В статье авторы пытаются определить представленность оценочных понятий в уголовно-правовой литературе Древней Руси, выявить их проблемы применения и использования на практике.
Ключевые слова: оценочные понятия, оценочное слово, уголовное законодательство, Русская Правда, оценочность, разбой, Судебник, лихое дело, коромолник, крамола, церковный тать, посул, бесчестие.
Исследование оценочных терминов и понятий на современном этапе развития уголовного законодательства невозможно без соответствующих знаний об истории возникновения и развития оценочных категорий в отечественной уголовно-правовой литературе. Ведь без познания исторического развития права невозможно изучать современное право, которое в большей степени является продуктом исторических условий и воздействия права прошлого. Поэтому так важно знать исторический аспект, прежде чем перейти к исследованию оценочных понятий и терминов в современном уголовном законодательстве.
Обратившись к истории, станет понятно, что исследование проблемы оценочных понятий в отечественной уголовно-правовой литературе имеет довольно позднее происхождение. Однако следует отметить, что это не будет являться свидетельством отсутствия практики их законодательного использования в русских исторических памятниках уголовного права.
Так, выдающийся русский учёный-криминалист Н. С. Таганцев указывал в своих трудах важность исторического толкования, потому что для изучения какого-либо юридического института, существующего в данное время, как и для его правильного уяснения, важно проследить его историческую судьбу, и те видоизменения, которым подвергалось оно в своем историческом развитии [1, с. 206].
Поэтому, изучая сущность оценочных понятий, их правовую природу, необходимо, соотносить уголовно-правовое явление с теми чертами и смыслом всего текста юридического документа, которые были предопределены особенностями конкретного исторического периода.
Одним из ранних памятников истории русского права является «Русская Правда». «Русская Правда» — это нормативно-правовой сборник всех законов Древней Руси, куда входили правовые нормы, существовавшие в 10–11 веках. Нужно сказать, что уникальность «Русской Правды» состоит в том, что она стала первым нормативно-правовым документом Древней Руси, и объединила в себе все старые нормативно-правовые акты и законы.
Если обратиться к тексту «Русской Правды», то можно обнаружить, что примерно 30 из 43 статей посвящены регулированию уголовно-правовых отношений, несмотря на то, что в её редакции не было разделения на уголовные и гражданские правонарушения [2].
В «Русской Правде» оценочных признаков, как таковых не было обнаружено, ввиду сложности его перевода и осознания смысла текста, написанного на древнерусском языке, где чрезвычайная аморфность и расплывчатость формулировок, которые выражали сущность юридических норм того времени, сделали затруднительным определение самой категории оценки, как таковой в данном правовом документе.
Что же касается тех оценочных понятий, которые всё-таки были найдены в «Русской Правде», то их оценочность (с учётом юридического текста, его смысловой нагрузки), как выяснилось, не представляет интереса для исследования в рамках настоящей работы.
Например, в тексте сборника «Русской Правды» присутствует оценочное слово «разбой». Но, что именно включает в своё определение данное понятие (его оценочные признаки) невозможно определить, исходя из написанного в древнерусском документе текста. Необходимо отметить, что использование таких оценочных категорий, как «разбой», следует расценивать как свидетельство неразвитости правового сознания того периода времени, находившего своё отражение в стилистических и лексических особенностях древнерусского языка.
Поэтому предусмотренные текстом «Русской Правды» незначительные найденные в тексте оценочные понятия, по сути, таковыми не являются, так как они лишь служат своеобразным свидетельством несовершенства законодательной техники древнерусского периода.
Следующим шагом на пути формирования русского уголовного законодательства стало принятие в 1497 г. Судебника «княжеского» и впоследствии Судебника «царского» 1550 г. [3].
Необходимо отметить, что Судебники 15–16 веков, как и изданные до них Новгородская и Псковская судные грамоты, преимущественно рассматривали процессуальные вопросы. Вследствие этого и объясняется столь незначительная доля статей, регулирующих вопросы преступления и наказания в текстах рассматриваемых юридических памятников в целом. Так, по подсчетам учёных С. В. Юшкова и Л. В. Черепнина в Судебнике «княжеском» 1497 г. 7 статей из 68 посвящены уголовному праву, а в Судебнике 1550 г. — 28 из 100 статей [4, с. 135].
Проанализировав статьи «княжеского» Судебника 1497 г. на предмет использования в них оценочных понятий, были обнаружены интересные формулировки. Так, статья 8 анализируемого Судебника закрепляет новые составы преступлений, обозначая один из них «лихим делом». Данная формулировка была введена в своё время законодателем скорее всего специально, так как предполагала уже наличие оценочного признака. В статье высказывается мысль, что в борьбе со своими противниками под это понятие теперь можно было подвести любое деяние, приносившее вред всему господствующему строю в целом, тем самым нарушая его интересы или посягая на установившийся в государстве порядок [5].
