Феномен античности и судьба античной идеи

В первой четверти XX в. закончился колониальный раздел мира. Следствием этого стало формирование единого мирохозяйственного комплекса. Началась также культурная экспансия экономически более сильного западного мира в страны Восто­ка. В течение всего прошлого столетия мировые интеграционные процессы порож­дали иллюзию, что западные ценности завоёвывают развивающийся мир. В послед­ние десятилетия, однако, стало очевидным, что возрастает сопротивление менталь­ному давлению. И оно усиливается по мере того, как растёт экономический потенциал новых индустриальных стран восточного мира. Это проявилось в росте национального самосознания и развале колониальной системы, в отвержении системы ценностей западного мира, навязываемого им образа жизни, в крахе системы неоколониализма. Западный мир, который на протяжении длительного времени осуществлял экономи­ческую, политическую, военную и культурную экспансию против цивилизаций Вос­тока, столкнулся с беспрецедентным противодействием, включающим силовые ак­ции против прозападных режимов (Саудовская Аравия, Пакистан, Турция, Египет и др.), с угрозой эскалации исламского фундаментализма и международного терроризма. В основе этих процессов лежит усиление ментального поля восточных цивилизаций вследствие демографиче­ского взрыва, а также уменьшение «вялости» социально-экономических процессов в застойных прежде цивилизациях Востока. Эти тенденции требуют исторического осмысления с целью прогноза дальнейшей динамики ментального поля человечества.

В настоящее время общепризнано, что в мире сложилось две группы цивили­зационных общностей. Цивилизации Европы и Америки (включая Австралию и Но­вую Зеландию, ментально идентичную европейской социальной общности) являются цивилизациями западного типа, все остальные – восточного. В основе социальных и ментальных ценностей первых лежат такие, которые сформировались в античную эпоху. К античным же прародителям современной западной цивилизации относят только Древнюю Грецию и Древний Рим. Их история, по сравнению с историей та­ких государств, как Древний Египет, Китай невелика, всего около тысячи лет. При­чем на время расцвета классической античности и вовсе приходятся считанные деся­тилетия. Но их опыт дал человечеству альтернативу экономического, этического и ментального развития.

Возникновение феномена античности связано с так называемой архаической революцией, основой которой послужило развитие производительных сил поздних первобытнообщинных социумов, сформировавшихся в пределах территории с уни­кальными природными условиями – Средиземноморья. Эти условия характеризова­лись мягким приморским климатом с высокой инсоляцией, достаточным увлажнени­ем, и, как следствие, высокой урожайностью садов и полей, продуктивностью лугов. Поэтому уже на самых ранних этапах развития производительных сил появился прибавочный продукт, причём для его производства не требовалось, как в Передней Азии, Китае или Египте, объединять людей в большие трудовые коллективы с целью проведения мелиоративных работ. А свое­образное распределение суши и водной поверхности, характеризующееся плотным расположением многочисленных мелких островов, изрезанностью береговой линии, сравнительной безопасностью прибрежного плавания и близостью (в среднем 50 - 60 км) населенных пунктов к морю, способствовало развитию товарообмена. Тем не менее и на этой территории первоначально сложились социумы, организованные по традиционному восточному принципу, по-видимому потому, что иных форм орга­низации общественной жизни люди просто еще не знали.

"В начале II тысячелетия по двум берегам Средиземноморья еще не проходила линия разрыва между Востоком и Западом... Отделившись от Киклад, усилив связи с Анатолией и создав в Фесте, Маллеи и Кноссе первую дворцовую цивилизацию (2000 - 1700 г.г. до н.э.), Крит продолжал ориентироваться на великие царства Ближнего Востока, – подчеркивал известный французский исследователь антично­сти Ж.-П. Вернан [2, с. 33]. Принципы организации минойского мира демонстрируют тради­ционное восточное социальное устройство.

Эту традицию продолжило и Микенское царство, общественная жизнь которо­го была сконцентрирована вокруг дворца, игравшего одновременно политическую, военную, религиозную и экономическую роль. Внутри ахейских государств посте­пенно формировались рабовладельческие отношения, преимущественно в хозяйстве царя и крупных сановников. В то же время традиционно весомой была гражданская и экономическая роль общины. То есть, эволюция первых балканских вождеств и протогосударств шла по тому же сценарию, как и в Передней Азии.

