Распространение эпидемий и голода среди коренного населения Сибири в XIX — начале XX в.



Статья посвящена описанию распространения эпидемических заболеваний среди аборигенных народов Сибири в XIX — начале XX вв. Перечисляются основные болезни, которым было подвержено коренное население в указанный период. Упомянута проблема голода. При написании статьи применен историко-описательный метод.

Ключевые слова: Сибирь, коренные народы, заболевания, эпидемии, медицина.

The article is dedicated to description of the epidemic diseases spreading among the Siberian aboriginals in XIX — early XX centuries. The main illnesses that hit the native population in this period are listed. The hunger problem is mentioned. The historical descriptive method is applied.

Keywords: Siberia, aboriginal peoples, diseases, epidemies, medicine.

Согласно Большому Российскому энциклопедическому словарю, эпидемия — массовое распространение инфекционного заболевания человека в какой-либо местности, стране, значительно превышающее обычный уровень заболеваемости [1, с. 1845]. Основные болезни, носившие характер эпидемий, были известны в Сибири, по крайней мере, в ее южных и западных районах, еще с эпохи раннего Средневековья, поскольку известно, что ряд территорий Центральной Азии и Южной Сибири, а также южного Приуралья, относятся к числу природных очагов некоторых заболеваний эпидемического характера. В средневековых китайских источниках неоднократно упоминалось об эпидемиях у народов Центральной Азии и Южной Сибири — так, например, зима 839 г. выдалась очень суровой, у уйгуров пало много скота и на этом фоне к весне 840 г. у них возникла моровая язва. Известно также, что затем уже в позднем Средневековье ногайский хан Басман со всей ордой в 17 тысяч кибиток скрывался на границе Западной Сибири от «морового поветрия» в Поволжье. В хакасском историческом фольклоре оспа и корь считаются гостями с юго-востока, из далекой страны Алаат из-за Саян, где не вянут травы и не замерзают реки; здесь упоминается также об эпидемиях у ойратов в период их господства на Алтае. Грипп у кызыльцев считался приходящим из холодной страны, где обитают эвенки, а тиф предки хакасов считали болезнью, происходящей из Тувы. Подобные представления существовали также у кетов и нганасан. Таежные эвенки среди имевших у них место заболеваний наряду с «русской немощью» выделяли и «остяцкую немощь». Факты существования в Сибири некоторых заболеваний эпидемического характера подтверждаются также данными археологии. Так, в ходе археологических исследований памятников дорусского времени в Сибири неоднократно фиксировались костные останки людей с ярко выраженными патологиями, характерными для туберкулезного, остеомиелитического и сифилитического поражений (на территории Омской, Томской областей и Хакасии в погребениях I тыс. до н. э., XII и XVI вв. н. э.). Учитывая вышеизложенное, надо полагать, что большинство населения Сибири к приходу русских было знакомо с заболеваниями, носившими эпидемический характер. Вся вина русских людей в данном отношении (если, конечно, считать это виной) заключалась в том, что они, начиная с конца XVI века, необычайно активизировали процессы человеческих контактов в Сибири, включив в них жителей самых отдаленных ее районов [9].

Коренные народы страдали от эпидемических заболеваний и в русское время. В Сибири тогда отмечались многие из известных в мире болезней — оспа, тиф, корь, сибирская язва, сифилис и даже холера. Так, в 1610 г. у нарымских ханты появилась оспа, вызвавшая смерть значительной части населения. В 1630–1631 гг. сильнейшая эпидемия оспы поразила ненцев и энцев, и в результате по зимовьям Хантайскому, Леденкиному шару и Туруханскому в 1633 г. в ясаке числилось 68 человек, а среди умерших — 177. Таким образом, по отдельным волостям смертность достигала 2/3 от общей численности населения. В 1630–1632 гг. и в 1664 г. эпидемии свирепствовали также в Притомье и Причулымье. Особенно губительными они были в Мелесских волостях. Не лучше обстояло дело и в XIX столетии. Сильнейшая эпидемия оспы в 1850–1851 гг. наблюдалась у эвенков в Енисейском округе. В эти же годы на Енисейском Севере заболели 951 русских и 965 коренных жителей, из них умерли, соответственно, 189 и 545 человек. При общем отсутствии медицинской помощи эти цифры отражают различия в условиях быта. В результате такой же эпидемии в первой половине XIX века сильно пострадало ясачное население, приписанное к городу Зашиверску, в результате город опустел из-за смерти и бегства его жителей и прекратил существование [10].

