В статье автор рассматривает историю развития понятия «диффамация», анализирует признаки данного термина и тенденции развития института защиты от диффамации.
Ключевые слова: диффамация, дискредитация, деловая репутация, защита чести и достоинства, судебная практика.
Обращаясь к этимологии слова «диффамация», можно установить, что, несмотря на изначальные латинские источники (сочетание латинских слов «diffamare» — разглашать, порочить — и «fama» — репутация) [9], свое оформление термин получил во французском и английском языках: французское «diffamation» (в английском принято написание «defamation») — то есть, собственно, диффамация или клевета, дискредитация, а также английский глагол «defame» употребляемый в значениях «порочить», «клеветать» и т. д.
В отечественном законодательстве рассматриваемое понятие появилось достаточно давно. Еще в дореволюционной России предусматривались различные нормативные меры по защите чести и достоинства личности, среди которых значительное место занимала ответственность за «опозорение» –понятие, включающее в себя диффамацию и клевету, — то есть за распространение информации компрометирующего характера, сведений, наносящих вред репутации лица. Таким же образом институт диффамации получил развитие и в большинстве зарубежных законодательств.
Формирование российского института защиты чести, достоинства и деловой репутации осуществлялось на протяжении нескольких столетий [8]. Со временем Русской Правды и до судебников 1497 и 1550 годов, от Свода законов Российской империи до современного Гражданского кодекса, общество было озабочено проблемой защиты таких нематериальных благ, как честь и достоинство.
Еще в ст. 25 Устава князя Ярослава о церковных судах (первая половина XII века) было указано: «Аже кто зоветь чюжу жену… (распутной женщиной — прим. автора) великих бояр, за сором ей 5 гривен золота, да епископу столько же» [11]. На основании этого примера можно утверждать, что законная защита от посягательств на честь и свободу личности была предусмотрена уже тогда.
После централизации управления Русского государства очередной необходимостью стали организация общественного порядка, а также упорядочивание судебной практики. Появившиеся Судебники 1497 и 1550 годов вносили многие новшества в интересах привилегированных социальных групп — дворян и бояр, — проводя четкую политику отграничения тех преступлений, по которым было возможным примирение сторон. Для заключения мирного соглашения должны были соблюдаться обязательные условия, делающие такое примирение возможным, и основным условием становилось, конечно же, заглаживание причиненного вреда. Такая же возможность была предусмотрена и в случае судебного поединка: статьями 4–5 Судебника 1497 года устанавливалось, что заключение перемирия осуществимо как до, так и во время судебного поединка, с определением размера пошлин в пользу должностных лиц, наблюдавших за этим поединком.
В дальнейшем ответственность за оскорбительное поведение продолжала усиливаться. Это обстоятельство подтверждается анализом Соборного уложения 1649 года — значительнейшего памятника русского права. Уложением было нормативно предусмотрено уже 73 статьи, в каждой из которых говорилось об ответственности, налагаемой за оскорбляющие и порочащие честь высказывания и действия в отношении лиц, принадлежащих к разным классам населения. Эти нормы были объединены Соборным уложением наряду с прочими преступлениями против личности, выделяясь в отдельную группу преступлений — против личности, чести и телесной неприкосновенности — помимо оскорбления чести (прообраза диффамации) включая статьи за убийство, нанесение увечий и побои. Конечно, наказания за оскорбление личности были намного более лояльными, нежели чем за остальные преступления данной группы — более тяжкие деяния, такие как убийство и вред здоровью. Проводя некоторую категоризацию преступлений, законодатель того времени безошибочно счел посягательства на честь и достоинство менее тяжкими.
Кроме того, Соборным Уложением 1649 года была введена система наказаний за «бесчестие» — понятие, объединявшее множество деяний, как исключительно вербальных («оскорбление словом», «ложные челобитья» и др.), так и посягающих на телесную неприкосновенность (избиение, ранение). Отличительной особенностью законов о бесчестии по Соборному Уложению является применимость этих норм только при рассмотрении вопроса об оскорблении духовных или светских лиц, то есть граждан, имеющих чин и занимавших некоторое положение в обществе.
Среди наказаний за «бесчестие» примечательны «бесчестящие наказания» — они также использовались для «высокородных» людей. В результате применения такого наказания было «отнятие чести», то есть лишение званий или понижение в чине. Одним из самых мягких наказаний по Соборному Уложению считался «выговор» в присутствии людей из окружения правонарушителя.
