Статья посвящена анализу судебной практики некоторых конституционных и уставных судов РФ по рассмотрению социально-экономических жалоб граждан. Автор аргументирует свое несогласие с тем, что конституционные суды рассматривают исключительно вопросы права, а не вопросы факта, что по сути означает отказ в правосудии для неопределенного количества обращений граждан.
Ключевые слова: Конституционный Суд, договор социального найма, Федеральный закон, суд общей юрисдикции, муниципальное образование.
Жилищный вопрос традиционно является болезненным для большинства граждан Российской Федерации. Некоторые социальные категории граждан, имеющие по закону право на социальное жильё, порой вынуждены добиваться реализации этого права через суд [5].
Так, выпускник детского дома № 4 г. Петрозаводска, Жильцов Р. А., не получив бесплатной жилой площади, положенной ему по закону, обратился в Петрозаводский городской суд, который своим решением обязал администрацию города Петрозаводска предоставить истцу жильё вне очереди. Однако это судебное решение не было исполнено. Тогда заявитель обратился в Конституционный Суд Республики Карелия с запросом о проверке соответствия Конституции Республики Карелия ч. 1 ст. 4 Закона Республики Карелия от 28 ноября 2005 года № 921-ЗРК «О государственном обеспечении и социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», по которой органы МСУ(местного самоуправления) муниципальных районов и городских округов наделяются государственными полномочиями Республики Карелия по договорам социального найма обеспечивать жильём детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, не имеющих закреплённого за ними жилого помещения.
По мнению Жильцова Р. А. республиканский законодатель, не прописал в оспариваемой норме конкретные права и обязанности органов МСУ, по реализации компетенции по обеспечению жильём указанной категории лиц, как этого требует ст. 19 Федерального закона от 6 октября 2003 года № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». [2, с. 21–31]. Истец просил признать оспариваемые им предписания данной статьи не соответствующими ч. 2 ст. 5 Конституции Республики Карелия и противоречащими требованиям федерального закона. Таким образом. в ходе судебного заседания Р. А. Жильцов отказался от требований, заявленных им в обращении. Его заявление было отклонено, т. к., заявленные требования, по мнению судей, выходят за рамки полномочий Конституционного Суда Республики Карелия, т. к. касаются исполнения решения суда общей юрисдикции.
Фактически главный вопрос данного дела сводится к тому, компетентен ли республиканский законодатель передавать республиканское полномочие на уровень МСУ без предоставления муниципалитетам соответствующих финансовых средств и организационных механизмов. По нашему мнению, и учитывая, скудость местных бюджетов, недопустимо делегировать какую-либо государственную задачу на нижестоящий уровень публичного управления без соответствующего финансового обеспечения её реализации.
Рассмотрим теперь аналогичное дело С. Г. Сидорова. Он обратился 15 января 2014 года в Конституционный суд Республики Татарстан [7, с. 106–112]. Он жаловался на нарушение его конституционных прав и свобод разделом 2 и абзацем пятнадцатым раздела 4 Муниципальной целевой программы «Переселение граждан из жилищного фонда, признанного непригодным для проживания, в г. Казани» на 2008–2015 годы. [6, с. 24–31].
Дом, в котором он проживал был признан ветхим постановлением главы администрации города Казани от 26 января 2000 года № 116 и С. Г. Сидорову не раз предлагались комнаты, не меньшие чем та, в которой он проживал, но он отказывался, опасаясь ухудшения своих жилищных условий.
Решением Казанской городской Думы от 17 января 2008 года № 4–27 была утверждена Муниципальная целевая программа «Переселение граждан из жилищного фонда, признанного непригодным для проживания, в г. Казани» на 2008–2015 годы. Как указывает гражданин С. Г. Сидоров, из ответов ИК МО г. Казани на его обращения следует, что он не может быть переселен в благоустроенное жилое помещение по данной Муниципальной целевой программе, поскольку жилой дом, в котором он проживает, не является многоквартирным. По мнению заявителя, раздел 2 оспариваемой Муниципальной целевой программы содержит неопределённость в вопросе о том, распространяется ли действие указанной программы на немногоквартирные жилые дома, признанные непригодными для проживания. В этой связи гражданин С. Г. Сидоров обратился в Конституционный суд Республики Татарстан с просьбой признать раздел 2 и абзац 15 раздела 4 данной Муниципальной целевой программы не соответствующими ст. 28 (ч.1 и 2), 29 (ч.1), 55 и 58 (ч.2) Конституции Республики Татарстан.
В ходе рассмотрения жалобы выяснилось, что жилой дом, в котором проживает гражданин С. Г. Сидоров, вопреки его доводам, был включён в обжалуемую Муниципальную целевую программу. Однако ввиду отсутствия финансирования списки жилых домов, планируемых к расселению, не были утверждены. Соответственно, отселение граждан, проживающих в ветхих жилых домах, не производилось. Это касалось как многоквартирных, так и немногоквартирных домов.
