Административная ответственность – исторический аспект
Журов С.Ю., аспирант
Ростовский государственный экономический университет
В настоящей статье мы исследуем процесс становления института социальной ответственности, ответственности перед обществом. Для системы ценностей Древнего мира восприятие справедливости и общего блага, ассоциируемых с сохранением извечного порядка, является характерной особенностью. Представления о свободе и правах человека, в основном, отсутствуют. Личность не рассматривалась как отдельная самостоятельная ценность, она поглощалась обществом.
Средние века не существенно продвинулись в области завоевания интересов личности. И лишь, после веков господства теологии и религиозного идеала, с наступлением эпохи Возрождения, в центре внимания оказался человек.
Темой диссертационного исследования автора является «Административная ответственность за нарушения в области дорожного движения: сравнительно-правовой анализ на примере законодательства Российской Федерации и Федеративной Республики Германия». Говоря об административной ответственности в целом, полезно обратить свое внимание в глубь веков прошлого, мысли величайших ученых которого, актуальны и по сей день.
В настоящей статье автор ставит перед собой задачу рассмотреть административную ответственность в ее историческом аспекте. А поскольку понятие «административная ответственность» относительно недавно укоренилось в законодательстве, то рассматривать эту категорию, начиная с античных времен, при ее зарождении, возможно лишь как гражданскую ответственность перед обществом, социумом.
Изучая произведения Платона «Государство», рассматривая вопросы о зарождении института социальной ответственности, выявляются понятия «справедливости» и «законности».
Согласившись с тем, что общественную жизнь необходимо урегулировать нормами писаного права, Платон не мог по своим идейным соображениям допустить верховенство закона над религиозной моралью. "Ведь если бы по воле божественной судьбы появился когда-нибудь человек, достаточно способный по своей природе к усвоению этих взглядов, — писал Платон, — то он вовсе не нуждался бы в законах, которые бы им управляли. Ни закон, ни какой бы то ни было распорядок не стоят выше знания".
В диалоге "Законы" Платон писал: "Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Там же, где закон — владыка над правителями, а они — его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только могут даровать государствам боги". Однако такие высказывания нельзя вырывать из контекста произведения. Ведь под законом здесь понимается не что иное, как совокупность религиозно-нравственных норм, установленных мудрыми людьми государства в качестве ориентира для остальных граждан. В приведенном фрагменте речь идет о подчинении правителей божественным законам [3 , с. 36].
Рассматривая вопросы о зарождении института социальной ответственности следует уделить внимание понятиям «справедливости» и «законности». Довольно подробно эти понятия освещены у Платона в диалоге «Государство».
«Справедливость – это то, что пригодно сильнейшему. И ведь верно, в каждом государстве силу имеет тот, кто у власти. Устанавливает же законы всякая власть в свою пользу: демократия – демократические законы, тирания – тиранические, так же и в остальных случаях. Установив законы, объявляют их справедливыми для подвластных – это и есть как раз то, что полезно властям, а преступающего их карают как нарушителя законов и справедливости. Справедливость и справедливое – в сущности это чужое благо, это нечто, устраивающее сильнейшего, правителя, а для подневольного исполнителя это чистый вред, тогда как несправедливость – наоборот…Подданные осуществляют то, что пригодно правителю, так как в его руках сила» [10]. С таким утверждением, пожалуй, можно согласиться. Но мне ближе следующее определение справедливости и к чему привело нежелание терпеть несправедливость.
