В искусственном, неестественном Петербурге, в этом созданном вопреки природе городе, практически с момента его основания образовалась чёткая иерархическая структура, касающаяся всех сфер жизни: это и способ застройки города, казёнщина и бюрократия, связанные с наличием у Петербурга столичных функций, и множество государственных и административных зданий, и соблюдение множества ритуалов и чётко организованных действий (ношение форменной одежды, парады и т.д.). Одновременно с этим в общественном сознании горожан появляется интерес к городскому фольклору, к мистическим легендам о призраках и привидениях. Упоминания о петербургских призраках рано появляются в городском фольклоре. Их появление связывалось с предсказаниями о скором конце Петербурга. Метафизическая ирреальность, по мнению Н. Синдаловского, «каким-то невероятным образом уравновешивала и облегчала бремя повседневного реального существования» [2, с. 23].
Потусторонние обитатели настолько привычны для петербуржцев, что мистический налёт при их упоминании нивелируется, уступая место привычному, будничному восприятию призраков как атрибута города, ставшего неотъемлемым дополнением его богатой событиями истории, своеобразной визитной карточкой Петербурга. Так, ежевечерний маршрут героя романа И. Стогова пролегает через Спас-на-Крови и Михайловский замок, одни из самых мистических мест Петербурга. Повествуя об этом, герой не может не упомянуть о привидениях, населяющих эти архитектурные сооружения: «Замок был пуст, тёмен, тих. Внутри его притаились привидения. Здесь наверняка повсюду обитали привидения. В Михайловском замке, где убили Павла I, рядом со Спасом-на-Крови, где взорвали Павлова внука, чуть дальше по Фонтанке, на месте, где гомосексуалисты всадили контрольную пулю в голову Григорию Распутину и где сегодня расположено противное дорогое кафе.
Место, где я живу, битком набито привидениями. А не встречал я их только потому, что на моём мобильном телефоне установлена весёленькая мелодия из кинофильма “Ghostbusters”» [3, с. 52].
Автор не без иронии предполагает, что мелодия из фильма “Ghostbusters” («Охотники за привидениями») гарантирует ему безопасность от призраков некогда убитых царедворцев. Совмещение в приведенном фрагменте романа реалий разных временных пластов (XIX в. – XXI в.) актуализирует в сознании читателей петербургские мифы о призраках Павла I и Григория Распутина. Согласно городским легендам, призрак императора Павла I неоднократно играл на флажолете – старинном музыкальном инструменте, а в помещениях дворца-музея иногда поскрипывает паркет, необъяснимо стучат двери, при отсутствии ветра и сквозняков распахиваются старинные оконные форточки. Другой призрак – Григория Распутина – до сих пор появляется в доме № 64 по Гороховой улице, где Распутин жил в начале ХХ в. [2, с. 90].
Герой романа А. Столярова «Не знает заката», видя на набережной за Сенной площадью призрак Родиона Раскольникова, не испытывает даже тени удивления: «Меня уже ничем нельзя было удивить. В конце концов, у каждого города свои достопримечательности. В Москве показывают Кремль, боярские палаты, Третьяковскую галерею, а в Петербурге – Медного всадника, Зимний дворец, призрак Родиона Раскольникова, бредущий сквозь полуденный зной» [4].
Роман Н. Галкиной «Архипелаг Святого Петра» содержит множество упоминаний о самых разных петербургских призраках. Пожалуй, его можно назвать самым полным «путеводителем» по мистическим местам Петербурга в современной литературе. Составляя лоцию, герои этой книги – молодой человек Валерий (в будущем видный искусствовед) и полуяпонка Настасья – подробно описывают каждый из островов, на котором им удалось побывать, и на каждом острове, по этой лоции, обитают свои призраки. Так, например, призраки острова Енисаари (Заячьего), где в 1703 году была заложена крепость Санкт-Питербурх, первое сооружение будущего города, – царевич Алексей (сын Петра Первого), княжна Тараканова, повешенные декабристы; групповые видения строителей и подкопщиков, «чьи массовые захоронения обнаружены были за Кронверком во время строительства дороги на эспланаду и детской железной дороги царских времён» [1].
Настасья и Валерий обладают даром видеть, слышать и замечать то, чего не видят, не замечают все остальные люди. Мир, каким его видят путешествующие по невским островам влюблённые, хранит события и персонажей ушедших эпох. Границы между прошлым и настоящим становятся зыбкими, иногда и вовсе стираясь, и в эти моменты Настасья и Валерий встречают обитателей петербургского зазеркалья. Отправной точкой на пути таких встреч для Валерия становится лекция А.П. Теодоровского «Некоторые сведения о западноевропейских и российских привидениях»: «Итак, наиболее типичные для нашего города привидения, – бойко докладывал круглолицый седовласый сангвиник в очках, поглядывая в тезисы (или то был полный текст?) доклада своего, – Пётр I, Павел I с табакеркою, бродящий по Инженерному замку, пара новобрачных шутов из Ледяного дома, парное привидение царя Александра и народовольца Гриневицкого, ночлежники лавры Вяземской, что на Сенной (некоторые под видом бродяг, бомжей и нищих), Анна Иоанновна в Тронном зале, революционные матросы во главе с братьями Железняковыми, повешенные декабристы, Григорий Распутин, а также частные малоизвестные лица» [1]. Некоторых их перечисленных призраков герои книги встретят лично.
