Конституция Российской Федерации в части 1 статьи 29 гарантирует каждому свободу слова. Данная конституционная норма рассматривается в качестве основания конституционного права на свободу слова.
Статья 29 Конституции РФ является одной из наиболее сложных для анализа. Помимо свободы слова данная статья содержит целый ряд нормативных положений, которые теснейшим образом связаны со свободой слова, а именно: гарантия свободы мысли (часть 1), запрет пропаганды и агитации определенной направленности (часть 2), запрет принуждать человека выражать свои мнения или отказываться от них (часть 3), право на свободу информации (часть 4), а также гарантия свободы массовой информации и запрет цензуры (часть 5).
Вместе с тем, Конституция РФ ни в статье 29, ни в иных статьях не содержит положений, раскрывающих сущность или содержание свободы слова, а также соотношение данного права с иными, перечисленными выше положениями статьи 29. В системе российского законодательства отсутствуют нормативные акты, в которых содержалась бы непосредственная конкретизация исследуемого конституционного права.
В отечественной литературе, как представляется, вопросу о сущности отношений по реализации свободы слова уделяется недостаточно внимания. Большинство имеющихся определений по существу представляют собой лишь смысловую модификацию конституционного текста статьи 29.
Так, например, Г.А. Алхутова определяет свободу слова, как гарантированную государством «…возможность беспрепятственно выражать свои мнения и убеждения по самым различным вопросам общественного, государственного, иного характера посредством устного или печатного слова на собраниях, митингах, другими средствами» [2, С. 30].
Е.А. Лукашева выделяет в праве на свободу слова три структурных элемента: во-первых, свободу каждого человека публично выражать свои мысли, идеи и суждения и распространять их любым законным способом, во-вторых, свободу печати и других средств массовой информации и, в-третьих, право на получение информации, представляющей общественный интерес или затрагивающей права граждан, т.е. на свободу доступа к источникам информации [20, С. 155].
По мнению М.В. Баглая, свобода слова предполагает «право говорить все, что угодно», а также охватывает сумму «убеждений, мнений, идей, выраженных как устно, так и печатно в произведениях изобразительного искусства, научных исследованиях, художественной литературе и музыке... все то, что выражает мысль человека, его устремления и надежды» [3, С. 222].
В учебнике Е.И. Козловой и О.Е. Кутафина свобода слова определяется в качестве права человека делать свои мысли, убеждения и мнения общественным достоянием [11, С. 223].
В Большом юридическом словаре под редакцией А.Я. Сухарева свобода слова определена как «возможность публично (устно, письменно, с использованием СМИ) выражать свое мнение (мысли)» [5].
По нашему мнению, необходимо признать, что, несмотря на развитие информационных и коммуникационных технологий, происходящее особенно активно в течение последних десятилетий, а также развитие соответствующих отраслей знания, приведенные определения демонстрируют один и тот же неизменный подход. Аналогичные концепции, в основе которых лежит свобода мнения, предлагались еще советский период.
Так, В.Л. Поляков отмечал, что «…посредством слова, высказанного и распространенного в устной и печатной форме, материализуются, получают внешнее выражение мнения, суждения личности». В понятие свободы слова автор включал также свободу слова, произнесенного по радио и телевидению, т.к. в основе этих прав, по мнению автора, «высказанное в той или иной форме мнение» [18, С. 24].
Аналогичным образом, в работах Л.Д. Воеводина, встречалась точка зрения о том, что права свободы слова и свободы печати являются по существу конкретизацией более общей свободы, а именно – свободы мнений [7, С. 34].
Принимая за основу свободы слова свободу мнения, исследователи предлагали соответствующие определения. В частности, например, А.И. Денисов определял право на свободу слова в качестве «права советских граждан высказывать и отстаивать в устной или письменной форме свое мнение по тем или другим вопросам». По мнению, Ф.А. Хоменок свобода слова означает «предоставление… возможности для выражения устно и письменно своих мнений, суждений и убеждений по любым вопросам». С точки зрения Н.И. Титова свобода слова есть право неограниченно высказывать, обсуждать, разъяснять и распространять «свои мысли, суждения и убеждения всеми гражданами СССР по всем вопросам хозяйственного, общественно-политического и государственного характера» [18, С. 65].
Исследователи в качестве дополнительного критерия указывали публичный характер высказываний. Например, В.Л. Поляков подчеркивал, что «свобода слова – не всякое мнение, а мнение, высказанное публично, т.е. ставшее достоянием других людей» [18, С. 67]. Однако данное уточнение не является в нашем понимании принципиальным.