"Непохоже, чтобы в такого рода экономике нашлось место для частной тор­говли... Царский двор управлял повинностями и вознаграждениями, а продукты тру­да, работы, виды услуг в равной мере регламентируемые и учитываемые, циркули­ровали и обменивались друг на друга, связывая воедино различные части страны... Напрашивается сравнение с великими речными государствами Ближнего Востока", – делает вывод Ж.-П. Вернан [2, с. 44].

Феномен античного мира, по мнению JI.C. Васильева, был порожден единст­венной в человеческой истории, а потому уникальной социальной мутацией. "Сло­жившись на местной "гомеровской" основе, но заимствовав кое-что и извне (в част­ности, ориентируясь на финикийский эталон), античное общество сформировалось прежде всего на базе развитых торговых связей и средиземноморского мореплавания. То и другое, вкупе с благоприятными географическими условиями, сыграло, видимо, свою роль в архаической революции, приведшей к преобразованию доантичной (в принципе близкой к типичной древневосточной) структуры в кардинально отличную от нее античную» [1, т. 1, с. 16-17], – считает он.

Причины этой мутации назвать сложно. Несомненно, что в ее возникновении сыг­рала роль окружающая географическая среда, характеризующаяся благоприятными климатическими факторами, высоким плодородием почв, достаточным для того, чтобы прибавочный продукт мог быть получен небольшими, семейными, коллекти­вами. Нельзя не отметить особенности орографии местности: наличие бесчисленного количества межгорных долин, полуостровов и островов, которые были защищены горами или морем от посягательств соседей. Объединения громадного количества людей для строительства и обслуживания оросительных, либо водоотводящих кана­лов не требовалось. А значит, не было, как на Востоке, безусловной необходимости существования государства традиционного восточного типа, как машины принужде­ния людей к совместному труду, необходимому для выживания общества в целом.

Не менее важным было сочетание уникальных социально-исторических фак­торов. Еще в микенскую эпоху сложилась высочайшая степень бюрократизации дворцового аппарата, которая, однако, сочеталась с весьма нечетким разделением компетенций приближенных к царю лиц. В сфере ленного владения землей сформировалась практика полного владения ею с правом пользования (обусловленным, разумеется, исполнением многочисленных служебных обязанностей и повинностей). Сложилась также двойственность социальной структуры: наряду с дворцом образовались де­ревенские демы, располагающие частью земель, к которым они прикреплены. Демы самостоятельно регу­лировали сельскохозяйственные работы, выгон скота, свои отношения с соседями. Централизованное, в пользу протогосударства, отчуждение продуктов имело це­лью, прежде всего, прокормление дворца и воинов. Общины же не находились в эко­номической зависимости от него в силу того, что самостоятельно распределяли зна­чительную часть прибавочного продукта. Именно на этой основе возникла власть басилевсов, бывших сначала просто сельскими сеньорами. Исчезновение царского надзора в результате падения Микенского царства не остановило экономическую жизнь. То есть, изначально была заложена дихотомичность общественного развития. И когда микенская бюрократия была сметена дорическим завоеванием (случившим­ся, по мнению Фукидида, на восьмидесятом году после Троянской войны, т.е. в се­редине XII в. до н. э.), царство разрушено, остались достаточно прочные социальные струк­туры с горизонтальными социальными связями, без авторитета силы. Это обстоятельство вызвало необходимость диалога, мудрости (sophia), которая и родилась на заре VII в. до н.э. Ее главным предназначением стало решение вопроса о том, какие элементы составляют мир лю­дей, как их расположить, чтобы не было состояния конфликта, а был порядок.

Центральным элементом социальной мутации, приведшей к рождению антич­ного мира, и стало рождение мудрости, как орудия переустройства мира людей. Это означало, что отныне исчезает божественная природа власти и что она становится делом людей. Эта власть могла и должна была оцениваться обществом, например, собраниями, либо специально избранными для этого лицами, передаваться и распре­деляться по воле людей, а не богов. Посреднические функции между людьми и бо­гами с тех пор выполняют одни лица (басилевсы в Греции, понтифики в Риме), гра­жданскую власть – другие. "На смену образа всевластного царя пришла идея спе­циализированных, отличных друг от друга общественных функций... Для системы полиса, прежде всего, характерно необычайное превосходство слова над другими орудиями власти. Слово становится главным образом политическим инструментом, ключом к влиянию в государстве, средством управления и господства над другими... устанавливается тесная связь и взаимосвязь между политикой и логосом (словом)", – подчёркивает Ж.-П. Вернан [2, с. 62, 64].