Так как с развитием общества в последующие эпохи изменялись его приоритеты и ценности, требующие защиты, затем российский законодателем ответственность за посягательства на честь и достоинство была расширена –наказывались не только оскорбления, но и клевета. Впервые такая дифференциация представлена принятым Петром I Артикулом воинским 1715 года, где среди прочих преступлений выделилась клевета и способы распространения клеветнической информации. Так, в главе 18 — о поносительных письмах, бранных и ругательных словах — артикул 151 устанавливал, что «ежели офицер о другом, чести касающимяся или поносыя слова будет говорить, дабы тем его честное имя обругать и уничтожить, оный имеет пред обиженным и пред судом обличать свои слова и сказать, что он солгал, и сверх того посажен быть на полгода в заключение». Необходимо отметить, что в артикулах главы 18 петровского кодекса уже фактически наличествовало множество признаков, по которым определяется диффамационный деликт (среди прочих, например, письменное распространение ложных сведений, порочащих доброе имя и честь). Помимо деликта, в Артикуле были предусмотрены и предписывались ответные меры правовой защиты. Так, в этих целях в тексте указано: «пред судом обличать свои слова и сказать, что он солгал» [1].
Официальное закрепление термина «диффамация» в отечественном праве относится к 1845 году, когда принимается и вступает в силу первый уголовный кодекс в истории России — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Диффамацией в Уложении называлось сообщение каких-либо «ругательных и иных оскорбительных для чести сочинений, изображений и слухов».
В редакции Уложения 1857 года появляется ст. 2098, устанавливающая запрет на составление и распространение каким бы то ни было образом сочинений или изображений, хотя и не имеющих в своем содержании прямой клеветы, но относительно ругательных или оскорбительных для чести какого-либо лица. Несколько позже новым законом о печати («Временными правилами о цензуре и печати») от 6 апреля 1865 года вводится процедура предварительной цензуры для печатных изданий, и, таким образом, потенциальные попытки опозорения в печати исключались. Соответственно, не было потребности в особой регламентации защиты от диффамации путем печати.
Поэтому в редакции Уложения о наказаниях 1866 года вышеуказанная 2098-я статья не получила реформирования и дальнейшего развития. Однако, согласно этому нормативному акту, как клевета, так и диффамация рассматривались как отдельные уголовно наказуемые деяния со своими характерными признаками. Среди критериев их разграничения, в частности, назывались:
− способ осуществления: диффамация совершалась путем печати; клевета могла осуществляться и другими способами;
− потерпевшая сторона: клевета касалась исключительно частных лиц, а предусмотренная в Уложении статья о диффамации в качестве таковых рассматривала должностных лиц;
− субъективная сторона деяния и характер порочащих сведений: для признания клеветы необходимым признаком было распространение лишь заведомо ложных сведений, но при диффамации могли распространяться как истинные, так и не заведомо ложные сведения;
− процессуальная форма доказывания: рассмотрение дел об имеющихся фактах диффамации допускалось только при наличии письменных доказательств (и, как было отмечено выше, если они касались обязанностей, связанных со службой лица или его общественной деятельностью); в процессе доказывания по факту клеветы право оспаривать справедливость распространяемых сведений предоставлялось потерпевшему в любом случае.
Цивилистикой в России до 1917 года причинённый частному лицу ущерб, вред или убытки не разделялись на материальный или нематериальный: в подавляющем большинстве случаев любой ущерб толковался как имущественный, в связи с чем компенсация ущерба и фиксированный порядок компенсации предусматривался нормами Свода законов Российской Империи.
Таким образом, дореволюционный период развития отечественного гражданского законодательства можно считать эволюционным для вырабатывания понятия «деловая репутация» в его современном понимании. До определенного времени юридическая техника оперировала понятием «кредит», означавшим доверие и использовавшемся при рассмотрении дел о недобросовестной конкуренции. Отсюда и взяло свое происхождение такое явление, как дискредитация — подрыв доверия к конкуренту, его экономического статуса, авторитета, имиджа.
В Гражданском кодексе РСФСР 1922 года специальных положений о защите чести, достоинства и деловой репутации не содержалось, так как не было потребности в них [2]. На данном этапе развития юридической науки, законодательства и судебной практики такие положения отсутствовали, а также не рассматривались и не разрабатывались, так как применение комплекса уголовно-правовых мер, предусмотренных за совершение преступлений против жизни и здоровья человека, а также свободы и достоинства личности представлялось вполне достаточным. По мнению С. В. Потапенко, это связано с преимуществом экономических благ перед духовными [5].