Таким образом, отождествление свободы слова и свободы мнений является наиболее распространенной и общепризнанной точкой зрения.
С другой стороны, возвращаясь к современным авторам, необходимо указать, что в качестве противоположного полюса представлены позиции, в которых свобода слова определяется максимально широко, что фактически не позволяет отграничить реализацию свободы слова от сферы действия иных конституционных прав.
Так, например, М.Я. Муратов понимает под свободой слова «возможность человека самостоятельно выбирать вид и меру своего речевого поведения – иметь и высказывать собственные мысли, мнения и убеждения (распространять их письменно или устно, в полном объеме или частично, по любым вопросам и на любую тему, если это не создает угрозу правоохраняемым ценностям)» [16, С. 26]. Вероятно, руководствуясь понятием «речевое поведение» автор относит к специфическим проявлениям этой свободы такие правопритязания, как право каждого при рассмотрении любого предъявленного ему обвинения быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявленного ему обвинения, а также право на вступление в брак со свободного и полного согласия вступающих в брак.
Заметим, что факт произнесения формулы согласия при вступлении в брак, не предполагает нарушения права свободы слова в том случае, если в момент заключения брака человек будет лишен возможности воспользоваться речью для выражения своего согласия (несогласия). Несмотря на то, что юридическое значение при вступлении в брак имеет именно вербальное действие, как представляется, заключение брака без согласия одного из супругов является покушением на его достоинство, а не на свободу высказываний.
Очевидно, что в основе точки зрения автора лежит буквальное толкование части 1 статьи 29 Конституции РФ, в которой говорится о свободе слова. Такой подход позволяет рассматривать в качестве реализации права на свободу слова любое речевое (вербальное) поведение, в форме письменной или устной речи и, тем самым, необоснованно расширить сферу действия данного права. Это не только лишает право на свободу слова объекта защиты, но и не позволяет выявить его сущность.
Следует обратить внимание еще на один момент. В определении свободы слова М.Я. Муратов включает также свободу высказывать собственное мнение. Применительно к праву на вступление в брак лишь по собственному согласию автор, в частности, отмечает, что «согласие на брак – не что иное, как мнение по специфическому вопросу, определяющему выбор супруга и возможность создания семьи» [16, С. 75]. Следовательно, тезис о том, что свобода слова защищает право высказывать собственное мнение при вступлении в брак, не является результатом авторского широкого толкования свободы слова. Этот вывод можно в равной степени рассматривать как логическое продолжение любого из представленных выше определений свободы слова, в основе которых лежит понятие «мнение» («убеждение»).
Таким образом, традиционное отождествление свободы слова со свободой высказывания или распространения мнений, убеждений и идей затрудняет четкую идентификацию соответствующих отношений и сущности конституционного права на свободу слова.
Проблема выявления сущности свободы слова обусловлена также другими обстоятельствами. Социальная действительность предлагает такое разнообразие человеческого поведения, что с помощью существующих определений свободы слова зачастую очень сложно, если вообще возможно, установить, будут ли те или иные действия субъектов защищаться правом на свободу слова.
Те общественные отношения, которые в период становления общепризнанных прав человека (в эпоху Просвещения) могли быть исчерпывающе определены как распространение мнений или идей посредством публичных речей или печати, в XX веке приобрели иные формы, многие из которых с большим трудом можно редуцировать к перечисленным определениям.
Речь идет, о том, как по мере технического развития появлялись фотография, радио, кино и телевидение, затем сотовая связь и Интернет. В качестве ответной реакции можно рассматривать появление в конституционных текстах конкретизирующих положений о свободе кино, радио и телевидения, а также о свободе распространять сообщения устно, письменно, путем изображений, другими способами и даже о свободе выражения чувств [13, С. 56]. Можно с уверенностью утверждать, что подобного пестрого и неоднородного изложения в конституционных текстах не имеет никакое другое право (свобода). Такой путь можно определить как экстенсивный, свидетельствующий об отсутствии определенности в вопросе о сущности свободы слова.
В Конституции Российской Федерации также содержится несколько взаимосвязанных норм, относящихся к свободе слова: гарантия свободы слова (часть 1 статьи 29), гарантия свободы информации (часть 4 статьи 29) и гарантия свободы массовой информации (часть 5 статьи 29). Однако по вопросу содержания и, что особенно важно, соотношения данных нормативных положений в литературе отсутствует единство мнений, а практика Конституционного Суда РФ остается противоречивой.