Одним из наиболее неблагоприятных в эпидемиологическом плане регионов был обширный Туруханский край, на территории которого свирепствовали оспа (в 1808, 1850–1852 гг.), корь (в 1807, 1833 гг.), «простудно-воспалительная горячка» (в 1803, 1810, 1814, 1822, 1832–1833 гг.), цинга (в начале XIX в.). В 1814 г. свирепствовавшие в Туруханском уезде болезни, особенно горячка, «… повергали население в ужасное состояние. Остяки, пораженные горячкой, … умирая по дороге, бежали с звериных промыслов в село Монастырское, где их удалось спасти начальством и частными людьми, но немногим удалось добраться до села» [4, с. 12].

В XVIII-XIX веках состояние здоровья было неудовлетворительным и у аборигенов Дальнего Востока России. Среди камчадалов широкое распространение получили социальные болезни: туберкулез, сифилис и др. Этнограф И. А. Лопатин заметил, что «оспа, дифтерия, скарлатина, сифилис, гонорея и другие заразные болезни губят орочей во множестве». Оспа, занесенная переселенцами из западных районов России и мигрантами из Китая, Кореи и Японии, повлияла на сокращение численности коренного населения Дальнего Востока. Эпидемия унесла тысячи человеческих жизней [7, с. 104].

Эпидемические заболевания в некоторых случаях сильно влияли на этническую карту сибирских территорий. Например, меньшая группа чукчей, отделившаяся от основной, вероятно, незадолго до середины XVII в., занимала тундру между низовьями рек Алазеи и Колымы и насчитывала около 400 человек. В первой четверти XVIII в. эта территориальная группа чукчей полностью и бесследно исчезла. Историки, выясняя причины этого, предполагали, что исчезновение произошло вследствие эпидемии оспы, охватившей регион в конце XVII в. (в 1684, 1691–1693 гг.), когда значительная часть чукчей вымерла, а остатки откочевали на восток от Колымы [3]. Также именно из-за эпидемий часть эвенков с Лены переселилась на Таймыр, где позднее приняла участие в формировании народа долган [2].

Как коренные народы противостояли таким напастям? До начала XVII века в Сибири не было ни одного медика, функции врачевателей выполняли шаманы. Появлению сословия эскулапов сибиряки обязаны редким путешественникам, преимущественно иностранцам, следовавшим из Европы в Китай. Даже в XIX в. врачи преимущественно занимались не медициной, а торговлей. В этих условиях аборигены полагались только на народную медицину. По свидетельствам путешественников, якуты делили все заболевания на две категории — внешние и внутренние. Внешние — это резаные раны, вывихи, переломы — они лечили маслом, жиром и навозом, а внутренние — невидимые. Считалось, что они вызваны злыми духами. В этом случае помочь могли только шаманы и колдуны. Для того чтобы изгнать духа, нужно было задобрить его дарами, и тут уже все зависело от достатка пациента.

Дух-мучитель больше всего любит жирного оленя, на тощего теленка смотрит менее милостиво. Но если уж больной слишком беден, то дух может довольствоваться и одной беличьей шкуркой, так как даже у него есть сострадание. Дорог не подарок — дорого внимание.

Буряты тоже лечили недуги заклинаниями и жертвоприношениями, но, как более развитый народ, они еще и совершали массовые паломничества на целебные минеральные источники Забайкалья. В многовековой борьбе за выживание туземцы накопили некоторые эмпирические знания по уходу за больными. У камчадалов знахарством занимались в основном женщины, отгонявшие болезни тем же способом, что и якуты [6]. Аборигены также считали, что оспа — это страшное чудовище, действующее под покровом ночи. Поэтому стойбища постоянно охранялись настороженными луками. Когда и это не помогало, люди раскаленным железом выжигали на лице ямки, чтобы обмануть чудище доказательством уже понесенных от него страданий.