Платон говорит, что «творить несправедливость обычно бывает хорошо, а терпеть ее – плохо. Однако, когда терпишь несправедливость, в этом гораздо больше плохого, чем бывает хорошего, когда ее творишь. Поэтому, когда люди отведали и того и другого, то есть и поступали несправедливо, и страдали от несправедливости, тогда они нашли целесообразным договориться друг с другом, чтобы и не творить несправедливость, и не страдать от нее» [10]. Таким образом, из взаимного договора, взяло свое начало законодательство. То, что устанавливал закон, то впредь считалось законным и справедливым. Выходит, что справедливость «занимает среднее место – ведь творить несправедливость, оставаясь притом безнаказанным, это всего лучше, а терпеть несправедливость, когда ты не в силах отплатить, – всего хуже. Справедливость же лежит посередине между этими крайностями и этим приходится довольствоваться, но не потому, что она благо, а потому, что люди ценят ее из-за своей собственной неспособности творить несправедливость. Ведь всякий человек про себя считает несправедливость гораздо более выгодной, чем справедливость… Если человек, овладевший такою властью, не пожелает когда-либо поступить несправедливо и не притронется к чужому имуществу, он всем, кто это заметит, покажется в высшей степени жалким и неразумным, хотя люди и станут притворно хвалить его друг перед другом – из опасения, как бы самим не пострадать. Все в один голос твердят, что рассудительность и справедливость – нечто прекрасное, однако в то же время тягостное и трудное, а быть разнузданным и несправедливым приятно и легко и только из-за общего мнения и закона это считается постыдным. Несправедливые поступки по большей части целесообразнее справедливых: люди легко склоняются к тому, чтобы и в общественной жизни, и в частном быту считать счастливыми и уважать негодяев, если те богаты и вообще влиятельны, и не во что не ставить и презирать каких-нибудь немощных бедняков, пусть даже и признавая, что они лучше богачей. После всего сказанного есть ли какая-нибудь возможность, чтобы человек одаренный душевной и телесной силой, обладающий богатством и родовитый, пожелал уважать справедливость, а не рассмеялся бы, слыша, как ее превозносят? Да и тот, кто может опровергнуть все, что мы теперь сказали, и кто вполне убежден, что самое лучшее – это справедливость, даже он будет склонен извинить людей несправедливых и отнестись к ним без гнева, сознавая, что возмущаться несправедливостью может лишь человек, божественный по природе, и воздерживаться от нее может лишь человек, обладающий знанием. А вообще-то никто не придерживается справедливости по доброй воли: всякий осуждает несправедливость из-за своей робости, старости или какой-либо иной немощи, то есть потому, что он просто не в состоянии ее совершать. Ведь из таких людей первый, кто только войдет в силу, первым же и поступает несправедливо, насколько способен» [10]. Это вечные истины, не теряющие своей значимости.
Подводя свои рассуждения к рассуждениям о законе, Аристотель рассматривает наряду или совместно с другими категориями понятие – «добродетель», в соответствии с которым, или «сообразно» которому действуют люди.
Аристотель говорит: «Правосудные и мужественные поступки и все прочее, что от добродетели мы совершаем в отношении друг друга при сделках, при нужде, при всевозможных действиях и претерпеваниях – все это явно человеческие дела» [1]. Так устроено естество человеческое, что только рассуждений недостаточно, чтобы сделать людей добрыми. В действительности оказывается, что силой рассуждения можно вдохновить людей возвышенных, потому как нрав благородный и любящий прекрасное можно заставить вдохновляться одной добродетелью. Однако, живя страстью, люди ищут удовольствий и избегают страданий, но о прекрасном, доставляющем удовольствие они не имеют понятия, так как не знают его вкуса.
Какие же рассуждения могли бы переменить подобных людей. Ведь, во всяком случае, непросто с помощью рассуждения совершить перемену в том, что издавна воспринято нравами. Рассуждения и обучение не для всех имеют силу, а нужно, чтобы душа слушателя благодаря привычкам заранее была подготовлена для правильного восприятия наслаждения и ненависти, подобно вспаханной земле, готовой взрастить семя. Следовательно, необходимо, чтобы уже заранее были в наличии привычки, принимающие добродетель, любящие прекрасное и отвергающие постыдное. Получить в молодости правильное руководство на пути к «добродетели» трудно, если не быть воспитанным соответствующими законами; ведь жить благоразумно и выдержанно большинству не доставляет удовольствия, поэтому воспитание и занятия должны быть установлены по закону, так как близкое не будет причинять страданий [1].
Поэтому лучше всего, если – появится общественное внимание к воспитанию, причем правильное внимание.
Говоря о законе нельзя обойтись без понятия «справедливости». Итак, что оно есть такое? Справедливость, по мнению Аристотеля, бывает двух сортов. Один из них – это соответствие закону: справедливым называют то, что приказывает закон. Закон велит поступать мужественно, благоразумно и вообще вести себя в согласии с тем, что зовется добродетелями. Вот почему говорят, что справедливость – это некая совершенная добродетель. Ведь если справедливое – это то, что велит делать закон, а закон приказывает исполнять все добродетели, то поступающий справедливо в соответствии с требованиями закона достигнет совершенного достоинства, так что справедливость – это некая совершенная добродетель. В этом состоит и к этому относится один род справедливого [1, c. 324]
Второй род справедливого – справедливое по отношению к другому человеку. Справедливое по отношению к другому – это равенство. Так и есть, несправедливое – это неравное: когда кто-либо наделяет себя хорошими вещами больше, а плохими меньше, то тут имеет место неравенство, и принято думать, что таким путем совершают несправедливость и подвергаются ей. Таким образом, если несправедливость сводится к неравенству, то справедливость и справедливое состоят в равенстве обязательств. Следовательно, справедливость есть некая середина между многим и малым: несправедливый, совершая несправедливость, имеет больше, а терпящий несправедливость, имеет меньше. Середина между ними – справедливое, среднее же – это равное. Поэтому справедливый человек – это человек, стремящийся иметь равное с остальными. Из сказанного следует, что быть равным по отношению к другим справедливо, и такого человека следует называть справедливым.
