В данной работе рассматривается понятие рассудка в качестве формы мышления в философии Иммануила Канта (1724–1804). Главным образом эта работа ссылается на фундаментальный труд Канта «Критика чистого разума», вышедший в 1781 году.
Ключевые слова: Кант, чистый разум, мир, рассудочный синтез, чувственный синтез, разум.
Философия Иммануила Канта формировалась в особое время, на грани эпох Просвещения и романтизма, время физической и рациональной определенности Вселенной, представлявшейся и художникам, и ученым той эпохи сложным и совершенным часовым механизмом. Но фундаментальная работа Канта с показательным названием «Критика чистого разума» стала настоящей революцией в мире философии — она подрывала «онтологические аргументы объекта и субъекта», разводила «...по разные стороны феномен и ноумен (прим. — вещь в себе)», «…виделась как важнейшая веха на пути освобождения человеческого рассудка от инерции старой метафизики и некритически принятой онтологии — как инерциально сохранившейся с периода «традиционного общества», так и накопившейся в ходе ошибок при разработке философских основ Нового времени» [1, с. 307–308].
Кант обозначил девиз Просвещения следующим образом: «Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом!» [1, с. 13], однако за этой простой формулировкой скрывались весьма неожиданные парадоксы. Главный из этих парадоксов заключался в том, что человеческий рассудок, на который до Канта и возлагали надежды, является лишь низшей ступенью разума, применение которого ограничивается сферой опыта.
По Канту план того, как нужно «обработать» поле чистой философии, состоял в решении четырёх задач:
1) задача метафизическая (что я могу знать?);
2) задача моральная (что я должен делать?);
3) задача религиозная (на что я смею надеяться?);
4) и наконец, задача антропологическая (что такое человек?) [8, с. 366–403].
Как известно, «…философия началась с удивления» [3, с. 7]. Это удивление не было свойственно архаическому обществу, основанному на сакральном, мифологическом понимании мира, мира, в котором не было никакого дуализма и никаких проблем в научном понимании этого слова. Именно философия обозначила некие проблемы и тайны бытия, из которых, надо сказать, и сформировались как и традиционная религия в качестве достаточно категоричного учения о надприродном идеале (едином конкретном Боге), так и эмпирическая наука, возможная лишь при учитывании тех же идеальных категорий, введенных философией (идеального сознания, познания, свободы, бытия и т. д.).
Революционность Канта заключалась в том, что он отвергал догматический способ познания (то есть безграничную веру в человеческий разум) и считал, что вместо него нужно взять за основу метод критического философствования. Сущность этого метода изначально должна заключаться в исследовании самого разума и его границ, а лишь затем — тех идеальных категорий, которые вводит этот разум в поле философии.
В «Критике чистого разума» [2, с. 736] исходной проблемой для Канта является вопрос «Как возможно чистое знание?» («чистое» знание означает «неэмпирическое», априорное или внеопытное знание). В сущности, Кант первым указал на то, что для обоснования возможности знания следует исходить из того, что не наши познавательные способности соответствуют миру, а мир должен сообразовываться с нашими способностями, чтобы вообще могло состояться познание. Иначе говоря, наше сознание не просто пассивно постигает мир как он есть, а наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, то есть разум является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте.
«Что такое опыт?» Опыт, по сути, представляет собой синтез чувственного содержания («материи»), которое даётся миром (вещью в себе) и той субъективной формы, в которой эта материя (ощущения) постигается сознанием. Кант различает мир как он есть сам по себе (то есть вне формирующей деятельности разума) и мир как он дан в явлении, то есть в опыте. Именно поэтому Кант и определяет опыт как синтетическое целое материи и формы, который по необходимости становится чем-то только субъективным.
«Чем характерен опыт?» Тем, что в нем выделяются два уровня активности субъекта — априорные формы чувства (чувственный синтез) и категории рассудка (рассудочный синтез).
Априорные формы чувства отражают пространство и время. В созерцании чувственные данные осознаются нами в формах пространства и времени, и тем самым опыт чувства становится чем-то необходимым и всеобщим. Это и есть чувственный синтез. В качестве примера чистой, априорной науки Кант приводит теоретическую математику: она основана на чистом созерцании пространства и времени, чистое созерцание пространства является основой геометрии, чистое созерцание времени основой арифметики («числовой ряд предполагает наличие счёта, а условием для счёта является время») [4, с. 47].
