На сегодняшний день в контексте международных политических процессов происходят коренные перемены. Особенно отчетливо это заметно в таком бурно развивающемся регионе, как Северо-Восточная Азия. Здесь соприкасаются интересы таких стран как Россия и Южная Корея. Этот регион играет ведущую роль в мировой политике, экономике и торговле. Вместе с тем, здесь сохраняются проблематичные и обоюдоострые вопросы, ждущие своего решения сложные и запутанные международно-правовые конфликты.
Среди них конфликт на Корейском полуострове между двумя корейскими государствами. Но появилась надежда на мирное объединение корейской нации. Состоялись первые встречи, контакты лидеров Юга и Севера, возобновился мирный процесс урегулирования ситуации в этом взрывоопасном регионе.
Активную роль в этих процессам уверенно играет Российская Федерация, авторитет которой значителен как на Юге, так и на Севере Корейского полуострова. Большинство вопросов, так или иначе, сводится к общей теме межкорейского урегулирования и роли в нем России, которая рассматривается как хороший посредник и партнер. Вместе с тем, российскому руководству представляется, что главную роль в урегулировании на полуострове должны играть сами корейцы. И это главное в позиции РФ по корейской проблеме.
Особый интерес для автора статьи представляет исследование проблемы политических процессов Кореи в свете усилий и позиции России, ее политики в данном направлении.
Контраст между демократизацией в Республике Корея и России, казалось бы, очевиден. С одной стороны, в Корее - классическая диктатура, опирающаяся на массированную помощь извне (американскую прежде всего) и осуществляющая эффективную авторитарную модернизацию.
Экономический успех (в соответствии с классическими политологическими схемами создавший прослойку среднего класса, но в гораздо меньшей степени, сказавшийся на улучшении положения трудящихся масс) способствует здесь созданию коалиции, выступающей за постепенную либерализацию режима [1, с.17].
Таким образом, сравнительная методология в политической науке предполагает выявление элементов сходства и различия - в том числе и между различными вариантами поставторитарной и посттоталитарной трансформации. Вопрос лишь в том, какие постоянные и переменные факторы выделяются в ходе этого сравнения. В данном случае, как представляется, можно выделить как минимум следующие (объективные и субъективные) факторы, которые в той или иной степени работают применительно к Корее и России:
- во-первых, нормативное отношение к демократии как к декларируемому (путь даже на практике и редко реализуемому) идеалу и цели предполагаемых общественных преобразований;
-во-вторых, связанная с этим растущая массовая притягательность демократических моделей и образцов как результат широких культурных влияний, в том числе под воздействием западной массовой культуры;
- в-третьих, реальное расширение (пусть непоследовательное и прерываемое) демократических прав и свобод и экспериментирование с демократическими институтами и процедурами.
Контраст между демократизацией в Республике Корея и России, казалось бы, очевиден. С одной стороны, в Корее - классическая диктатура, опирающаяся на массированную помощь извне (американскую прежде всего) и осуществляющая эффективную авторитарную модернизацию (кстати, в условиях жестокого двухполярного противостояния в общем контексте «холодной войны») [2, с.33].
Уже эти обстоятельства позволяют ставить вопрос, по крайней мере, об элементах частичного сходства между различными феноменами современной демократизации (в том числе в Корее и России), пусть и проистекающими из разных источников, но, в конечном счете, сливающимися в одну демократическую волну. Вместе с тем эти элементы сходства заставляют еще более пристально взглянуть и на различия между ними, поскольку только в сравнении тех и других мы можем рассчитывать на приращение знания об исследуемых процессах.
Сравнению может помочь включение в методологический арсенал анализа (в том числе применительно к сравнению общественно-политических трансформаций в Корее и России) понятия демократического транзита - в отличие от общеприменимого в транзитологии расширительного и как бы одновекторного понятия демократизации.
Еще раз хотелось бы повторить, что демократические транзиты - где бы то ни было - в Корее или России, или где-либо еще - по определению не означают гарантированного перехода к демократии и уж тем более консолидацию демократии. Это обозначение разнообразных процессов переходов от одного общественного и политического состояния к другому, причем в качестве конечного пункта движения (транзита) отнюдь не обязательно выступает демократия (полиархия) [6, с. 51].
Последнее развитие событий в Корее несколько по-новому ставит вопрос и о последовательности экономических и политических реформ. Сейчас складывается впечатление, что в корейском обществе все шире признается необходимость продвижения экономических реформ - но это невозможно без продолжения политических реформ. Это вообще ставит под вопрос казавшуюся предсказуемой последовательность - вначале авторитарная модернизация, а после - политическая демократизация.
