В статье рассматриваются проблемные вопросы принуждения в уголовной правоприменительной практике, вопросы установления истины, действительности и реальности по делу — выявление действительных обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Ключевые слова: обстоятельства, исключающие преступность деяния, физическое принуждение, психическое принуждение, Уголовный Кодекс, законодательство Российской Федерации, правовая коллизия.
The article deals with the problematic issues of coercion in criminal law enforcement practice, the issues of establishing the truth, reality and reality in the case-the identification of actual circumstances that exclude the criminality of the act.
Key words: circumstances precluding the crime of the act, physical coercion, mental coercion, the Criminal Code, the legislation of the Russian Federation, legal conflict.
Правоприменительная практика определяет, присутствуют ли в деянии обстоятельства, исключающие преступность деяния или нет, когда деяние переходит из общественно полезного деяния в общественно опасное, и, наоборот. Пробелы практики применения уголовно-правовых запретов, в которых принуждение составляет ключевое содержание объективной стороны состава преступления, приводит к двойственным толкованиям уголовного закона и, как следствие, к некоторым ошибкам и погрешностям в правоприменительной практике. Это в значительной мере доставляет сложности при пресечении, выявлении преступных деяний, характеризующихся принуждением.
При этом понятие «принуждение» является одним из самых противоречивых дефиниций действующего российского уголовного законодательства. И проведенный анализ статей Уголовного кодекса Российской Федерации и их применение на практике позволяют сделать вывод о том, что положения данных статей составляют только общее представление о содержании понятия «принуждение», поскольку законодателем не дано полного и исчерпывающего определения, что является, на наш взгляд, упущением и пробелом для уголовного законодательства. Кроме этого, следует отметить, что содержательная часть понятия «принуждение» не раскрывается и в постановлениях Пленума Верховного суда Российской Федерации. В теории достаточно часто переплетаются такие понятия как: «принуждение» и «насилие», «принуждение» и «понуждение», и только установление в законодательстве чётких определений смогут решить данную проблему.
Также УК РФ не содержит определения понятий видов принуждения. Содержание физического принуждения формируется на основе анализа норм, содержащихся в ст. 40 УК РФ и этимологического анализа понятий «принуждение», «физическое воздействие», «психическое воздействие». Существует и психическое принуждение, которое урегулировано нормами ч. 2 ст. 40 УК РФ. Мы знаем, что любое воздействие на психику человека сказывается на его поступках, и в некоторых случаях лицо, не может руководить своими действиями.
Сравнительный анализ свидетельствует о том, что критерии названных видов принуждения очень схожи друг с другом. Но при этом необходимо различать ситуации, когда обстоятельства физического и психического принуждения могут исключать уголовную ответственность, отягчать или же смягчать уголовное наказание. Данные обстоятельства имеют свои особенности и решение об их наличии или отсутствии принимает только суд.
Так, согласно Апелляционному определению Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 06.04.2017 N 46-АПУ17–2, приговор постановлен вопреки положениям ст. 40 УК РФ, не учтены положения п. «е» ч. 1 ст. 61 УК РФ. Наказание назначено без учета роли осужденного в групповом преступлении, в приговоре не приведены содержание телефонных переговоров и выводов о наличии его связи с другими осужденными. В приговоре не отражен тот факт, что из всех осужденных он знал только Бурштейна [4].
Согласно действующему законодательству, все обстоятельства, предусмотренные Уголовным Кодексом РФ, позволяют суду при назначении наказания дифференцированно подходить к каждой конкретной ситуации. Но особая сложность заключается в том, что на практике не всегда удается верно дать правовую оценку тому или иному виду принуждения. Мы говорим о том, когда одни и те же обстоятельства могут быть как обстоятельствами, исключающими уголовную ответственность или отягчающими, смягчающими уголовное наказание.
Согласно ч. 2 ст. 40 УК РФ вопрос об ответственности решается с учётом ст. 39 УК РФ, т. е. по правилам крайней необходимости, по которым предотвращенный вред должен быть больше причиненного.
Немаловажную роль в правоприменительной практике играет заключение эксперта, которое способно установить действительность, истинность, реальность. В данном случае действительность и реальность принуждения, истинность факта наступления такого события, так как правоприменительная практика учитывает факт принуждения только в реальной действительности, а не вымысел принуждаемого. В таком случае, если все-таки факт принуждения в реальности отсутствует, то его следует рассматривать как мнимое принуждение.
Вернемся к заключению эксперта. Использование специальных познаний экспертов по уголовному делу является важным критерием при вынесении законного и обоснованного решения. Не менее важно, как для самого подсудимого, так и для всей российской уголовно-правовой системы, чтобы специалисты в данной области были антикоррумпированны, объективны и честны при даче заключений по определенным делам. Ведь от ложной экспертизы пострадают невиновные, а такого быть не должно. Хоть эксперты и предупреждаются об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, но, считаем, в данном случае это слабый аргумент.