Политическая конъюнктура, установившаяся с приходом советской власти, подразумевала политические и гражданские права гражданина как необходимые, в то время как обеспечение «экономических прав» таковым фактически не считалось. Приоритетными считались бесплатная медико-санитарная помощь, обеспечение права на бесплатное образование — это альтернативные блага, пришедшие взамен права частной собственности, свойственного правительствам либеральным. Обязательный коллективизм в качестве нормы предусматривал, что каждый советский гражданин был обязан «пожертвовать» своими личными правами в пользу интересов всего коллектива — советского общества. При либерально-демократическом устройстве «права человека, которые могут оказаться заявленными наперекор правительству, идут во благо именно человеку как частному лицу», однако советский закон имел диаметрально противоположное устремление [4].
Впервые нормы о понятиях чести, достоинства и деловой репутации в советском периоде были закреплены в Основах гражданского законодательства СССР и союзных республик, принятых Верховным Советом СССР от 8 декабря 1961 года [3]. До этого нормы о защите чести и достоинства содержались только в уголовных кодексах союзных республик.
На сегодняшний день в российском праве отсутствует законодательное определение диффамации, вследствие чего оно не применяется на практике.
Несмотря на это, в современной тематической литературе существуют множественные определения диффамации. В большинстве случаев российскими правоведами диффамация понимается как распространение одним лицом истинных сведений, порочащих другое лицо. Вместе с тем явственно прослеживается противопоставление диффамации и клеветы по признаку степени ответственности: последняя может повлечь за собой административную или уголовную ответственность, в отличие от диффамации. Среди исследователей есть мнение, что при таком понимании термина диффамации его применение неоправданно сужается и, более того, не соответствует его изначальному смыслу.
М. А. Ковалев и Г. М. Резник, утверждают, что диффамацией можно считать распространение исключительно правдивых, но нелицеприятных либо сомнительных для репутации, чести и достоинства, сведений о физических и юридических лицах. Другую позицию занимает С. В. Потапенко: им предлагается рассматривать диффамацию прямо противоположным образом — как распространение «порочащих, не соответствующих действительности сведений фактического характера», составляющих полноценный гражданско-правовой деликт, совершаемый с прямым умыслом на умаление чести, достоинства и деловой репутации потерпевшего, что является злоупотреблением права на свободу слова и массовой информации [6]. По мнению А. М. Эрделевского и Д. А. Самородового вышеуказанный критерий не следует рассматривать как определяющий: вне зависимости от степени достоверности, диффамацией можно считать любое распространение порочащих сведений о лицах [7].
По нашему мнению, наиболее релевантным можно считать определение диффамации и критерии ее разграничения с актом клеветы, которые содержатся в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Так, согласно энциклопедии, диффамация — это «оглашение о ком-либо позорящих честь фактов или сведений, независимо от того, согласно ли с истиной оглашаемое, или нет». Так же, как и клевета, диффамация суть посягательства на честь, и во внешнем проявлении оба деяния вполне идентичны. Но тем не менее, существенное отличие диффамации от клеветы заключается в том, что преступность клеветы определяется именно заведомой для виновного лживостью оглашаемых позорящих сведений, тогда как при диффамации разглашающий вполне может быть убежден в истинности сведений, распространяемых им, и даже в состоянии предоставить некоторые доказательства истинности последних [10].
Опираясь на данное определение, очевидным представляется вывод, что диффамация охватывает гораздо больше случаев распространения порочащих сведений, чем клевета, то есть понятие диффамации шире. Следовательно, клевета, предусмотренная уголовным правом как преступление, а также оскорбление, определяемое цивилистикой как деликт, соотносятся с диффамацией как частные случаи с общим.
Как уже было указано, в действующем Гражданском кодексе РФ не предусмотрено статей, которые могли бы корректно регулировать действие института диффамации. Но в современном международном праве понятие диффамации используется достаточно активно: так, например, Европейский Суд по правам человека зачастую использует его как инструмент для нахождения баланса между такими ценностями и естественными правами как право человека на сохранение достоинства и право человека на свободу слова.