Благодаря категориям рассудка, а именно рассудочному синтезу связываются данности созерцания. Рассудок изначально имеет дело с априорными категориями, которые суть «формы мышления». Необходимый для знания рассудочный синтез есть синтез ощущений и их априорных форм (пространства и времени) с априорными категориями рассудка. Отсюда вывод Канта: «Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить» [4, с. 52].
Таким образом, познание достигается путём соединения созерцаний и понятий (категорий) и представляет собой априорное упорядочение явлений, выражающееся в конструировании предметов на основе ощущений. Конечное же знание даётся путём синтеза категорий и наблюдений. При этом Кант убедительно доказывал, что наше знание о мире не является пассивным отображением реальности, а возникает благодаря озарению — закономерному результату активной творческой деятельности и бессознательной продуктивной силы воображения.
Все вышеизложенное — есть кантовское понимание эмпирического (опытного) применения рассудка. Далее возникает вопрос возможности чистого применения разума (напоминаю что рассудок, по Канту есть лишь низшая ступень разума, применение которой ограничивается сферой опыта). Но говоря о чистом применении разума, ученый сталкивается с серьёзной проблемой: проблемой метафизики. Кант констатирует — как бы настойчиво не пытался наш разум получить однозначные ответы на глубинные философские вопросы, он всегда ввергает себя в противоречия, всегда, выходя за пределы опыта, он «запутывается» в паралогизмах и антиномиях (противоречиях, каждое из утверждений которых одинаково обосновано). Иначе говоря, разум не может иметь трансцендентного применения, которое позволило бы ему достигать теоретического знания о вещах в себе. Поэтому по Канту разум, в самом узком смысле, являет собой противоположность оперирующему категориями рассудку и может иметь только регулятивное значение: быть регулятором движения мысли к целям систематического единства, давать систему принципов, которым должно удовлетворять всякое знание. [2, с. 736]
Поэтому, согласно Канту, всякая будущая метафизика, которая хочет быть наукой, обязана принимать во внимание выводы его критики чистого разума. И действительно, «...все попытки (в первую очередь, Гегеля) преодолеть Канта оканчивались крахом, и все, кто хотел идти по пути философии Нового времени вперед, вынужден был принимать лозунг «Назад к Канту!» [1, с. 349].
Кант критиковал предшествующую ему метафизику за ее умозрительность, за то, что она имела дело с содержательно ограниченными сферами и в то же время не знала правильного пути познания этих сфер, она только постулировала Бога, бессмертие души, целостность мира, наивно полагая, что их можно постичь так же, как постигаются предметы реальной действительности. Кант полагал, что метафизика возможна как систематическое знание, но сам он ограничился лишь анализом тех противоречий, в которые впадает мысль, пытаясь разрешить основные метафизические проблемы. Так что мы видим, что Кант не только предоставил внушительную критику чистого разума, но и одним из первых разграничил метафизику и естествознание, показав коренное различие предметов этих дисциплин.
Один из немногих философов, сумевших не проигнорировать Канта, а развить его философию в новое качество, был Мартин Хайдеггер [7, с. 18]. И он обозначил метафизику как пространство исторического свершения, пространство, в котором судьбой становится то, что сверхчувственный мир, идеи, Бог, нравственные законы, авторитет разума, прогресс, счастье большинства, культура, цивилизация утрачивают присущую им силу созидания и начинают ничтожествовать. Хайдеггер, переосмысляя Канта и соглашаясь с Ницше [5, с. 873], считал, что метафизика должна быть преодолена, что необходимо перестать смотреть на наш мир как на проходной двор и некую потусторонность, нужно искать действительные бытийные основы человеческого существования.