Указывая на невозможность отселения в благоустроенное жильё в соответствии с оспариваемой Муниципальной целевой программой ИК МО г. Казани ссылается не на нормативную часть этой программы, а на отсутствие финансирования. Тем самым требование заявителя признать раздел 2 обжалуемой Муниципальной целевой программы не соответствующим Конституции Республики Татарстан сводится не к оценке содержания данной нормы, а к исследованию причин неисполнения органами МСУ города Казани взятых на себя обязательств по переселению граждан из ветхих помещений в благоустроенное жильё. Другими словами, речь идёт об исследовании фактических обстоятельств, что не относится к компетенции Конституционного суда Республики Татарстан (ст. 109 Конституции Республики Татарстан; ст. 3 Закона Республики Татарстан «О Конституционном суде Республики Татарстан»).
Таким образом, жалоба в этой части не отвечает требованиям, установленным ст. 100 и 101 Закона Республики Татарстан «О Конституционном суде Республики Татарстан», и поэтому не является допустимой. Вопросы о проверке законности и обоснованности судебных решений по делу гражданина С. Г. Сидорова, а также установление того, отвечали ли предложенные ему комнаты установленным требованиям, Конституционному суду Республики Татарстан неподведомственны [1]. Исходя из изложенного, Конституционный суд Республики Татарстан определил отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина С. Г. Сидорова.
Логика судей Конституционного суда Татарстана здесь такова: вот если бы Сидоров всё-таки был переселён во «что-нибудь», и это «что-нибудь» опять-таки оказалось жильём, непригодным для проживания, тогда бы его право на жилище было бы нарушено, поскольку реализация этого права оказалось бы недолжной, неправильной. По контрасту право, пребывающее в латентном состоянии правомочия, нарушено быть не может: таков латентный вердикт судей Конституционного Суда Татарстана [4].
По мнению судей, поскольку все потенциальные бенефициары оказались в одинаковой ситуации непредоставления им нового жилья, то и отдельный потенциальный бенефициар, т. е. С. Г. Сидоров не должен тревожить систему конституционного правосудия по своему индивидуальному поводу. С одной стороны, здесь, как видим, задействована апелляция судей к «молчаливой общественности». С другой стороны, здесь фактически нарушен принцип приоритета личности, закрепленный в Конституции РФ 1993 года. Судьи Конституционного суда Татарстана фактически аргументируют от имени «молчаливого большинства» бенефициаров с их обманутыми надеждами на переезд в новое жильё, в то время как они должны выносить решение от своего имени и опираться на Конституцию, а не на «молчание» потенциальных бенефициаров.
В принципе суду для своей профессиональной деятельности всегда достаточно собственной власти [8, с. 49–52]. Если же суд начинает аргументировать к молчанию большинства потенциально заинтересованных лиц, то это может свидетельствовать, как минимум, о неуверенности судей в приемлемости их решения с точки зрения соблюдения справедливости в данном конкретном случае, т. е. в отношении С. Г. Сидорова.
Дело С. Г. Сидорова так же, как и выше рассмотренное дело Р. А. Жильцова демонстрирует узость господствующего среди российского судейского корпуса юридического позитивизма, т. е. разоблачает неспособность судей некоторых конституционных и уставных судов РФ при рассмотрении социально-экономических жалоб граждан совместить перспективу позитивного права и более широкую перспективу социологии права [3, с. 1151–1159]. Другими словами, догма института конституционного правосудия о том, что конституционные суды рассматривают исключительно вопросы права, а не вопросы факта, фактически означает отказ в правосудии для неопределенного количества обращений граждан.
Литература:
- Алкаева Д. А. Разъяснение решений Конституционного Суда Республики Татарстан //Актуальные проблемы теории и практики конституционного судопроизводства. Выпуск 7. — Казань, 2012
- Безруков А. В. Конституционные (уставные) суды субъектов Российской Федерации в условиях модернизации государственного управления// Вестник МГУ (Управление). — 2013. — № 2.
- Брежнев О. В. Институт пересмотра решений конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации: проблемы теории и практики// Право и политика. — 2013. — № 9.
- Васин А. Л. Работа с обращениями граждан в Конституционном Суде Республики Татарстан /А. Л. Васин. //Актуальные проблемы теории и практики конституционного судопроизводства. Выпуск 7. — Казань, 2012
- Гошуляк В. В. Законодательство субъектов Российской Федерации о субъектах права обращения в конституционные (уставные) суды на нарушения прав граждан// Закон и право. — 2013.– № 2.
- Дайджест оперативной информации. Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации, 2014, № 9, с.24–31
- Демидов В. Н. Социальная ценность региональной конституционной (уставной) юстиции: Пример Конституционного Суда Татарстана // Сравнительное Конституционное Обозрение. № 6.
- Морозова А. С. Вопросы компетенции конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации// Российская юстиция. — 2013. — № 3. — C. 49–52
