«Путь от замкнутого единства через раскрытое множество к раскрытому единству» [1, с. 446]- так Георг Зиммель обозначил культуру. Именно она зарождает конфликт духа- сталкивает субъективную жизнь и ее содержание. Между этим дуализмом расположена идея культуры- путь души к себе самой, при этом она не определяет ценность души. Смыслы культуры определяются замкнутыми, чужеродными формами, которые совершенствуют субъективную жизнь. Общественные структуры и установленные ими нормы позволяют человеку приобрести самоценность и овладеть чем-то для него внешним.
Нормы и традиции Зиммель представляет как идеальный мир, возвышенный над нами и наполняющий нас. Формообразования духа- это общественные институты, которые объективируют субъективный мир. Систематизация социальных структур освобождает их членов от изолированности, но отчуждает их от ритма жизни. Не обязательно положительные ценности опредмечивают дух. Создание нечто новое для общества воплощает субъекта вне своей жизни, создание объективного доказывает самостоятельность духа разрешить противоречие между процессом и содержанием сознания.
Взаимосвязь субъективного и объективного обосновывает социолог А.Вебер с точки зрения поглощения историей нас в объективную неизбежность и принятия ею во внимание лишь интеллектуальное развитие человека. Интеллектуальный мир вытесняет чувственный. Если рассматривать основополагающие эволюционные трактаты до начала 20 века, то выводы группировались только возле сферы интеллектуализации, из которой человек выдвигает необходимые духовные составляющие. Учение Гегеля и Фихте о прогрессе человечества в сознании свободы было направлено на развитие личного состояния “Я”- т. е. возвышение себя над оформленным бытием. Или если рассматривать учение Сен-Симона и Конта, согласно которому религиозные догмы жизни формируются наукой, рефлексия применяется к “Я”, которое воспринимает социум. Карл Маркс принимает интеллектуализацию как движущую силу производительности над природой. Если государство, право, экономика и многие другие- это производные цивилизации, то интеллектуализация позволяет общественным организациям самовоспроизводиться и создает удобное пространство для освоения индивидами бытия и подчинение своим нормам.
Господство интеллектуальности сооружает вокруг нас 2 мира, первый-мир объективных содержаний- границы истины и лжи расширяемы для нас, но не нами, мы можем ответить только “да” и “нет”. В другом мире произрастает личное из нашей индивидуальности. А.Вебер предполагает, что история трансформирует интеллектуализацию из неосознанного состояния во внешние формы и раскрывает процесс цивилизации. Эволюция до сих пор обобщала наше биологическое развитие. Но культура не имеет отношения к природным силам- она начинается там, где прекращается действие природы.
Культурный процесс не имеет цели к себе, поэтому преобразует природный мир. Природа заложила в нас целесообразность для существования в закрытых формах- жить в обществе, служить государству, культура способствует тому, чтобы действовать сверх биологической целесообразности. Следуя за Шопенгауэром, А.Вебер обосновывает, что действие в бытии, подобно воле, разделяет пространственно-временные границы личности и интегрирует субъективный и объективный мир.
Стоит обратиться к эссе Георга Зиммеля “Большие города и духовная жизнь”, которое сочетает воздействие объективного и субъективного устройства культурных форм. Путь человека к счастью преобразовывал сложившиеся культурные формы, обозначенные формы устройства порядка не устраивали человечество, поэтому жизнь сопротивлялась объективному воздействию. Но стремление к оригинальности Зиммель расценивает как порождение тщеславия — подавление объективной формы чувства собственного выражения — а это уже омертвелый порыв духа. Попытки оградиться от навязываемых форм с целью достичь недостижимого ведут лишь к замене одних форм жизни на другие — это и познание, творчество, воля.
XIX век создал понятие общества как подлинную реальность жизни, а индивидуум стал рассматриваться как простой продукт скрещения социальных сил или как фикция, подобная атому. Лишь на пороге 20 в. понятие жизни выдвинулось на центральное место, являясь исходной точкой всей действительности и всех оценок — метафизических, психологических, нравственных и художественных
Сама жизнь желает того, что недостижимо для нее, она хочет оградиться от всяких форм, но познание, воля, творчество заменяют одну форму другой, но ни саму форму жизни. Протесты против нашей же формы культуры — это откровение глубочайших внутренних противоречий духа. Конфликты и проблемы накладываются друг на друга, заменяя тем самым форму и содержание. Так и культурные формы самообновляются, перемежая старые проблемы новыми — это и есть предназначение мира- заключает Зиммель.
Это не означает, что попыток высвободиться от уз объективности нет. Так в крупных городах повышенная нервность жизни позволяет проявлять индивидуальность. На контрасты, быстрый темп жизни затрачивается большое количество сознания. Затраченное сознание проявляется в интеллектуальном характере душевной жизни, в отличие от равномерного ритма душевной жизни в деревнях. В больших городах как в центрах деловых отношений преобладает рассудочность, «при которой нередко формальная справедливость сочетается с беспощадной жестокостью» [2, с. 3]. Если рыночный капитализм отвергает знание индивидуальностей, то в духовной жизни мегаполис ставит индивидуальность выше всех отношений в людских кругах. Конкретные связи между индивидами утратили ясный человеческий смысл, человек стал средством.Сточки зрения социальной психологии Эриха Фромма, мир капитализма носит отчужденческий характер не только в экономических, но и в личных отношениях. Человек продает не только товары, но и самого себя, обесценивая не только мир, но и самого себя. Рыночная система притупляет восприятие ценностей вещей. Блазированность позволяет физиологически приспосабливаться к содержаниям и формам городского бытия.