Заметим также, что Европейский суд по правам человека предлагает такие толкования права на свободу слова, которые не «вписываются» в традиционный российский понятийный аппарат в сфере свободы слова и с трудом могут быть соотнесены с соответствующими конституционными нормами. Так, например, в своих правовых позициях Суд утверждает, что статья 10 (свобода слова) Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее «Конвенция») применима в том числе к легкой музыке, транслируемой по кабелю[21, С. 674], что статья 10 защищает не только сущность выражаемых идей, но и способ их выражения[21, С. 631] и др.
Таким образом, представляется, что в науке российского конституционного права существует актуальная необходимость выработать новое понимание сущности свободы слова, которое бы позволило решить заявленные проблемы, соответствовало бы международным тенденциям и обладало потенциалом воспринять стремительные изменения в информационно-коммуникационной сфере.
По нашему мнению, найти отправную точку для исследования несложно. Несмотря на появление новых средств передачи и распространения информации сущность свободы слова на протяжении всей истории своего существования остается неизменной. Так, если свобода слова в самом общем виде определяется, как возможность высказываться, распространять мнения, суждения или идеи, то, очевидно, что центральными категориями для анализа интересующих нас общественных отношений будут тесно связанные между собой понятия «коммуникация» и «информация».
Проблемы, связанные с определением информации и коммуникации, являются для современной науки в равной степени актуальными и предельно сложными. Как отмечается в литературе, на сегодняшний день теория коммуникации не представляет собой область согласованного научного знания, а отдельных теорий коммуникации насчитывается около двухсот сорока [4]. По мнению ученых, при изучении коммуникации возможно построение разного рода моделей, т.к. процессы коммуникации в человеческой цивилизации являются ключевыми. Та или иная модель будет зависеть от поставленных исследователем задач [19, С. 159]. То же самое можно сказать и о проблемах исследования информации.
Таким образом, в рассмотрении заявленных вопросов выделим лишь наиболее важные аспекты с точки зрения настоящего исследования и сформируем необходимый в дальнейшем понятийный аппарат.
Само слово «информация» происходит от латинского «information», что означает «разъяснение» или «осведомленность». Невозможно привести какое-либо исчерпывающее определение информации. В зависимости от области знания, в которой проводились исследование, информация получила множество определений. Каждое из этих определений раскрывает ту или иную грань этого явления: информация – обозначение содержания, полученного от внешнего мира в процессе приспособления к нему (Н. Винер); информация – отрицание энтропии (Л. Бриллюэн); информация – передача разнообразия (У.Р. Эшби); информация – оригинальность, новизна; информация – мера сложности структур (А. Моль) и т.д. [1, С. 47].
Основы современного понимания информации были заложены Клодом Шенноном в работе «Математическая теория связи» [22, С. 243-333]. Под информацией Шеннон понимал только те передаваемые сообщения, которые уменьшают неопределенность у получателя информации. Таким образом, информация измеряется разностью энтропий системы до и после получения информации, а сама информация выступает как мера отношения и взаимосвязи между системами, явлениями и процессами.
В том же году увидела свет работа другого ученого – Норберта Винера. В книге «Кибернетика, или связь и управление в животном и машине» (1948) Винер определяет информацию как обозначение содержания, полученного из внешнего мира, в процессе приспособления к нему органов чувств [6]. Сфера исследования – управление и связь. Соответственно, закономерно и данное определение. В этом определении Винера, как отмечают исследователи, акцент сделан на моменте активного обмена со средой, поэтому сама информация предстает в виде «информации воздействия» или «взаимодействия» [7]. Однако для нас наиболее важно подчеркнуть тот факт, что оба исследователя единодушно понимали информацию как что-то фундаментальное, как особую категорию, соответственно, нередуцируемую к другим категориям. В этом смысле наиболее яркую характеристику информации дает Винер: «Информация есть информация, а не материя или энергия» [6, С. 208].
Таким образом, поскольку информация – будучи еще одним первичным понятием, наряду с материей или энергией – не может быть исчерпывающе определена, ограничимся описанием процессов ее передачи и получения [10, С. 6-12].
Передача информации представляет собой особый вид взаимодействия, сущность которого в том, что на основе комбинации фундаментальных физических взаимодействий происходит взаимодействие более высокого порядка. Таким образом, для передачи информации необходимо воспользоваться некоторым физическим процессом. Такой физический процесс называется сигналом (звуковые колебания, электромагнитные колебания и пр.).
