В статье рассматриваются теоретические и практические вопросы эксцесса соучастника преступления, к рассмотрению представлен значительный практический материал. Изучены мнения ученых по данному вопросу. Отмечены особенности соответствующих видов эксцесса исполнителя. Приведены примеры правоприменительной практики, характеризующие различные варианты квалификации соучастников.
Ключевые слова: уголовная ответственность, квалификация преступлений, соучастие в преступлении, виды соучастников преступления, исполнитель преступления, эксцесс исполнителя.
В основе современной законодательной базы об эксцессе соучастников преступления находятся положения Уголовного кодекса Российской Федерации, принятого 24 мая 1996 года. Статья 36 кодекса регламентирует уголовно-правовые последствия эксцесса исполнителя: «Эксцессом исполнителя признается совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников. За эксцесс исполнителя другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат». Законодателем за основу указанных правовых положений взят принцип вины, в соответствии с которым лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, при наличии последствий не допускается [9].
В уголовно-правовой доктрине вина рассматривается как интеллектуально-волевой аспект отношения участников преступления к совершенному деянию.
По мнению профессора Арутюнова А. А.: «Вина — это психическое отношение лица к объективным признакам (объекту и объективной стороне) состава преступления. Вина через психическую связь указывает на субъекта (автора) совершенного преступления и наступивших последствий. Отсюда соучастники выступают совокупным субъектом целостных психологических феноменов — цели, мотива, вины. Вина соучастников определяется поэтому не только индивидуальным, но и совместным психическим отношением к деянию и последствиям независимо от характера и степени фактического участия каждого из них в совершении преступления» [1].
На практике проблемы возникают при квалификации преступлений с неконкретизированным умыслом соучастника, непосредственно не принимавшего участие в совершении преступления, относительно юридически значимых обстоятельств совершаемого деяния, но при этом сама цель преступления остается конкретизированной.
Судом установлено, что Зязикова М. и Зязикова Л. Х. обратились к Евлоеву с просьбой совершить убийство З., с которым у них сложились неприязненные отношения. Все остальные действия, направленные на убийство потерпевшего, такие как определение времени, места, способа совершения убийства, а также непосредственное его исполнение были совершены Евлоевым. Данных о том, что Зязикова М. совершила какие-либо действия, направленные на организацию убийства, в материалах дела не имелось и в приговоре не приведено. Поскольку убийство потерпевшего совершено Евлоевым общеопасным способом путем взрыва гранаты, о чем была осведомлена Зязикова М., то ее действия, указала Судебная коллегия, подлежат переквалификации с ч. 3 ст. 33 УК РФ на ч. 4 ст. 33, п. «е«ч. 2 ст. 105 УК РФ как подстрекательство к убийству, совершенному общеопасным способом [4].
В приведенном примере суд вменил подстрекателю квалифицирующий признак «совершение убийства общеопасным способом», руководствуясь тем, что подстрекатель был осведомлен о применении именно такого способа убийства. По мнению Капинус О. С. и Ображиева К. В. принципиальное значение в данном случае имеет не только факт осведомленности подстрекателя о применении общеопасного способа убийства, но и момент появления такой осведомленности [3].
Согласимся с указанной позицией, не всякая осведомленность может влечь за собой определенную направленность умысла. Формирование умысла у подстрекателя можно считать оконченным после выполнения объективной стороны подстрекательства. Последующие действия исполнителя не повлияли на умысел, мотив и цель действий подстрекателя, что следует из приведенных в материалах дела обстоятельств преступления. Несмотря на то что сознанием лица охватывалась возможность наступления более тяжких юридически значимых последствий, само лицо отнеслось к данной вероятности безразлично, несущественно для самой цели преступления, условно говоря, с косвенным умыслом, а как известно, вменение подстрекательства возможно лишь при наличие прямого умысла на совершение преступления. В этой связи, вынуждены констатировать, что эксцесс, допущенный исполнителем, не может влечь за собой вменение подстрекателю соответствующих квалифицирующих признаков.