Конфуцианство и обломки советской культуры (с примесью православия) - далеко не «культура гражданственности», на которой, согласно классической теории, вырастают демократические институты, и опирается этнос. Они - демократические институты - могут рождаться как процедуры, избираемые и навязываемые реформаторами. Вот, как представляется, один из важных выводов из сравнительного анализа корейского и российского феноменов демократизации [3, с.31].
Корейский и российский опыт заставляют пересмотреть и роль культурных факторов, которые, как мы подчеркнули выше, долгое время считались одним из важнейших структурных элементов демократизации.
Сравнение корейского и российского опыта вскрывает и особую роль государства в процессе демократического транзита, включая проведение экономических реформ.
Государство оказалось здесь важным механизмом запуска рыночных реформ. В России, насколько видно, этого еще не произошло.
Наконец, еще один вывод, вытекающий из сравнительного анализа двух моделей демократического транзита: только легитимное, демократически выстроенное и эффективное государство может получить поддержку населения (даже в случае экономических трудностей). Данные общественного мнения во многих странах, проходивших путь демократического транзита, показывают, что население готово проявлять экономическое терпение, когда верит демократическим институтам государства. В России этого тоже пока что нет.
Однако это такие переходы, которые осуществляются в контексте отмеченных нами выше - и в этом смысле общих - глобальных факторов (напомним: нормативное отношение к демократии и массовая притягательность демократических идеалов, экономическая неэффективность авторитаризма, практическое экспериментирование с демократическими институтами и процедурами, благоприятная для демократизации международная среда и др.) [4, с.18].
В целом изучение данного аспекта применительно к Республике Корея и Российской Федерации в некоторой степени является новым. Интерес во многом обусловлен сложностью, родственностью переживаемых сейчас обеими странами политических процессов.
Политический процесс в России представляет собой широкую палитру политических взаимодействий субъектов, носителей и институтов власти. Они действуют на основе тех ролей и функций, которые задаются системой культуры, традициями, конфессиональной средой, ментальностью общества, особенностями исторического развития, чертами психологического склада этносов и т. д. Обозначенные социальные переменные предполагают определенную интерпретацию политических ролей и функций, заметно отличающуюся от той, которая принята в современных демократиях. Поведение субъектов власти и властных институтов в России имеет иные логику и происхождение.
Особенность политического процесса в России состоит в нерасчлененности политики и экономики, социальных и личных отношений. Политика не отделена от других сфер жизни в силу незрелости институтов гражданского общества, которые должны ее ограничивать и контролировать.
Политический процесс в России характеризуется отсутствием консенсуса между участниками политической жизни. В России не было традиции консенсуса, и ее невозможно было укоренить за несколько лет реформ. Другая же причина конфликтности политического процесса кроется в различном понимании ценностей свободы и демократии у зарождающихся политических сил, а также в их неравных возможностях активного участия в реформаторском процессе и удовлетворения собственных интересов.
Новые политические силы, представляющие интересы зарождающегося класса предпринимателей, а также работников бюджетных сфер имели худшие стартовые позиции при переходе к рыночной экономике, чем, например, работники государственного аппарата, правящая элита, дельцы «теневой экономики». Различные условия старта формировали прямо противоположные устремления и цели этих политических сил. Для отстаивания разнородных политических целей и реализации своих требований политические силы (партии, движения, группы давления) используют широкий арсенал средств, включая незаконные (коррупцию, шантаж, подлог, насилие и т. д.).
Политический процесс в России состоит в его не структурированности и высокой степени совмещения и взаимозаменяемости политических ролей. Обманчиво кажущееся многообразие участников российской политической жизни, поскольку их реальная роль и политические функции достаточно ограниченны.
Общность или близость позиций России и Республики Корея по ключевым проблемам, стоящим сегодня перед международным сообществом. Характерной особенностью корейской модели развития политического процесса в отличие от европейских и латиноамериканских стран является ее глубокая укорененность в традиционных культурных ценностях, особый стиль личных и общественных отношений.
В последнее десятилетие Южная Корея стала политически расколотым обществом. Правда, экономические успехи и продолжающийся рост уровня жизни не очень-то способствуют жёсткой политической конфронтации, однако деление на два лагеря ощутимо.
Постоянное наблюдение за ходом политических процессов Республики Корея важно для России в связи с обеспечением безопасности в азиатско-тихоокеанском регионе, географическим соседством и геополитическим партнерством.
Сегодняшняя Южная Корея представляет собой переходное общественное состояние, противоречиво совмещающее в себе элементы как сословно-корпоративной организации общества, так и современной системы политического представительства. Соотношение между этими элементами не остается неизменным, оно постоянно меняется, что и создает динамику сложного, но все, же поступательного движения к развитым формам представительной демократии. Противоречивость бытия общества в полной мере отражается и на деятельности социальных сил и политических [7, с.16].