Свидетельства о помощи коренному населению со стороны официальной медицины есть, но они появляются довольно поздно. Например, распространенное в обществе представление о повальной заболеваемости обских ханты сифилисом вынудило томского губернатора в 1894 г. ходатайствовать об отправке санитарного отряда для борьбы с бедствием. Медицинский департамент министерства внутренних дел принял прошение и командировал в Томскую губернию трех врачей. Один из них осмотрел 2352 чел., из них 1035 были ханты, другой — 779 ханты. Из осмотренных представителей этноса больных сифилисом оказалось 147 чел. Но собственно сифилис на ранней стадии был выявлен только у 5 чел., а все остальные случаи относились к формам гуммозного сифилиса, некоторые обследованные уже выздоровели. Врачи заключили, что ужасающая заболеваемость местных ханты сифилисом — миф и представления о его распространенности — сильное преувеличение [5, с. 10–12]. Самые ранние сведения о медобслуживании аборигенов Туруханского края относятся к 1908 г., когда медицинский отряд по борьбе с эпидемией оспы под руководством врача Мельникова выступил из Красноярска на пяти тройках и через восемь суток прибыл в Туруханск, покрыв расстояние в 1086 верст и останавливаясь в наиболее населенных станках. Отряд был организован по обращению главного управления Красного Креста к председателю красноярской общины. Кроме Мельникова в экспедицию отправились три фельдшера и полицейский. На территории от станка Осиновый до станка Дудинка было организовано пять пунктов оспопрививания. В Туруханске работали участковый врач, фельдшер и акушерка, работала больница на пять кроватей. Кроме того, в селах Верхне-Имбатске и Дудинке имелось по одному фельдшеру.

Эпидемией оспы, уносившей сотни жизней, были охвачены все населенные пункты, включая станки и чумы. Условия работы экспедиции были очень тяжелыми. Тем не менее, за пять месяцев работы в Туруханском крае отряд посетил 63 места проживания, произвел 2620 прививок и оказал медицинскую помощь 603 больным. Мельников писал: «Все без исключения очень охотно соглашались на оспопрививание и не менее охотно прибегали к врачебной помощи, относясь с большим доверием к лечению. Следовательно, в том, что они гибнут от оспы и прочих заразных болезней, повинны не они, а повинен существующий строй». На медикаменты для всего края ассигновалось лишь около 600 рублей в год [2]. Местные власти неоднократно ставили вопрос о малочисленности медицинского персонала в Восточной Сибири. Недостаток врачей и фельдшеров особенно остро ощущался при появлении эпидемических заболеваний. Даже наличие вакантных мест медиков в Восточной Сибири не решало проблему повсеместной нехватки медицинского персонала. Специалисты отказывались ехать в столь далекий край, мотивируя свой отказ «незначительным содержанием врачей и дороговизной жизни» [8, л. 29].В подтверждение вышесказанного можно привести такой факт. Несмотря на остро ощущавшуюся необходимость, в Туруханске долгое время не было постоянного врача, лишь во время эпидемий в город направлялись медики, преимущественно, из Енисейска. В 1803 г. туруханский городничий доносил, что некому оказывать медицинскую помощь больным горячкой, в том же году в город прибыл лекарь Мальцевич. Он поставил вопрос об открытии в Туруханске госпиталя, при котором он мог бы жить и работать, но Тобольская врачебная управа, в ведении которой в то время находилось туруханское здравоохранение, посчитала содержание больницы крайне обременительным для бедных жителей города, которые с трудом изыскивали средства «на платеж податей и на содержание себя», и распорядилась в случае крайней необходимости использовать под больницу комнату в одном из наиболее подходящих домов. С того времени в Туруханске побывали несколько врачей, но, по всей видимости, их пребывание в городе носило эпизодический характер. По крайней мере, в 1832 г., в разгар кори, туруханская администрация вновь сообщала, что «эпидемии прекращать некому: нет ни лекаря, ни фельдшеров» [4, с. 14].