Некоторые положения, имеющие значение при квалификации подобного рода преступлений, содержатся в Постановлении Пленума от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже грабеже и разбое». Так, согласно абз. 2 п.14.1 данного Постановления: «В тех случаях, когда группа лиц предварительно договорилась о совершении кражи чужого имущества, но кто-либо из соисполнителей вышел за пределы состоявшегося сговора, совершив действия, подлежащие правовой оценке как грабеж или разбой, содеянное им следует квалифицировать по соответствующим пунктам и частям статей 161, 162 УК РФ. Если другие члены преступной группы продолжили свое участие в преступлении, воспользовавшись примененным соисполнителем насилием либо угрозой его применения для завладения имуществом потерпевшего или удержания этого имущества, они также несут уголовную ответственность за грабеж или разбой группой лиц по предварительному сговору с соответствующими квалифицирующими признаками» [7].
В отношении позиции Пленума Верховного суда в части квалификации подобного рода преступлений как совершенных по предварительному сговору в научном сообществе существуют определенные разногласия. По мнению кандидата юридических наук Ю. А. Клименко, данная форма соучастия предполагает достижение соглашения на совершение преступления до начала выполнения объективной стороны её состава, заранее определенная договоренность указанных лиц направлена лишь на кражу, а грабеж либо разбой являются результатом эксцесса [5]. Схожей позиции придерживается, и доктор юридических наук А. А. Арутюнов [1]. По нашему мнению, умысел соисполнителей не может быть исключен лишь не преднамеренностью действий указанных лиц. Интеллектуально-волевое поведение соучастников, согласившихся с указанными обстоятельствами свидетельствует о продолжении ранее достигнутой договоренности, выраженной в действиях, являющихся способом достижения необходимого результата путём сознательного присоединения к действиям соисполнителей. Отметим, что у соучастников отсутствовала объективная возможности на возникновение сговора ввиду срочности принимаемого ими решения.
Не вполне конкретизированным нам представляется положение Пленума, согласно которому в случае, если другие члены преступной группы воспользовались примененным соисполнителем насилием либо угрозой его применения, их действия необходимо квалифицировать согласно действиям соисполнителя, допустившего эксцесс. На практике существуют определенные трудности при квалификации такого рода преступлений, неопределенным остается то, как соисполнители должны воспользоваться плодами деятельности допустившего эксцесс исполнителя. Обратимся к случаю, когда исполнитель совершил разбой вместо согласованной кражи.
А. признан виновным в том, что вступил в сговор с П. и С. на тайное хищение чужого имущества из магазина. Взяв с собой металлический «клык» стогометателя с целью взлома и облегчения проникновения в помещение, осуждённые пришли к магазину. Увидев сторожа Х., осуждённые П. и С. напали на потерпевшего и избили его. Затем П. и С. перетащили его в сторожку, где нанесли ему поочерёдно по нескольку ударов топором в верхнюю часть тела и шею. От полученных повреждений Х. скончался на месте происшествия.
После этого А. взял топор и пытался разрушить стену магазина, однако это ему не удалось. Затем осуждённые с помощью топора и металлического «клыка» взломали двери магазина, откуда похитили товары, которыми распорядились по собственному усмотрению.
Действия А. квалифицированы судом по ч.3 ст.162 УК РФ.
Осуждённый А. в надзорной жалобе просил о переквалификации его действий на ст.158 УК РФ.
Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осуждённого, оставил надзорную жалобу А. без удовлетворения.
Как установлено судом и отражено в приговоре, первоначально у осуждённых была договорённость о совершении кражи из магазина.
Увидев сторожа Х., П. и С., проявляя эксцесс исполнителей и выйдя за рамки договорённости с А., напали на него и стали избивать, а затем убили.
Всё это время А. находился рядом, наблюдал за происходящим и понимал, что П. и С. применяют к сторожу насилие, опасное для жизни, а затем и лишают его жизни с единственной целью — обеспечить беспрепятственное проникновение в магазин.
Последующие действия А. свидетельствуют о том, что он принял их план, направленный на завладение чужим имуществом в магазине путём разбойного нападения, так как сразу после убийства потерпевшего Х. взял топор и с его помощью пытался проломить стену магазина.
