Исследованию творчества Поля Верлена в различных его аспектах посвящено немало работ как русских, так и зарубежных литературоведов XX века (Н.И. Балашова, Е.Г. Эткинд, Д.Д. Обломиевский, С.И. Великовский, Л.Г. Андреев, Г.К. Косиков и др.; К. Кено, Ж.-А. Борнек, Э. Циммерман, Ж. Зайед, А. Виаль, О. Надаль, Ж. Робише, П. Сулье-Лапейр и др.), где дается общая характеристика творчества Верлена, говорится об импрессионистическом характере его стихотворений, выявляются особенности его творчества как воплощения новой, символистской поэзии, анализируются поиски и находки Верлена в области рифмы, ритма и стихосложения в целом, однако при этом религиозная лирика поэта остается практически не изученной областью.
Главным объектом исследования религиозной лирики Верлена является книга «Мудрость» как ее квинтэссенция, о которой многие литературоведы упоминают, но работ, посвященных отдельно ей, очень мало (пожалуй, основные – это J. Robichez «Verlaine entre Rimbaud et Dieu. Romances sans Paroles. Sagesse»; «La petite musique de Verlaine. Romances sans paroles. Sagesse»), и они не ставят целью выделение религиозных образов, мотивов и категорий в книге поэта.
Поэтический сборник «Мудрость», «известнейшая и, может быть, лучшая книга» [1, с. 64] поэта, писался Верленом в 1873-1874 годах, во время его тюремного заключения, где произошло новое, в отличие от изначального детского, глубокое и осознанное обращение Поля Верлена к Богу и католической вере. Исходя из этого, «Мудрость» заключает в себе осмысление поэтом себя в этом мире, предпринятое в результате изменения его мировосприятия, мировоззрения, и осуществляющееся в русле обретенной глубокой и пылкой веры в Бога, в русле христианских истин и категорий.
Композиционно данная книга имеет трехчастное деление: в первой представлено размышление Верлена о христианских ценностях, заповедях, добродетелях, осознание им собственной греховности и раскаяние; во второй – выстраивание личных взаимоотношений с Богом; в третьей – «состояние души, вновь обретшей веру» [2, с. 147].
Эти части объединяются между собой личностным началом – для Верлена главное не отвлеченно понять христианские категории и заповеди, а пропустить их через себя, обрести веру не в общем, «для всех», а «для себя», выстроив личные взаимоотношения с Богом.
Также для всех частей книги характерен «созерцательный» настрой» – сборник «Мудрость» представляет собой размышление, осмысление, восприятие, при этом «созерцательность» не является синонимом отстранения или пассивности, а, скорее, воплощается как желание достигнуть покоя, умиротворения и блаженства в Боге, что обусловлено уже самим названием: «мудрость» – это отказ от суетности, проникновение в глубинную сущность вещей; проповедническим характером сборника, где «проповедь» выступает как наставление в первую очередь себе («И нужно сейчас, чтобы ты миновал эти двери» [2, с. 39], «Ты иди по дороге своей без боязни! По прямому пути – по которому надо лишь только подняться» [2, с. 91] и др.).
Расположение трех частей книги «Мудрость», носящее характер последовательного движения, позволяет говорить о том, что они представляют собой вертикальный «путь веры», получающий функционирование и конкретное обозначение как «путь мудрости». Главной для этого «пути», уже исходя из его названия, выступает категория «мудрость», представленная в книге Верлена «Мудрость» в трех своих ипостасях – это «мудрость людская», «простая» и «Высшая мудрость».
«Мудрость людская» как первый и низший аспект категории «мудрости» в целом раскрывается главным образом в 1 части сборника, появляясь в связи с «миром людей» и «людской правдой». «Людская мудрость» сочетает в себе в себе злобу против мира и других людей («надо злым оставаться» [2, с. 33]), безразличие к чужим бедам и горестям, притворство («людская мудрость», ведущая диалог с героем, советует ему: «надень на себя безразличия маску, Где прячутся неутоленные ненависть, злоба» [2, с. 33]), самооправдание и снятие с себя вины и ответственности за свое «прошлое», переложение ее на «несправедливый» мир и на других людей, не сумевших увидеть и оценить твои «простодушие», «доверчивость»: «Наказана славно невинность нелегкая эта? Что скажешь? Мужчина суров, ну а женщина? Кто же Пил слезы твои?» [2, с. 31].