Посредством сигнала информация передается в виде сообщения (сообщений), которое, как правило, представляет собой совокупность знаков [14, С. 4] (в некоторых случаях сообщением может являться собственно сигнал как физический процесс).
Следует обратить внимание на принципиальную необходимость различать информацию и сообщение. Сообщение – еще не есть информация. Информация содержится в сообщении, которое существует в какой-либо форме – акустической, оптической (визуальной), аудио-визуальной форме (например: текст телеграммы, речь, газетная статья, роман, музыкальное произведение, произведение изобразительного искусства, кинофильм, телепрограмма, театральная постановка и т.д.).
Таким образом, для того, чтобы быть доставленной адресату информация должна обрести форму сообщения. Такую форму ей придает передающий субъект и, пользуясь каким-либо физическим процессом (сигналом), отправляет сообщение адресату, который получает сообщение благодаря воздействию сигнала на его органы чувств. В ряде случаев сигналы для передачи сообщений могут быть сформированы с использованием специальных технических средств (например, радиосигнал, который появляется в результате использования комбинации устройств «микрофон – радиопередатчик – передающая антенна») – такие сигналы непосредственно недоступны для человеческого восприятия и требуют дополнительной обработки. В дальнейшем понятие «сигнал» будет использоваться только для таких случаев.
Следовательно, необходимо говорить о процессах интерпретации, а также кодирования/декодирования, как об атрибутах информационных взаимодействий. Информация появляется лишь после того, как получатель сообщения интерпретировал его, т.е. расшифровал сообщение для понимания, а в необходимых случаях декодировал перед этим полученный сигнал с помощью специальных технических средств (радиоприемник, телеприемник, телефон и пр.).
Здесь следует согласиться с теми исследователями, которые, руководствуясь определением Винера, утверждают, что информация – это «информация воздействия» (или «взаимодействия»), что она не является автономным образованием, неким субстанциональным началом, которое существует помимо опыта и что она не может быть независимой от какого-либо субъекта (носителя) [8]. Это означает, что невозможно представить себе существование «чистой информации» или информации «как таковой», т.к. информация всегда «о чем-то», а сам факт ее существования фиксируется лишь тогда, когда она «у кого-то».
Далее. Для определения коммуникации обратимся к исследованиям Г.Г. Почепцова. Сущность коммуникации в его работе «Теория коммуникации» определяется как «передача значений между двумя разными автономными системами, которыми являются два человека». Как отмечает ученый, такое понимание обусловлено тем, что «…исторически коммуникацией было именно это: принуждение другого к выполнению того или иного действия. То есть для коммуникации существенен переход от говорения Одного к действиям Другого» [19, С. 15].
Однако наибольший теоретический и методологический интерес для нашего исследования представляет концепция коммуникации немецкого социолога Никласа Лумана. В теории Лумана коммуникация выступает в качестве единственной подлинно-социальной операцией и являет собой триединство информации, сообщения и понимания (понимания или непонимания сообщения и его информации) [15, С. 114-125]. Ни один из этих компонентов не существует лишь для себя самого и все они производят коммуникацию лишь вместе, будучи в «круговой взаимной предпосылке» и, следовательно, нет никакой информации вне коммуникации, нет никаких сообщений вне коммуникации, нет никакого понимания вне коммуникации. В своей концепции Н. Луман различает коммуникацию и восприятие. В его трактовке восприятие остается исключительно психическим событием без коммуникативного существования. Коммуникация осуществляется лишь в том случае, если понято различие сообщения и информации. В акте понимания коммуникация схватывает различие между информационной ценностью ее содержания и причинами, по которым сообщается содержание [15, С. 114-125].
Важный вывод – принципиальная «несводимость» коммуникации к простой передаче информации между людьми. Н. Луман акцентирует тот факт, что «понимание никогда не есть голое дублирование сообщения в ином сознании» [15, С. 114-125]. Этот момент подчеркивает А.В. Поляков: «Воспринимая текст в ходе общения, интерпретирующий его партнер осуществляет встречное порождение текста. Эффект диалога совпадает в семиосоциопсихологической трактовке с представлением о смысловом контакте и/или о режиме (условии) коммуникации, связанном с направленностью и распорядком коммуникативно-познавательных действий. Именно этот режим отличает коммуникативные процессы от процессов информационно-поточного характера…» [17, С. 84].