При таких обстоятельствах суд дал правильную юридическую оценку действиям А., квалифицировав их по ч.3 ст.162 УК РФ [8].
В указанном примере суд верно определил, что соисполнитель А. своевременно присоединился к действиям, направленным на хищение чужого имущества, воспользовавшись плодами деятельности П. и С., но практика не всегда так категорична.
Московским окружным военным судом Мацко, наряду с другими преступлениями, признан виновным в убийстве из корыстных побуждений и в разбое, совершенном с применением предметов, используемых в качестве оружия, с причинением тяжких телесных повреждений, с проникновением в жилище. По этому же приговору Ширяев признан виновным в разбое с проникновением в жилище.
Рассмотрев материалы дела в кассационном порядке, Военная коллегия переквалифицировала действия Ширяева с п. “в” ч. 2 ст. 162 УК РФ на п. “б” ч. 2 ст. 158 УК РФ и в соответствии с п. 1 постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 26 мая 2000 г. “Об объявлении амнистии в связи 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов” освободила его от отбывания наказания по следующим основаниям.
Суд признал, что Мацко и Ширяев договорились похитить имущество К. путем кражи, о чем указано в приговоре. Мацко, убив потерпевшего из корыстных побуждений, вышел за пределы состоявшегося сговора. Ширяев в применении насилия не участвовал. Факт заранее не обещанного оказания им помощи Мацко в перетаскивании трупа К. не может быть расценен как участие в разбойном нападении, совершенном Мацко.
Разбой считается оконченным с момента нападения. Поэтому действия Ширяева, совершившего тайное похищение имущества с проникновением в жилище, несмотря на последующее применение Мацко насилия к К., следовало квалифицировать по п. “б” ч. 2 ст. 158 УК РФ [2].
Определенную конкретику в рассматриваемые спорные положения внесли уточнения, содержащиеся в Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 11.04.2019 по запросу Тракторозаводского районного суда города Челябинска о проверке конституционности части второй статьи 35 и части второй статьи 162 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Так, разъясняя положения части 2 статьи 162 УК РФ Конституционный Суд указывает, что с учетом ее места в системе уголовно-правового регулирования и по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, — предполагается оценка деяния как разбоя лишь для тех соучастников, кто применил физическое или психическое насилие либо воспользовался им для хищения чужого имущества, т. е. осознавал факт насилия и факт посягательства не на один объект (собственность), а на два или более объекта уголовно-правовой охраны (собственность, жизнь, здоровье). Те же участники группы лиц по предварительному сговору, которые продолжили участие в изъятии либо удержании чужого имущества, не осознавая изменение способа хищения при эксцессе других исполнителей, должны нести ответственность исходя из тех признаков преступления, которые охватывались их умыслом [6].
Литература:
- Арутюнов А. А. Соучастие в преступлениях со специальным составом: Теория и практика правового регулирования: диссертация... доктора юридических наук; М., 2005.
- Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации № 12, М. 2003.
- Капинус О. С., Ображиев К. В. Эксцесс исполнителя и иных соучастников преступления: проблемы квалификации// Уголовное право, № 2. М., 2018.
- Кассационное определение Верховного Суда РФ от 16 декабря 2003 г. № 26-О03–9// Доступ из СПС Консультант плюс
- Клеменко Ю. А. Эксцесс соучастника преступления// Судья», № 4.М., 2016.
- Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 11.04.2019 по запросу Тракторозаводского районного суда города Челябинска о проверке конституционности части второй статьи 35 и части второй статьи 162 Уголовного кодекса Российской Федерации// Доступ из СПС Консультант плюс.
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (с изменениями и дополнениями)// Доступ СПС Гарант информационно-правовое обеспечение
- Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 157-П09// Электронный ресурс http://www.vsrf.ru/documents/practice/15083/ (дата обращения 14.10.2019.)
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 02.08.2019)// доступ из СПС Консультант плюс.
- У 02.08.2019)// доступ из СПС Консультант плюс.