Следует упомянуть, что эпидемии у коренных народов часто сопровождались голодом. Н. М. Ядринцев пишет, что голод был известен в Сибири с XVIII в. и заканчивался смертностью и каннибализмом. Цитируя другого ученого, Серафима Шашкова, он приводит несколько характерных случаев каннибализма в Туруханском, Березовском и других округах. В 1814–1816 гг. голод угрожал населению Туруханского края, а в 1827 г. он свирепствовал среди ханты Нарымского округа, в 1844 г. — в окрестностях Аяна. В 1862 г. подобное бедствие настигло аборигенов Березовского округа. В 1878 г. дошли вести о голоде в Нарыме. Нередким явлением голод был в Енисейской губернии, на Лене и Камчатке. В Туруханском крае картина голода 1814–1816 гг. была ужасающей. И русские, и аборигены питались падалью и пихтовой корой. Трупы умерших валялись по тундре. Даже около Туруханска находились трупы, оторванные конечности которых растаскивались по улицам города. О голоде в Березовском округе в 1862 г. были свидетельства, что инородцы здесь ели кротов и мышей. В описании голода в Нарымском крае присутствует факт, что люди с жадностью истребляли падаль и ловили плывущие по реке трупы [11, с. 140–141].

Исходя из всего вышеперечисленного, можно сделать следующие выводы. Во-первых, коренное население Сибири было знакомо с эпидемическими заболеваниями задолго до открытия региона русскими людьми. Во-вторых, судя по упоминаниям в источниках, наиболее распространенными заболеваниями были оспа, сифилис, корь. В-третьих, после русской колонизации эпидемии охватывали и аборигенное, и русское население. В-четвертых, эпидемии были знакомы жителям всех регионов севера Азии — Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. В-пятых, из-за слабой заселенности региона квалифицированная медицинская помощь была редкостью, коренное население зачастую обращалось за помощью к шаманам, знахарям. В-шестых, эпидемические заболевания часто сопровождались голодом, который также уносил множество жизней.

Литература:

1. Большой Российский энциклопедический словарь. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2006. — 1887, [1] с.: ил.
2. Денисов В. О медиках Севера. Эл. рес.: http://www.gazetazp.ru/2018/90/8/ Дата обращения: 05. 09. 2019.
3. Зуев А. С. Русско-аборигенные отношения на крайнем Северо-Востоке Сибири во второй пол. XVII — перв. четв. XVIII вв. Эл. рес.: http://www.zaimka.ru/zuev-aborigines/
4. Комлева Е. В. Борьба с «гибельным действием»: здравоохранение в Туруханском крае в первой пол. XIX в. // Научное обозрение Саяно-Алтая. № 4 (20). 2017. С. 11–16.
5. Крутовский В. Сифилис в России и Сибири и проекты борьбы с ним // Сибирский сборник: научно-литературное периодическое издание: приложение к «Восточному обозрению». — СПб., 1886–1904. Год 11. 1896, вып. 1 / под ред. И. И. Попова. — Иркутск: Тип. К. И. Витковской, 1896. — 130 с. С. 9–22.
6. Медицина в Сибири в XVII — XIX веках. Эл. рес.: http://irkipedia.ru/print/content/medicina_v_sibiri_v_xvii_xix_vekah Дата обращения: 04. 09. 2019.
7. Подмаскин В. В. Медико-демографические последствия этнокультурных контактов коренных малочисленных народов Дальнего Востока России // Вестник ДВО РАН. 2012. № 2. С. 102–110.
8. РГИА. Ф. 1284. Оп. 69. Д. 413.
9. Скобелев С. Г. Влияние заболеваемости на динамику численности коренного населения Сибири в XVII — XX вв. Эл. рес.: http://zaimka.ru/03_2002/scobelev_epidemic
10. Скобелев С. Г. Демография коренных народов Сибири в XVII — XX вв. Колебания численности и их причины. Эл. рес.: http://balto-slavica.com/forum/index.php?showtopic=8254 Дата обращения: 02. 03. 2016.
11. Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003. — 560 с.