Вряд ли кто-нибудь будет сомневаться в том, что законодатель должен отнестись с особенным вниманием к воспитанию молодежи, так как в тех государствах, где этого нет, и самый государственный строй терпит ущерб [1, c. 628]
Граждане, являясь частями государства, принадлежат государству. Ясно, что и забота о каждой частице должна быть под контролем государства. Итак, ясно, должны существовать законы, касающиеся воспитания, и воспитание должно быть общим.
Ж.Ж. Руссо вошел в историю как поборник идей равенства, законности, социальной справедливости.
Переход от естественного состояния к гражданскому состоянию производит в человеке заметную перемену, заменяя в его поведении инстинкт – справедливостью и придавая его действиям тот нравственный характер, которого они до сих пор были лишены. «Только тогда, когда голос долга сменяет плотские побуждения, а право - желание, человек, который до сих пор считался только с самим собою, оказывается вынужденным действовать сообразно другим принципам и советоваться с разумом, прежде чем следовать своим склонностям. Мы должны благословлять тот счастливый миг, который из тупого и ограниченного животного создал разумное существо – человека» [11]. Насколько актуально и по сей день. Неплохо бы об этом не забывать.
Развивая идеи о возникновении государства и права Ж.Ж. Руссо говорит об общественном договоре, по которому люди договорились жить совместно, дабы максимально обезопасить себя и все то, чем обладают, жертвуя своей естественной свободой.
Но следует заметить, что «поступать лишь под воздействием своего желания есть рабство, а подчиняться закону, который ты сам для себя установил, есть свобода».
«Для того чтобы открыть наилучшие правила общежития, подобающие народам, нужен ум высокий, который видел бы все страсти людей и не испытывал ни одной из них; который не имел бы ничего общего с нашею природой, но знал ее в совершенстве; чье счастье не зависело бы от нас, но кто согласился бы все же заняться нашим счастьем; наконец, такой, который, уготовляя себе славу в отдаленном будущем, готов был бы трудиться в одном веке, а пожинать плоды в другом. Потребовались бы Боги, чтобы дать законы людям» [11].
Как нельзя точнее сказано: «Всякая справедливость – от Бога, Он один – ее источник; но если бы мы умели получать ее с такой высоты, мы бы не нуждались ни в правительстве, ни в законах» [11].
Рассуждения И. Канта о морали неразрывно связаны с пониманием права. Сиюминутной полезности и выгоде Кант противопоставляет мораль. Основу учения его составляет долг. «Нужда не знает закона»; и тем не менее, нет такой нужды, которая сделала бы законосообразным то, что неправо», – говорит Кант.
«Поведение человека морально только тогда, когда, преодолевая в себе любые благородные или низменные наклонности и совершенно независимо от возможных последствий его действий, он руководствуется исключительно чувством долга» [4, c.234].
Кант приводит отличия права от морали, но кладет в их основу одни и те же принципы. Различаются мотивы его соблюдения и способ обеспечения. Когда закон соблюдается в силу внутреннего убеждения лица, речь идет о моральном поведении. Когда закон соблюдается внешне, под влиянием мотивов (выгода, страх наказания и т.п.), – речь идет о легальном поведении. Мотив разграничивает сферы законности и добродетели. Законность формальна и требует только соблюдения правила. Добродетельное поведение подразумевает соблюдение правила по убеждению. Следовательно, если вы поступаете хорошо по принуждению, добродетель здесь не причем. В праве наоборот. Применение принуждения не разрушает право, а укрепляет. Возможность принуждения – важнейшее отличие права от морали. Предложенное Кантом определение права может быть истолковано следующим образом: нормы права охватывают область, в которой человек может действовать свободно. Выход за эту область недопустим, потому что он означал бы покушение на свободу других лиц. Другими словами, право – это определение пределов свободы человека [4, c.235].
Осуществление права требует того, чтобы оно было общеобязательным, и достигается такая всеобщая обязательность права через наделение его принудительной силой. Иначе людей нельзя заставить соблюдать нормы права. Если право не наделить принудительной силой, оно окажется не в состоянии обеспечить подготовленную ему общественную роль. Передать праву столь нужное ему свойство способно лишь государство, являющееся первичным носителем принуждения. Выдвижение Кантом тезиса о том, что благо и назначение государства – в совершенном праве, в максимальном соответствии устройства и режима государства принципам права, дали основание считать Канта одним из главных создателей концепции «правового государства». Кант многократно подчеркивал насущную необходимость для государства опираться на право и согласовывать с ним свои акции. Государство, которое не обеспечивает охраны позитивных законов, уклоняется от соблюдения прав и свобод, рискует потерять доверие и уважение своих граждан. Мероприятия государства могут перестать находить в них внутренний отклик и поддержку. Люди будут сознательно занимать позицию отчужденности и безучастности от такого государства [5].