Классическая модель, описывающая структуру коммуникационного процесса получила название по именам ее создателей и известна как схема Шеннона-Уивера [9, С. 87]. Эта несложная модель имеет во многом «технический» характер и описывает коммуникацию как линейный односторонний процесс, однако для понимания основ коммуникативной деятельности в рамках нашего исследования обращение к данной модели следует признать достаточным. В упрощенном варианте схему можно представить следующим образом:
исходная информация – отправитель – отправляемое сообщение – сигнал/канал связи/шум – получатель – полученное сообщение – конечная информация.
На основе изложенного сформулируем основной тезис: сущностью конституционного права на свободу слова является гарантия коммуникационной свободы индивидов. Данная гарантия направлена на защиту от вторжения в сферу реализации той человеческой свободы, суть которой – в свободе общаться, вступать в коммуникацию с другими людьми, передавать друг другу сведения, идеи, мысли, чувства и пр. Именно свободная коммуникация является той конституционно охраняемой ценностью, что располагается за нормативным текстом «каждому гарантируется свобода… слова» в части 1 статьи 29 Конституции РФ.
Такое понимание сущности свободы слова означает следующее.
Во-первых, право на свободу слова гарантирует свободу придавать информации (любому семантическому содержанию) форму сообщения (вербального, невербального, визуального, акустического, аудиовизуального и пр.) и свободу передавать или распространять это сообщение, в том числе используя доступные способы создания сигнала и доступные каналы связи для его передачи. Здесь необходимо уточнить, что сообщение выступает в качестве своеобразной единицы коммуникативного обмена (семантической единицы, единицы смысла), поэтому нельзя в качестве сообщения рассматривать, например, отдельное произнесенное (написанное) слово вне предложения или всего контекста. Также следует заметить, что свобода формы не заканчивается выбором какой-либо одной формы. Например, в рамках вербальной коммуникации существует свобода выбирать язык общения, а также свобода использования норм такого языка.
Во-вторых, очевидно, что свобода слова без гарантированной возможности получать и расшифровывать передаваемые сообщения, а также в необходимых случаях декодировать сигналы с помощью специальных технических средств – остается неполной и необеспеченной. Следовательно, конституционное право на свободу слова должно также гарантировать защиту всех соответствующих этапов коммуникативной деятельности.
В-третьих, свобода слова обеспечивает свободу от вмешательства в функционирование каналов связи. Без такой гарантии свобода передавать и принимать сообщения, отправлять и получать сигналы становится весьма уязвимой.
- Литература:
Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. М., 1994.
Алхутова Г.А. Средства массовой информации в Российской Федерации: конституционно-правовые основы деятельности: дисс. …канд. юрид. наук. М., 2002.
Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации: Учебник для вузов. М., 2004.
Бакулев Г.П. Массовая коммуникация: Западные теории и концепции: учебное пособие для студентов вузов. М., 2005.
Большой юридический словарь. 3-е изд., доп. и перераб. / Под ред. проф. А.Я. Сухарева. – М.: ИНФРА-М, 2007.
Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М., 1983.
Воеводин Л.Д. Конституционные права и обязанности советских граждан. М., 1972.
Войниканис Е.А. Информация. Собственность. Интернет: традиция и новеллы в современном праве / Е.А. Войниканис, М.В. Якушев. М.: Волтерс Клувер, 2004.
Герасимова С.А. Культурология и теория коммуникации: элементарный курс: учеб. пособие. М., 2007.
Гуров И.П. Основы теории информации и передачи сигналов. BHV-Санкт-Петербург, 2000.
Козлова Е.И., О.Е. Кутафин. Конституционное право России: учебник. М., 1999.
Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года // Собрание законодательства РФ. 1998. №20. Ст. 2143.
Конституции государств Европы. В 3-х томах. Т. 1./ под общ. ред. Л.А. Окунькова. М., 2001.
Лотман Ю.М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин: Ээсти Раамат, 1973.
Луман Н. Что такое коммуникация? // Социологический журнал. 1995. №3.
Муратов М.Я. Право на свободу слова: история и современность: дисс. …канд. юрид. наук. М., 2003.
Поляков А.В. Коммуникативная концепция права: Проблемы генезиса и теоретико-правового обоснования: дисс. …д-ра юрид. наук. СПб., 2002.
Поляков В.Л. Конституционное право советских граждан на свободу слова/ под ред. проф. И.Е. Фарбера. – Саратов: Изд-во Саратовского Ун-та.
Почепцов Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почепцов. М., 2001.
Права человека. Учебник для вузов / отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 2003.
Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. / М. Де Сальвиа. СПб., 2004.
Шеннон К. Математическая теория связи / К. Шеннон Работы по теории информации и кибернетике. М., 1963.