Закрепление результатов социальной мутации стало возможным благодаря вторичному возникновению письменности. Но в отличие от Микенского царства, где она служила только в качестве средства хозяйственного учёта, письменность древне­греческих полисов стала обслуживать софию. Перестав быть достоянием избранных, она стала средством распространения культуры, фиксации законов. Теперь уже не басилевсы в качестве посредника между богами и людьми оглашали и толковали законы, а сами люди стали их принимать и записывать. С этого времени они сами распоряжались своей судьбой, если тому не помешает божественное вмешательство в виде рока. Это означало появление гражданского общества и частной собственности как основных опорных конструкций и характер­ных черт античного общества. Эти черты (принципы) с тех пор были и остаются стержнем западной цивилизации, ее высшей ценностью и, возможно, предпосылкой для динамичного развития мирового сообщества в целом.

Бессмысленно спорить, какая цивилизация лучше: современная западная или одна из традиционных восточных. Важно то, что античность была тем феноменом, который определил облик современных обществ в двух частях света и наличие, начиная с V в. до н.э. двух типов ментальностей, для одной из которых приоритетными являются интересы социума, а для другой – интересы личности. История свидетельствует, что очертания ментального пространства западных и восточных социумов непрерывно менялись вследствие военных агрессий и переселенческих волн, направление которых менялось то с запада на восток, то с востока на запад. В отдельные исторические эпохи конфигурация ментальных полей была особенно динамична.

«Мутантное» общество, порождённое феноменом античного мира, долгое вре­мя существовало в единственном числе: сначала как древнегреческая, затем как древнеримская цивилизация, носителем которой был суперэтнос, сформировавший мощнейшее ментальное поле. Приблизительно с VI в. до н.э. раздел человечества на две ментальные суперобщности, в основе которых лежали противоположные базо­вые ценности (идеи гражданской свободы, частной собственности, индивидуализма, прогресса, человека как высшей ценности в западном обществе; стабильности, ие­рархичности, государственной и общинной собственности, коллективизма – в вос­точном), состоялся. И с тех пор эти две суперцивилизации сосуществуют, влияют друг на друга, перенимают друг от друга те или иные черты, но сохраняют изначальный вектор развития, который позволяет Востоку оставаться Востоком, не­смотря ни на какие тенденции к вестернизации, а Западу Западом, несмотря на ориентализацию, достигавшую в отдельные исторические периоды весьма высокой сте­пени. И с тех пор основной интригой человеческой истории стало противоборство между традиционными и античной (постантичными) цивилизацией.

За многочисленными фактами всемирной истории, демонстрирующей борьбу государств, классов, амбиций отдельных личностей, противоборство интересов, в конечном итоге стоит одна-единственная проблема: непрерывное приспособление социумов к постоянно меняющимся условиям окружающей среды, элементами ко­торой, наряду с неодушевлёнными объектами являются другие социумы. На поверх­ности исторического исследования, как правило, оказывается борьба людей, но дви­жущими силами истории является как раз борьба идей, мироощущения, миропони­мания, восприятие иных человеческих общностей как родственных или как чуже­родных, то есть все те факторы, которые определяют ментальную составляющую че­ловеческой цивилизации.

Неоднократно подмечено, что наиболее жестокие проявления насилия происходят во время войн между ментально далёкими между собой общностями, что маскирует­ся под религиозные, расовые и иные факторы. «Кодекс чести» предназначен, прежде всего, для своих, для тех, кто такой же, как мы, или не очень отличен от нас. Жесто­кости колониальных войн обусловлены тем, что в них сталкивались социумы с диа­метрально противоположной ментальностью, совершенно различной системой цен­ностей, неприемлемой для противоборствующей стороны. Мудрость греков, позволявшая понимать своих, заменялась мечами римлян для чужих.