Безразличие и незнание своего ближайшего окружения — это не эгоизм и не бесчувствие городских жителей. Г.Зиммель определяет это как право на недоверие, антипатию вследствие быстрой смены событий и большого потока людей, проносящихся мимо. Город отдаляет межличностное пространство и разрушает элемент всякой общественности. Личность обретает свободы от форм, но замыкается все больше на себе самой. Проявления ярко выраженных подавляющих форм исчезли, но мы не придаем особого значения воздействию на нас мнения того же города, ведь общественное мнение сохраняет свою силу посредством боязни людей отличаться от остальных. Замкнутость малых групп ограничивает свободу индивида и при ослаблении внутреннего единства общности дифференцируется ее самостоятельность. Физическая близость и скученность только доказывает духовную отдаленность.
Взаимное безразличие приводит к независимости индивида. Приобретение значимости личности затрудняет духовную индивидуализацию при разносторонних контрастах жизни. Разделение труда принуждает личность становится ценностью для других, бороться с конкурентами за спрос на себя. Город индивидуализирует, но делает человека уязвимым и беспомощным перед самим собой. Духовная индивидуализация затрудняет приобретение ценности личности в контрастах города. Погоня за богатством доходит до предела и переходит в качественные выявления особенностей. Самоценность Зиммель определяет как способ привлечь к себе внимание. Свобода личности переходит в руки подавляющих форм — рациональные силы порождают иррациональности — кризисы, безработица, войны- перед которыми человек уязвим. С другой стороны, свобода в институтах социума позволяет поддерживать неуверенность в себе и беспокойство. Поверхностное чувство уверенности ведет к регрессу культуры у индивидов- односторонняя работа в результате роста разделения труда искореняет целостность личности. Город — объективная платформа обособленных друг от друга индивидов- стирает субъективное восприятие жизни и переводит в объективное. Безличное содержание форм социума строит духовную внутренность индивидов, как объясняет Зиммель, с целью подавить оригинальность.
Город как омертвелую систему форм рассматривает О.Шпенглер в своем труде “Закат Европы”. Культурные преобразования формируют социум из обширных областей, искусственно созданная среда для приспособления — это последняя стадия духовного развития. Исход всякой культуры — это цивилизация. Она направляет дух большинства на борьбу с культурой- Шпенглер уточняет- с дворянством, церковью, привилегиями, династией, условностями в искусстве, границами познания в науке. История задается Шпенглером как образ, с помощью которого человек способен понять мир по отношению к своей жизни и тем самым сообщить ему более глубокую действительность. Вот только может ли человек к созданию этих образов, какой из них господствует над его бодрствующим сознанием? Удел мышления 20 века Шпенглер выявляет скептицизм — выражение цивилизации: он разлагает картину мира предшествующей культуры; подвергает реальность символике, ведет к осознанию того, что окружающий мир есть лишь функция самой жизни. Попытки выдвинуть философские истины — иллюзия, это экстенсивная деятельность, заслоняющая зрелую культуру и привнесшая эпоху цивилизации
Основной упор в своем труде О.Шпенглер ставит на представлении культурно-исторических типов, образ истории культурного человечества составляет множество культур, каждая из которых задает собственные духовные составляющие. Культура может ограниченно выражаться — она появляется, зреет, вянет, но не возрождается. Преодолеть бесформенную форму ограниченного объективного сознания и пробудить культуру можно только, если освободиться душа. Она пребывает на ограниченной местности и умирает, когда душа создаст народы, языки, религиозные учения, искусства, гос-ва, науки и вновь возвращается в состояние первобытной души. Индивиду свойственно выражать габитус определенной культуры. Поскольку Шпенглер рассматривал культуру как особый способ восприятия мира, не свойственный другим культурам, а направление развития общества задает культура и ее дух, то внутри нас пробуждается жизнь в тот момент, когда мы осознаем свое понимание души.
Цивилизация во главе с интеллектуализацией выдвигает культуру как рационально формирующее бытие, которое подчиняется требованиям общественных элементов, но даже в условиях сложившейся цивилизации культура, как определил русский философ Д. С. Мережковский, “Внутренний, священный огонь, дыхание идеальной жизни” [4, с.174].
Литература:
- Зиммель Г. Понятие и трагедия культуры // Зиммель Г. Избранное. Созерцание жизни / Сост. С. Я. Левит. — 2-е изд. — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. – С. 269–294.
- Левит С. Я. Философия культуры Г.Зиммеля // Вестник культурологии. — 2019. — № 1. — С. 82–108.
- Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. — СПб.: Университетская книга, 1998. — 565 с.
- Шпенглер, О. Закат Европы [Текст] / О. Шпенглер. — М., 1993. — Т. 1.
- Мережковский, Д. С. Мистическое движение нашего века [Текст] / Д. С. Мережковский // Акрополь: [Избр. лит._критич. статьи]. — М.: Кн. палата, 1991.
- Пчелина О. В. О культуре и цивилизации (Трактовка Д. С. Мережковского // Вестник Полесского государственного университета. — 2014. — № 2. — С. 53–56.