Первые призраки, встретившиеся на пути Настасьи и Валерия, – мельник Матис и капитан Полушкин. Мифологизация образа мельника в петербургском мифе началась после его смерти. При жизни Матис получил охранный лист на остров от Петра Первого как награду за разведку и сообщения о действиях шведских войск в первые годы Северной войны. На острове его имени оказываются герои Н. Галкиной. Привидение мельника часто бродит по острову, простирая руку к призраку мельницы и произносит: «Вот мельница. Она уж развалилась». Призрак капитана Полушкина также представляет собой интересное явление петербургского городского фольклора, согласно которому отставной капитан Полушкин в своё время помешался на том, что он Дон Кихот, поэтому должен сражаться с привидением ветряной мельницы Матиса. В «Архипелаге Святого Петра» призраки Матиса и Полушкина появляются, чтобы вернуть в психбольницу на соседний остров сбежавшего оттуда юношу, который представился Настасье и Валерию «небесным мотыльком». На Матисовом острове герои романа Н. Галкиной встречают и старушку, которая одаривает их золотыми монетами прошлого столетия, а затем уходит по водам Пряжки к Неве.
Другой петербургский призрак, чей образ актуализирован в романе, – Григорий Распутин. Труп убитого в результате заговора «старца» был спущен под лёд Малой Невки у Петровского моста. С этого момента петербургский городской фольклор приобретает множество легендарных свидетельств этой гибели, одно из которых представлено в романе Н. Галкиной: «По легенде, ведь его нашли не там, где утопили. И совсем не течением тело от полыньи к полынье снесло. Первую-то полынью убийцы льдом и снегом закидали или ещё чем, так, говорят, он по дну шел, всё полынью высматривал, да и высмотрел, всплыл ледок тонкий ломать, почти выбрался, да устал, отключился, воды и нахлебался. Говорят, с похоронами проблемы были, он и мёртвый все ходил. <…> Сердце не бьётся, зрачки на свет не реагируют. <…> Его в гроб – он встаёт и ходит. Занавес закрылся, пьеса началась. Ходит, руками воздух щупает. Всё Феликса Юсупова хотел поймать» [1].
Валерию представляется случай лично наблюдать призрак этой одиозной фигуры отечественной истории; воды Невы приоткрывают ему свои тайны: «шедший по дну, совершающий свой подводный обход чернобородый Распутин, опутанный цепями, точно веригами, в окровавленной рубахе, поднял голову, запрокинувшись, смотрел на меня, смеялся беззвучно» [1].
Встречают Настасья и Валерий и призраков Николая Второго и его семьи. Героям побывали на уже упоминавшемся плавучем железном острове, или подводной лодке, последнего русского царя из рода Романовых и увидели призраки Николая и балерины Кшесинской, а также четырёх его дочерей и сына: «Я всё время ловил себя на том, что совершенно не боюсь полупрозрачных девушек и тихого эфемерного ребенка, двигающихся почти неслышно в нескольких метрах от меня; страх внушала мне мысль о их гибели, расстрелянные сестры и их маленький брат-инвалид точно не знали, какая участь их ожидает; возникающий и постепенно гаснущий смех девушек казался пугающей, чуть отстающей от движений и мимики фонограммою…» [1].
Ещё один интересный призрак, встретившийся героям книги Н. Галкиной, – театральный механик Бригонци, построивший механическую часть в Большом и Эрмитажном театрах и Царскосельский театр. Вместе со знаменитым декоратором Гонзаго способствовал великолепию оперных и балетных представлений в царствование Елизаветы и Екатерины II. Неудачное выведение фундамента здания Ассигнационного банка довело его до сумасшествия, и он утопился в Фонтанке у Летнего сада. Настасья и Валерий узнают у призрака Бригонци обстоятельства его гибели и играют вместе с ним спектакль в деревянном театре на Каменном острове, в действительности давно заброшенном и полуразрушенном.
Помимо подробного описания обитателей петербургского зазеркалья, в «Архипелаге Святого Петра» предпринята попытка их классификации. Уже начало романа (лекция о призраках) содержит установку на достоверность. Наблюдения фантомологов (научный поход) и далёких от науки, но обладающих особым видением окружающего мира Настасьи и Валерия позволяют выделить в петербургском потустороннем мире следующие виды призраков:
1) персонифицированные привидения: Петр I, Павел I с табакеркою, бродящий по Инженерному замку, пара новобрачных шутов из Ледяного дома, Анна Иоанновна в Тронном зале, повешенные декабристы, Григорий Распутин, мельник Матис, княжна Тараканова, капитан Полушкин и многие другие; это призраки некогда живших в Петербурге людей;
2) «пространственные неодушевленные привидения, или фантомы, главные из которых – Ледяной дом и Зимний сад» [1];
3) «зеркальные»: «в ночи полнолуния они тихой чредой выходят из дворцовых зеркал или из сохранившихся зеркал особняков. Зеркальные – посланцы закрывшихся некогда пространств <…>: квартиры умерших стариков с убранством, мебелью, безделушками с аурой вкупе, деревни, где живали мы в детстве у дальних родственников, разоренные усадьбы, разворованные дворцы, сожженные особняки, разбитые бомбежками дома» [1];
4) «костюмные: лица меняются, амплуа остается. То есть привидением являются собственно роль, собственно костюм, персонаж, тип, индивидуальная характеристика значения не имеет. Привидения меняют головы и фигуры <…>; лицо для них является маской, одежда – сущностью. В данном случае мы имеем дело с характерным для архипелага Святого Петра феноменом чиновничьего призрака».
-
- Литература:
Галкина Н. Архипелаг Святого Петра // Нева. – 1999. – № 4. – URL: http://www.litru.ru/?book=36029&description=1.
Синдаловский Н. Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского зазеркалья. – М. : Центрполиграф, 2007.
Стогов И. 1 000 000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года. – СПб. : Амфора, 2005.
Столяров А. Не знает заката // Нева. – 2005. – № 10–11. – URL: http://magazines.russ.ru/neva/2005/11/sto2.html.