«Людская мудрость» говорит герою: «Чтобы не быть в дураках, надо злым оставаться» [2, с. 31], в переводе В. Брюсова – «злом за зло платить» [1, с. 148]. Этот совет – аллюзия на библейскую цитату: «око за око, зуб за зуб», которой противопоставлены слова Христа: «Вы слышали, что сказано: око за око, зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф, 5:38-39). Таким образом, «людской мудрости» противостоят милость и прощение Бога, христианские заповеди. Данным противопоставлением подтверждается ложность «людской мудрости», ее обманчивость и греховность – она является плодом себялюбия, самооправдания и гордыни.
Антитезами «людской мудрости» являются «мудрость простая» и «Высшая Мудрость», а также ей противостоят: как «злобе» – «доброта» («что остается всегда <…> доброта это все, а не злоба» [2, с. 35]), как гордыне и себялюбию – раскаяние и самоуничижение («Коль чувствую я, что наказан, - то должен таким оставаться» [2, с. 35]); как утверждению «злобы мира» – «зло, которое я сделал» [2, с. 35], т.е. как снятию вины и ответственности с себя и переложению ее на мир – осознание личной вины и собственного греха; и в целом ей противопоставлена христианские добродетели и Истина. «Людская мудрость» воспринимается как «мудрость» и является таковой для «людского мира», но сам же «путь мудрости» может начаться лишь после ее преодоления, после осознания ее ложности и отказа от нее, поскольку она принадлежит «греху», в отличие от истинной, подлинной «мудрости», принадлежащей «пути веры» – таковы «простая» и «Высшая мудрость».
«Простая» и «Высшая мудрость» связаны между собой тем, что обе являются выражением истинной мудрости: первая – это мудрость, соотносимая с человеком и доступная ему в процессе следования «пути веры», а вторая – мудрость, принадлежащая горнему миру, связанная с образом Богоматери. Как следствие, данные ипостаси категории «мудрости», проявляются главным образом в 3 части книги как отражение погружения Верлена в католическую веру.
«Простая мудрость» только в одном стихотворении 1 части называется прямо: «Завидую я мудрости простой Луи Расина» [2, с. 51], а в дальнейшем – сначала в данном стихотворении, а затем в 3 части сборника она раскрывается через то, что она в себя включает – через качества, ее характеризующие. В данном стихотворении называются «искренность» и «простота»: «Когда поэт, ученый искренне и просто С усердьем новичков объединялись и на мессе помогали, пели на богослуженьях» [2, с. 51]. К этому добавляются далее: «вера и надежда» («Нам, кто как раз лишь верить может в Бога И возлагает упованье на надежду» [2, с. 55]), «доброта» («что есть доброта – это вся наша жизнь здесь» [2, с. 77]), «кротость» («И от кротости всей сам ты сделайся мягче» [2, с. 91]), «простодушие («Как дитя простодушный, по склону взбирайся» [2, с. 91]), «молчание к миру» [2, с. 117], которое воспринимается как охранение Божественной Истины от мира суеты, лжи и неистинности, оберегание «божественной тайны»: «Даруй же им молчание, любовь даруй им к тайне» [2, с. 119].
Кроме того, «молчание» – это отказ от пустословия, и в более широком смысле – от слов вообще: Бог уже сказал все, что необходимо было услышать человеку, дав ему в Библии и затем Евангелии Свое Слово, а все остальные слова (т.е. все человеческие слова) пусты, ведь они не выражают истины, а только затемняют ее, пытаясь облечь изначально нематериальное, то, что может быть воспринято и постигнуто только душой, «внутренними» зрением и слухом, во внешнюю, проявленную, материальную (вербальную) оболочку.
Следовательно, «простая мудрость» включает в себя на уровне христианских добродетелей «веру, надежду и любовь», а также приобретение таких качеств, как «простота», «кротость» и «смирение», «чистота», «искренность». «Простота», «чистота» души и «искренность» ассоциируются с образом ребенка и отсылают к словам Христа: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф, 18:3-4), а также: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф, 5:8).