Согласно Канту, закон должен быть всеобщим необходимым предписанием [6, c.17].
По Ницше, ответственность – это философско-социологическое понятие, отражающее объективный, исторически конкретный характер взаимоотношений между обществом, коллективом, личностью с точки зрения сознательного осуществления предъявляемых к ним взаимных требований. У индивида ответственность формируется как результат внешних требований, которые к нему предъявляет общество, класс, данный коллектив. Воспринятые индивидом они становятся внутренней основой мотивации его ответственного поведения, регулятором которого служит совесть.
Совесть же так соотносится к морали, как справедливость относится к праву. «Тогда, прежде всего мы могли бы сказать, что мораль заключается в подчинении обычаям, каковы бы они не были. От этих обычаев ни в малейшей степени не требуется, чтобы они и в самом деле приносили какую-либо пользу. Существует огромное число обычаев, видимая полезность которых сомнительна. Тем не менее, просто быть обычаем, независимо от содержания, уже означает обладать определенной полезностью. Любое правило лучше, чем его отсутствие. Этот принцип стоит у истоков цивилизации» [2, с. 167].
Ницше, в «Утренней заре…» высказывает следующие мысли о выполнении закона: «В случае, если выполнение морального предписания влечет за собой совсем иной результат, чем предусматривалось и ожидалось, и блюститель нравственности обретает не обетованное счастье, а – вопреки ожиданьям – беды и невзгоды, всегда остается в запасе отговорка совестливых и боязливых: «Что-то не заладилось в выполнении». В наиболее скверном из всех случаев глубоко страдающее и удрученное человечество даже постановит: «Хорошо выполнять это предписание невозможно: мы слабы и грешны вдоль и поперек, и быть моральными нам по большому счету не по плечу, следовательно, мы не можем и претендовать на счастье и успех. Моральные предписания и обетования даны свыше существам более совершенным, чем мы» [9, с.49].
Ницше рассматривает относительность морали, когда «некоторые сильные и опасные инстинкты, такие как, например, предприимчивость, безумная смелость, мстительность, хитрость, хищничество, властолюбие», могут быть полезными и считаться добродетелью, при определенных условиях. При определенной ситуации некоторые опасные инстинкты могут считаться добродетелями, например, при агрессии извне. Тогда эти агрессивные стремления получают выход вовне, при противоборстве с врагами группы. Мы наблюдаем здесь, как одна и та же вещь может по-разному оцениваться в зависимости от обстоятельств.
В рамках данной статьи кратко изложены основные идеи о праве, морали, справедливости известных ученых мыслителей прошлого. Основные философские проблемы были поставлены именно в древности: происхождение и назначение государства, роль принуждения во власти, естественное право, обязанности человека и многое другое.
Многие века мысли этих Великих ученых не теряют своей актуальности и легли в основу всеобщего права в целом и административного права и ответственности, в частности.
-
- Литература:
- Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. 4. М.: Мысль, 1984.
- Данто А. Ницше как философ. – М.: Идея-Пресс, 2001.
- История политических и правовых учений/ Учебник / Под ред. О. Э. Лейста. - М.: Юридическая литература, 1997//studylaw.narod.ru/leyst.txt.
- История политических и правовых учений: учеб. для вузов / под общ. ред. О. В. Мартышина. – М.: Норма, 2007.
- История политических и правовых учений/ Под общ. ред. Нерсесянца В. С. – М.: Норма, 2000// http://obuk.ru/other/13638-istorija-politicheskikh-i-pravovykh.html.
- Кант И. Сочинения в шести томах. М., «Мысль», 1963-1966(Т. 4. ч. 1, 2).
- Нерсесянц В. С. Философия права: Учебник для вузов. – М.: Норма, 2003.
- Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 2. – М.: Мысль, 1990.
- Ницше Ф. Утренняя заря: Мысли о моральных предрассудках. – М.: Академический проект, 2008.
- Платон. Государство//lib.ru/POEEAST/PLATO/gosudarstvo.txt.
- Руссо Ж. Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. - М.: "КАНОН-пресс", "Кучково поле", 1998.//lib.ru/FILOSOF/RUSSO/prawo.txt.
- Самыгин П. С. Учебно-методический комплекс учебной дисциплины «История политических и правовых учений», Ростов н/Д-2009.
- Сравнительное правоведение / А. В. Малько, А. Ю. Саломатин. – М. : Норма, 2008.
- Философский словарь Владимира Соловьева. Ростов н/Д: «Феникс», 1997.