В целом можно говорить о том, что отношения между Россией и Республикой Корея развиваются конструктивно и по-партнерски.
Одним из важнейших политических процессов, который серьезно повлияет на положение регионов в мире, и, прежде всего в АТР, является процесс межкорейского диалога, направленный на объединение КНДР и Республики Корея в единое государство.
Этот диалог, получивший новое развитие в результате визита президента Республики Корея в Пхеньян летом 2003 года и подписания соответствующего соглашения между сторонами, дает возможность значительного ускорения процесса объединения Корей и более быстрого, чем ожидалось ранее, преодоления связанных с этим трудностей.
Развитие и укрепление межкорейского диалога является процессом многогранным и спорным, который затрагивает как чисто политические, так экономические и гуманитарные проблемы. Очевидно, что на каждом из этих этапов движение будет осуществляться в различных темпах. Не менее очевидно и то, что «процесс пошел», и изменить его ход практически невозможно. Сегодня можно попытаться спрогнозировать, что процесс объединения Корей в основном завершится примерно в 2012-15 годах. Чем определяются такие временные рамки?
Во-первых, межкорейский диалог приобрел устойчивый характер, и в результате предстоящего визита руководителя КНДР Ким Чен Ира в Республику Корея возможен значительный прогресс в отношениях двух стран, в том числе в плане «открытия» экономики КНДР.
Во-вторых, существует достаточно мощный внешний фактор в лице Китая, России, США, Японии и ряда других стран, объективно (прежде всего - политически) заинтересованных в корейском объединении. Северная Корея для ряда развитых государств относится к категории стран, представляющих (самим фактом наличия у нее ядерного потенциала и средств его доставки) угрозу мировому сообществу, поэтому ее объединение с Южной значительно сократит риски военно-политического характера.
В-третьих, в КНДР происходят изменения в идеологической сфере, которые трансформируют общественное сознание, устраняя образ врага в лице Юга. Воссоединение семей уже стало мощным фактором движения к скорейшему объединению.
Если говорить о роли Росси в данном вопросе, то следует подчеркнуть, что новая активность России на Корейском направлении отразилась и на ее подходе к межкорейскому диалогу. Позиция Москвы далеко ушла от давних советских времен, когда она безоговорочно, а затем с оговорками, поддерживали военные авантюры Пхеньяна. В своё время президент В.В. Путин, а на сегодняшний день президент Д.А. Медведев неоднократно отмечал, что Россия «оказывала, и будет оказывать содействие мировому урегулирование корейской проблемы» и «готова использовать потенциал отношений с Южной, и с Северной Кореей для содействия межкорейскому урегулированию».
Таким образом, несмотря на разноплановость сущности становления политических процессов в России и Корее усматривается некоторая схожесть тенденций становления упомянутых процессов.
Прослеживается не только общность сложности исторических предпосылок становления действующих политических процессов России и Республики Корея, но и расстановка действующих политических сил. Так же и уровни развития политических систем в исследуемых странах в некоторой степени схожи; у обоих акторов усматривается наличие сложного явления демократизации и ее становления.
-
- Литература:
Лукашук, И.И. Внешняя политика России и международное право. / И.И. Лукашук.- М.: Изд-во РАН, 2007.-С.90.
Ланьков, А.Корея: будни и праздники./А. Ланьков. - М.: Межд. отношения, 2003. – С.123.
Миронюк, М.Г Мир политической науки. Кн. 2. Персоналии: Путеводитель по научным биографиям и концепциям ста видных представителей политической мысли/М.Г. Миронюк.-М.: Просвещение, 2009.-С.101.
Democratization, the Theory of Development and Korean Exceptionalism. Paper for the Concurrent Session of the 17th World Congress of IPSA Organized by Institute of East and West Studies, Yonsei University, Hoover Institution, Stanford University// The Dong-A Ilbo. Co-sponsored by KOLON Group.-2010.- August.-Р. 18-19.
Jon, Huer Korea and U S.: two models of justice/ Huer Jon // Korea Herald.- 2007.-№12.-Р.11-12.
Воронцов, А. В. Россия и Корейский полуостров: современные реалии и перспективы /А.В.Воронцов.//Проблемы Дальнего Востока. 2009.-№ 3. - С. 48-55.
Кретов, Б.И. Политические процессы в России/Б.И.Кретов.// Социально-гуманитарные знания.-2008.-№5.-С.15-21.
Дробышев,Е. Корейская политика России требует корректировки/Е. Дробышев.// Проблемы Дальнего Востока.-2008.-№1.-С.18-24.