Определённо «лихим человеком» мог стать любой, кто хотя бы сочувствовал угнетению простого народа, но при этом не совершал никакого конкретного деяния. В силу этого такой человек являлся лицом опасным для господствующего класса. Виновность оговорённого подтверждалась не представлением доказательств, а крестным целованием (присягой) оговаривающих, о чём свидетельствовало применение следственной формы расследования наиболее опасных деяний. Дела начинались, исходя из вышеприведённой статьи «Судебника» не только по иску частного лица, но, в основном, вследствие довода (обвинения).
Подобным образом могут быть подвергнуты анализу такие оценочные понятия, как «коромолник», «церковный тать», содержащиеся в статье 9 Судебника 1497 г.
В «Обзоре истории русского права» М. Ф. Владимирского-Буданова, где учёный изучал древнерусские судебники 15–16 вв., дано определение понятия «крамола», что означало верховную измену (хотя крамольниками иногда назывались и ябедники). Это относилось к числу политических преступлений.
По мере усиления противостояния с великокняжеской властью бояре стали прибегать к заговорам и прямой измене, а также другим действиям, направленным против государственного строя, как и жизни самого великого князя. Следовательно, «крамольник», покушавшийся на государя и государственный строй, нёс наказание даже за голый умысел [6, с. 289]. Несомненно, что крамолу также инкриминировали всем низам феодального общества, что вступали в открытое противостояние против господствующего строя. Церковным же «татем» выступало любое лицо, так или иначе нарушившее права и интересы церкви,
Таким образом, видно, что проанализированные понятия имеют чрезвычайно широкие формулировки, которые позволяют отнести к обозначаемым ими понятиям неограниченное количество явлений. Данное явление Судебника 1497 г. широко применялось и использовалось господствующим классом с целью максимальной защиты своих интересов.
В Судебнике 1550 г. продолжается отмеченная тенденция. В статьях 1, 3, 7, 24–26, 32 и других наглядно это видно. Так, в статье 1 и 32 говорится о «посуле».
Под «посулом», как свидетельством, подтверждающим коррумпированность власти следует, видимо, понимать — взятку. Но никакой, хотя бы относительной конкретизации данное оценочное понятие так и не получило в Судебнике, а следовательно, имело возможность включать в своё содержание огромное количество признаков, отражающих разные по характеру предметы и явления. Расплывчатость формулировки и нечёткое обозначение признаков, указывающих на прямое понятие этого явления, а именно взятки, как противозаконного нарушения, давали возможность органам власти на Древней Руси трактовать данные статьи по своему усмотрению.
В статье 25 Судебника 1550 года находим такое понятие, как «бесчестие». Но в статье нет как такового чёткого определения понятия «бесчестие» или классифицирующих его признаков. Но определённо чётко говорится, что за «бесчестие» предлагается наказывать людей, совершивших хищение в совокупности с насильственными действиями.
Так 26 статья Судебника 1550 г. предусматривает нанесение «бесчестия» в качестве преступления, но ответственность уже подразделяет в зависимости от сословно-классовой принадлежности лица, ему подвергнувшегося. Например, если данный вид преступления был совершён против детей боярских, то в качестве наказания применяется плата в зависимости от их жалования. Но, если нанесение «бесчестия» было совершенно против крестьянина, то выплата составляла — рубль. Отсюда отчётливо видно, как несправедливо применялось наказание по отношению к разным сословиям на Руси, что прямо было прописано в исследуемом Судебнике.
Очевидно, что практика того времени сформировала и определённое представление о «бесчестии», понимая под ним оскорбительные по своему характеру действия, что, как подтверждает древнерусское законодательство, выработало устойчивые правила и порядок назначения видов и мер наказания. Однако в данный исторический период существовала и государственная традиция, устанавливающая различного рода права и привилегии в зависимости от сословно-классовой принадлежности человека, что подтверждается статьёй 26 Судебника 1550 г.
Приведённые примеры из статей Судебников ясно показывают нефиксированность содержания оценочных понятий, что как нельзя лучше позволяло охватывать объёмом оценочного понятия огромную массу признаков того или иного предмета, явления и создавать тем самым угрозу произвола со стороны правоприменительных органов. Таким образом, в Судебниках 1497 и 1450-х годов можно чётко наблюдать специальное законодательное использование оценочных терминов при формировании уголовно-правовых норм, где они были с этой целью минимально конкретизированы.
Литература:
1. Таганцев Н. С. Русское уголовное право в 2 ч. Часть 2. — Москва: Издательство Юрайт, 2019. — 446 с.
2. Чистяков О. И. Российское законодательство Х-ХХ веков. Законодательство Древней Руси. — М.: Юридическая литература, 1984. — С. 47–49.
3. Рогачевский А. Л. О публикации источников по истории государства и права. — М.: Правоведение, 1999. — С. 16–29
4. Бушуев С. В., Миронов Г. Е. История государства Российского: Ист.-библиогр. очерки. [Науч.-попул. изд.] / Гос. б‑ка СССР им. В. И. Ленина. — М.: Кн. палата, 1991. — Кн. 1: IX—XVI вв. — 544 с.
5. Федорова А. Н. Эволюция понятия «правонарушение» в период XV—XVII вв. // Вектор науки ТГУ. № 3 (6), 2011. — С. 93.
6. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. —Киев: Издание книгопродавца Н. Я. Оглоблина, 1909. — 699 c.
