность. Правовые позиции судебных органов (выраженные обзорах, пленумах, постановлениях и т. п.) носят рекомендательный характер.
По мнению Н. В. Витрука наряду с правовыми позициями находят место правовые нормы, правоположения, прецеденты, акты судебного толкования, преюдиции.
Принятие нормативного правового акта вовсе не свидетельствует о завершенности правового регулирования, ведь порой именно после принятия того или иного нормативного правового акта только начинается процесс регулирования, оценить и предвидеть последствия которого законодатель без судебной практики просто не может.
В российской системе возможно было бы результативным применение двух направлений. Система позитивного права и имплементация судебных решений в законодательные акты улучшит законопроектную деятельность [6].
Выводом по данной статье Алексеева И. А. и М. И. Цапко отмечу пробел в российской законодательства в отношении конституционно-правовой ответственности органов судебной власти. Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ обязаны, как и другие участники конституционных правоотношений, соблюдать Конституцию РФ и федеральные законы. Отдельные меры конституционной ответственности в отношении их Конституцией РФ не предусмотрены. Судебная власть, ее представители остались вне зоны действия конституционно-правовых санкций, что не допустимо в правой сфере деятельности государства и государственных органов в целом. Общественное мнение не оказывает и не может оказать никакого влияния на судебную власть, круг замкнулся. Повышение эффективности деятельности одной из ветвей власти фактически приостановлено. Законодательная власть должна предусмотреть в законодательстве конституционно-правовые санкции по отношению ко всем высшим органам и должностным лицам государственной власти, что само по себе лишний раз и далеко не безосновательно ставит законодательную власть выше двух имеющихся в трилистнике [7].
Литература:
- Безруков А. В. Законодательная власть в системе разделения властей в России // Современное право. 2010. № 2. С. 35.
- Коновалова Л. Г. Разделение властей с четко обозначенными и реальными полномочиями парламента как признак парламентаризма // Российский юридический журнал. 2017. № 3. С. 48.
- Миерхольд А. А. Соотношение принципа разделения властей и статьи 95 Конституции Российской Федерации // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина. 2016. № 7. С. 52.
- Садовникова Г. Д. Взаимодействие представительных и судебных органов в системе разделения властей // Право и государство: теория и практика. 2017. № 2 (146). С. 120.
- Лазарев В. В. Фурсов Д. А. Обоснование идеи имплементации судебных решений в законодательные акты // Журнал российского права. 2014. № 11. С. 7.
- Лазарев В. В. Фурсов Д. А. «указ. соч”.. С. 9.
- Алексеева И. А., Цапко М. И. Юридическая ответственность органов и должностных лиц публичной власти: Монография // Москва. Проспект. 2017. С. 28.