Традиционные общества Востока на протяжении двадцати пяти веков противостоят «мутантам», порождённым феноменом античности. И это противоборство далеко не всегда проявлялось в борьбе людей. Основное противостояние разворачивалось в ментальной сфере и проявлялось в трансформации системы ценностей, образа мыс­лей, в обычаях управления и традициях экономической активности. Классический пример этого даёт нам история Древнего Рима, который в течение своей тысячелет­ней истории продолжил начатое Древней Грецией дело эллинизации завоёванных народов, но и сам подвергся глубочайшей ориентализации, продемонстрировал сме­шение традиций, высочайшую толерантность к внешним влияниям и, одновременно поразительную способность к трансформации (романизации) окружающего социума. Борьба двух ментальностей – мутантной и традиционной – главная интрига древнеримской истории.

Древний Рим традиционно относится к античному миру, хотя классический античный период в Риме имеет весьма неопределённые временные рамки по причи­не более быстрой, по сравнению с Древней Грецией, эволюции Римского мира, его отличия от древнегреческого полис­ного, в силу гораздо более глубокого разделения труда; с его более развитым внешним окружением, с которым у него были весьма интенсивные контакты, что не харак­терно для греческого полиса. Раннее возникновение имперской традиции определи­ло особый характер Древнего Рима как "всемирного" полиса, неуклонно расширяю­щегося, включавшего в свою сферу все более обширные окраины, в отличие от гре­ческих, которые, даже будучи объединены единым географическим пространством, не сливались в один социальный организм. Иным был и характер римской колониза­ции. Греки выводили свои колонии за пределы традиционного греческого мира, создавая новые автономные, административно независимые очаги эллинизации, связан­ные с метрополией культурной, демократической и ментальной традицией. Римляне, напротив, поглощали колонии, поглощая и переваривая их в горниле имперского тигля. То есть, вектор колонизации был направлен в противоположную сторону. При этом Древний Рим приобретал характер синтетического общества, тра­диционное устройство которого очень рано подверглось давлению новаций и всяко­го рода социальным деформациям. В силу этого структура римского античного мира непрерывно эволюционировала, демонстрируя высокую динамику развития, в отли­чие как от традиционных восточных обществ, с характерной для них вялостью исто­рического процесса и застойной ментальностью, так и гораздо менее динамичной, чем Древний Рим, Древней Греции.

Принципы нового мира, основанного на античной ментальности, приходилось отстаивать от деформаций, что определило жестокий характер внутриполитической истории Древнего Рима. На раннем этапе своего развития античная модель общества могла сущест­вовать лишь постольку, поскольку механизмы непосредственной (на уровне муни­ципий) и представительской демократии позволяли решать проблемы управления государством. По мнению Ш.-Л. Монтескьё, республика могла легко существовать, пока владычество Рима ограничивалось Италией [3, с. 85]. По мере расширения территории в условиях, когда не было способов организовать управление в режиме реального времени, Сенату приходилось давать полководцам дополнительные полномочия, ограничивая принципы народовластия. За­воевание и включение в состав сателлитов в состав республики восточных царств (Иудеи, Македонии, Пергама, Нумидии, Египта) с их традициями авторитарного и даже деспотического правления привело к созданию суперэтноса с неоднородным ментальным полем. Возможности рабовладельческой демократии перестали соответствова­ть всё усложняющимся задачам его приспособления к условиям существования. Стал набирать силу процесс непрерывной ориентализации, особенно усилившейся в эпоху империи. Ментальное поле древнеримского суперэтноса было разорвано; система цен­ностей античного мира была оттеснена на периферию общественной жизни после кризиса III в., а сама империя, потеряв свою западную часть, превратилась в типичную восточную монар­хию.

Пример Римской империи показывает, что основополагающие ценности за­падного мира – демократию и частную собственность – приходится отстаивать от деформаций под влиянием иных ментальных полей, что сделать это удается далеко не всегда, и что гражданское общество – система хотя и динамичная, но не всегда долго живущая. Вместе с тем, необходимо понимание того факта, что ценности, порождённые античной цивилизацией, не существуют в отрыве от природной и социальной среды, что они нормально работают в условиях максимально чистого ментального поля. В связи с ростом в западных странах числа лиц с иной ментальностью, возникает вопрос: успеет ли западное общество переплавить в своем тигле менталитет многочисленных мигрантов, или же пришельцы с новой ментальностью ориентализируют Запад, как это случилось с Римской империей.

Литература:

1. Васильев JI.C. История Востока. М. 1993.

2. Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. М., 1988.

3. Монтесккьё Ш-Л. Избранные произведения. М., 1955.