Кроме этого, заглавие книги – «Мудрость» – иногда переводится как «Смиренномудрие», что вносит еще один аспект в характеристику категории «мудрости», указывая на соединение «мудрости» и «смирения», которое, следовательно, истинная мудрость в себе несет. О «смирении» Верлен часто говорит в своей книге: «Спаси Ты от гнева дитя, о Господь всех смиренных!» [2, с. 41], «Не соблазнитесь в достиженье чрезмерном Вдали от мудрого и крепкого смиренья» [2, с. 59], «Я молюсь о смиренье» [2, с. 89], «О Смирение, кротостью нежной Ороси ты мое милосердие» [2, с. 99], «Заверши одиссею Ты в своем покаянье От смиренных страданий Среди мыслей смиренных» [2, с. 161] и др. Соединение «мудрости» и «смирения» («кротости») – не только в заглавии, но и во всей книге в целом содержит в себе аллюзию на наставление Христа апостолам: «Будьте мудры, как змеи, и кротки, как голуби» (Мф, 10:16).
Помимо «простой мудрости», есть также «Высшая Мудрость», которую Верлен соотносит с образом Богоматери: «Я хочу размышлять лишь о Матери нашей Марии, Высшей мудрости в Ней основанье» [2, с. 115], что соответствует учению о Софии как Высшей Божественной Премудрости в христианской традиции (в католичестве «личный облик Софии» отождествляется с образом Девы Марии [4]). Образ Богоматери очень значим для Верлена: он остро ощущает Ее любовь и заботу о себе, Ее помощь и защиту, обращая к Ней такие строки: «Я хочу все сильнее любить только Матерь Марию», «Я о кротости сердца молил, о служенье усердном, И Она мне позволила все это взять благосклонно» [2, с. 113]. Конечно, поэт говорит и том, что Богоматерь – это совершенная Мать, любящая всех своих детей («Она также всей Франции Мать и ее утешенье» [2, с. 115]), но он чувствует Ее связь лично с ним, связь, ощущаемую не столько прямо, сколько на подсознательном уровне как вручение вторым именем Мари (Поль Мари Верлен) покровительству Девы Марии: «Что, Тебя полюбив, я не смог бы прекрасного сделать, Полюбив Тебя лишь любовью единой» [2, с. 115].
Следовательно, «Высшая Мудрость», «источником» [2, с. 115] которой является Дева Мария, воспринимается прежде всего как Любовь, – вечная, истинная, абсолютная, чистая и светлая, жертвенная и Божественная – а также как милосердие, прощение, защита и покровительство всякому, в них нуждающемуся. Воплощением этой Любви и совершенства является Богоматерь. Таким образом, «Высшая Мудрость» соотносится с миром горним, и ее достижение недоступно земному человеку, однако приблизиться к ней возможно через обретаемую на «пути веры» другую форму мудрости – «простую мудрость», являющуюся отражением «Высшей Мудрости» как истинной и подлинной в земной жизни человека.
Таким образом, категория «мудрость» представлена в религиозной лирике Поля Верлена в трояком аспекте – как «мудрость людская» (неподлинная, ненастоящая), «простая» (истинная и доступная человеку) и «Высшая мудрость» (связанная с образом Богоматери), что позволяет говорить во-первых, о ее многомерности, во-вторых – о связи с Божьим миром и его ценностями и их выражении (и заключении в себе). Таково значение данной категории в религиозной лирике Поля Верлена.
Библиографический список:
1. Брюсов, В. П. Верлен. Биографический очерк / В. Брюсов // Верлен П. Собрание стихов / Пер. с франц. и биограф. очерк В. Брюсова. – Минск: Харвест, М.: АСТ, 2001. – С. 16-98.
2. Верлен П. Мудрость / П. Верлен; Пер. с фр. Е.П. Тимошкиной. – М.: ОГИ, 2004. На французском языке с параллельным русским текстом.
3. Георгий Косиков. Поль Верлен (1844-1896) // Верлен П. Три сборника стихов / Verlaine P. Trois recueils de poésies / Сост., вступ. ст. Г.К. Косикова. – М.: Радуга, 2005. – С. 5-10.
4. Фромм Э. Догмат о Христе / Э. Фромм. // [http:// www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Psihol/Fromm/dogmat.php].
5. Malignon J. Verlaine P. / J. Malignon // Dictionnaire des ecrivans francais. Vol.2. – Paris, 1995. – P. 321-327.