Так вот, эти самые основы нельзя рассматривать вне критики чистого разума, иными словами «...на основании чисто рассудочных заключений обосновать самостоятельное бытие субъекта и объекта, т. е. их субстанциальность, невозможно. Мы не можем ничего определенного сказать ни о бытии субъекта, ни о бытии объекта — они остаются вещами-в-себе. Мы знаем только, что они должны были бы быть (номинально), поэтому мы и допускаем, что ни есть. Но это их бытие является логическим утверждением (существует как ноумен в логической структуре мышления), подтвержденным феноменологически — с помощью опыта. Но ни логическое заключение, ни чувственный опыт не могут, по Канту, выступать в качестве фундаментального и окончательного онтологического аргумента. Следовательно, заключает Кант, то, что по-настоящему существует — это мышление, чистый разум, и это является несомненным и доказанным. А все остальное вытекает из его постулатов и присущих ему закономерностей» [1, с. 509].
Таким образом, критика чистого разума Канта сводится к следующим постулатам, которые не может проигнорировать современная философия:
1) Проблема Канта. Нельзя познать онтологическую субстанциальность, как субъекта, так и объекта лишь из структур рассудка;
3) Феномен Канта. Субъект и объект существуют как ноумены (вещи в себе) и как феномены. И если в качестве феноменов их бытие очевидно, то доказать их бытие в качестве ноуменов разум не в состоянии;
2) Решение Канта. Данная проблема способна разрешиться лишь в обращении к волевому моральному началу, составляющему основу практического разума. Именно эта мысль и получила свое активное развитие в философии Хайдеггера.
Таким образом, Кант сходил не из того, что наше сознание просто пассивно постигает мир как он есть, а наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, то есть разум является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте.
Опыт, по Канту, представляет собой синтез чувственного содержания («материи»), которое даётся миром (вещью в себе) и той субъективной формы, в которой эта материя (ощущения) постигается сознанием. Опыт характерен тем, что в нем выделяются два уровня активности субъекта — априорные формы чувства (чувственный синтез) и категории рассудка (рассудочный синтез). Чувственный синтез есть чистое созерцание пространства и времени, а синтез рассудочный есть синтез ощущений и их априорных форм (пространства и времени) с априорными категориями рассудка. Отсюда следует вывод Канта о том, что без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить.
Таково кантовское понимание эмпирического (опытного) применения рассудка. Но рассудок, по Канту есть лишь низшая ступень разума, применение которой ограничивается сферой опыта. Говоря же о чистом применении разума, мы сталкиваемся проблемой метафизики — как бы настойчиво не пытался наш разум получить однозначные ответы на глубинные философские вопросы, он всегда ввергает себя в противоречия. Иначе говоря, разум не может иметь трансцендентного применения, которое позволило бы ему достигать теоретического знания о вещи в себе — о мире как о данности.
И проблема Канта заключается в том, что и субъект и объект существуют как ноумены (вещи в себе) и как феномены. И если в качестве феноменов их бытие очевидно, то доказать их бытие в качестве ноуменов разум не в состоянии, нельзя познать онтологическую субстанциальность как субъекта, так и объекта лишь из структур рассудка.
Данная проблема способна разрешиться лишь в обращении к волевому моральному началу, составляющему основу практического разума. Но для понимания сущности этого волевого начала необходимо вновь и вновь возвращаться к критике чистого разума и к тем философам, которые не ставили перед собой цель «обойти» кантовские парадоксы, а решить их, или, хотя бы, придать им новое качество.
Литература:
- Дугин А. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли. — М.: «Евразийское движение», 2009.
- Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н. Лосского сверен и отредактирован Ц. Г. Арзаканяном и М. И. Иткиным; Примеч. Ц. Г. Арзаканяна. — М.: Эксмо, 2007.
- Мамардашвили М. К. Необходимость себя / Доклады, статьи, философские заметки // М. Мамардашвили. — М: Азбука-Классика, 2001. — 195 c.
- Нарский И. С. Иммануил Кант // Серия: Мыслители прошлого. — М.: Мысль, 1976.
- Ницше Ф. Воля к власти. — М.: Культурная революция, 2005.
- Хайдеггер М. Преодоление метафизики. Издание: Бытие и время. — М.: Республика, 1993.
- Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. Пер. с нем. / Перевод, послесловие О. В. Никифорова. М.: Издательство «Логос» 1997. –
- Kant Imm. Briefwechsel. — Munchen: Bei Georg Muller, 1912. — Т. II.