Для решения вышеназванных проблем мы полагаем законодателю необходимо дать определение понятия «принуждение», его видов, чтобы исключить смешения их с иными: «насилие», «понуждение», «непреодолимая сила» и т. д. Иначе на практике будет продолжаться некорректная трактовка данных понятий, что влечет за собой ряд судебных ошибок: начиная с неправильной квалификации преступления, заканчивая приговором суда [3].
Обстоятельства, исключающие преступное деяние, по мнению автора работы, являются необходимыми, так как основная цель уголовного законодательства — наказание виновных и защита невинных. Однако, данная статьи довольно часто используются злоумышленниками как попытка избежать правосудия. Судебной практике по уголовным делам известны случаи, когда благодаря данным нормам, многочисленные правонарушители пытались избежать заслуженного наказания и, вследствие отсутствия соответствующих доказательств, уходили от уголовной ответственности.
Сейчас же криминалисты и работники правоохранительных органов столкнулись с правовой коллизией, когда нормы права, направленные на защиту невиновных, используются злоумышленниками во избежание наказания.
Также заслуживает внимания правовая коллизия, с которой вынуждены столкнуться работники правоохранительных органов, криминалисты и судьи — соотношение соучастия принуждающего и принуждаемого. В некоторых случаях участники преступления, по предварительному сговору, в случае провала дела, дают показания, в которых фигуранты дела выступают в качестве принуждаемого и принуждающего, что не отягощает преступление формулировкой «по предварительному сговору, группой лиц» [2].
Приведем пример из судебной практики. Агаева Э. И. являлась главным бухгалтером ООО «Я-Полиглот». Согласно договору о полной индивидуальной материальной ответственности от 01.07.2011 года, Агаева Э. И. приняла на себя полную материальную ответственность за недостачу вверенного ей работодателем имущества, а так же за ущерб, возникший у работодателя в результате возмещения им ущерба иным лицам. Согласно п.8 раздела 2 должностной инструкции главного бухгалтера, утвержденной генеральным директором ООО «Я-Полиглот» Н.Н. от 15.04.2011 года, Агаева Э. И. наделена, наряду с иными, полномочиями по начислению и выдаче заработной платы сотрудникам, в соответствии с выполненной нагрузкой, согласно тарифам, установленным директором по управлению персоналом.
Имея полномочия по начислению и выдаче заработной платы сотрудникам ООО «Я-Полиглот», Агаева Э. И., преследуя корыстные мотивы личного обогащения за счет присвоения вверенных ей денежных средств, решила воспользоваться имеющимися у нее возможностями, определяемыми ее служебным положением, предусматривающим доступ к денежным средствам Общества и вынесла несколько купюр через черный ход и передала их подельнику. После задержания преступников, показания, которые были ими даны органам дознания, позволяли подвести деяния Агаевой Э. И. под ст. 40 УК РФ — физическое или психическое принуждение, которая утверждала, что ее действия были совершены под воздействием гипноза. Только благодаря соответствующей медицинской экспертизе удалось установить, что Агаева Э. И., вследствие своих психологических особенностей, не поддается гипнотическому влиянию [5].
Как видим, нормы статей, исключающих преступность деяния, в частности ст. 40 УК РФ являются необходимыми, так как главная цель уголовного законодательства — наказание виновных и защита невинных. Однако, данная статья может быть использована злоумышленниками как попытка избежать заслуженного наказания. Объективная реальность, с которой на данный момент сталкиваются правоведы и криминалисты — поиск новых методов и разработка доказательной базы для выявления тех злоумышленников, пытающихся избежать наказания посредством статьи 40 УК РФ. Как и отпечатки пальцев, каждый случай уникален и должен быть рассмотрен индивидуально.
Литература:
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. — N 25 — ст. 2954.
- Борзов И. Г. Физическое или психическое принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Аллея науки. — 2018. — Т. 4. № 3 (19). — С. 321–324.
- Кожухова А. С., Кейдунова Е. Р. Актуальные вопросы физического или психического принуждения как обстоятельства, исключающего преступность деяния // В сборнике: общество, экономика и право: современное состояние и вопросы. Материалы X международного научно-практического форума. — 2018. — С. 464–468.
- Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 06.04.2017 N 46-АПУ17–2 // URL: https://ukrfkod.ru/statja-40/
- Приговор № 1–14/2015 1–647/2014 от 31 марта 2015 г. по делу № 1–14/2015 // URL: https://sudact.ru/regular/doc/0SdNL2OpyAWn/