Но несмотря на действительное использование диффамации как в национальных правовых системах других стран, так и на международном уровне, российская судебная практика обращается лишь к ст. 152 ГК РФ. Верховный Суд Российской федерации в п. 1 Постановления от 24 февраля 2005 года предписал определение диффамации, данное Европейским судом по правам человека, считать тождественным понятию распространения не соответствующих истине сведений, содержащемуся в ст. 152 ГК РФ.
Но помимо указанной отсылки Пленум также посчитал нужным все же дать национальным судам некоторое разъяснение о понятии диффамации, широко используемым в практике ЕСПЧ. В постановлении были указаны два основных подхода к определению:
1) диффамация — это распространение не соответствующих действительности порочащих сведений;
2) диффамация — это распространение порочащих, в том числе соответствующих действительности (правдивых) сведений.
Таким образом, согласно позиции Верховного Суда, распространение правдивых, но порочащих потерпевшего сведений, диффамационным деликтом считаться не может, а лицо, распространяющее такие сведения, соответственно, не может быть привлечено к гражданско-правовой ответственности в соответствии с ч. 1 ст. 152 ГК РФ.
В пояснении к указанной позиции Пленум Верховного Суда указывает в качестве обязательных для применения ст. 152 ГК РФ три критерия:
а) действительный факт распространения ответчиком сведений об истце;
б) порочащий характер распространяемых сведений;
в) несоответствие распространяемых сведений действительности.
По мнению Суда, во всех прочих случаях, когда отсутствует хотя бы один из указанных Судом обстоятельств, поступивший иск судом удовлетворен быть не может.
Однако, нельзя не отметить, что с точки зрения Верховного Суда РФ и данным им разъяснениям не учитывается упомянутое выше обстоятельство: диффамация, будучи более обширным понятием, выходит за пределы гражданско-правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации, предписанной в ст. 152 ГК РФ, равно как и уголовной правовой ответственности за клевету по ст. 128.1 УК РФ. Кроме того, что не менее важно, отсутствие рабочего и нормативно определенного термина «диффамация» в отечественном праве может значительным образом повлиять на трактовку правовых позиций, занимаемых Европейским Судом, и более того, изменить первозданный их смысл.
Несмотря на то, что в Российской Федерации нормативно установлено право властей на неисполнение решений, принятых Европейским Судом, юрисдикция Европейского Суда по вопросам толкования и применения Конвенции по защите прав и основных свобод, и Протоколов к ней остается исключительной, и для правовой системы Российской Федерации конкретные решения по вопросам их толкования и применения остаются обязательными. Из этого обстоятельства следует, что: а) Европейский Суд остается единственным органом, в чью юрисдикцию входит интерпретация и конкретизация положений указанной Конвенции; б) разъяснения, данные Европейским Судом, будучи неотъемлемой частью Европейской Конвенции, обязательны для Российской Федерации. Следовательно, в соответствии с принятыми международными соглашениями позиция Европейского Суда по вопросам толкования должна учитываться государственной властью Российской Федерации.
Таким образом, резюмируя все указанное выше, сформулируем два основных вывода:
1) понятие «диффамация» следует считать родовым и охватывающим собой любое распространение порочащих другое лицо сведений;
2) в зависимости от критериев соответствия распространяемых сведений действительности и/или субъективного отношения распространителя к своим действиям диффамация разделяется на подвиды.
В соответствии с обозначенными критериями, следует отдельно рассматривать такие виды диффамации как:
− клевета, то есть умышленная недостоверная диффамация (умышленное распространение и ложные порочащие сведения);
− достоверная диффамация (умышленное распространение и правдивые порочащие сведений);
− неумышленная недостоверная диффамация (неумышленное распространение и ложные порочащие сведения);
− неумышленная достоверная диффамация (неумышленное распространение и правдивые порочащие сведения).
Нельзя отрицать, что содержание правовых норм опосредуется общественным сознанием. Это аксиоматическое положение убедительно подтверждается генезисом права на неприкосновенность частной жизни — его ретроспективное изучение делает возможным следующий итоговый вывод: настоящий либерализм и демократическое освобождение личности от притеснения и поглощения ее обществом и государством возможно только при неукоснительном признании отдельной личности полноценным субъектом права. Лишь при такой расстановке сил, будучи защищенной правом, личность может занимать самостоятельную позицию в обществе, а также претендовать на собственную самоценность перед государством. Именно поэтому трудно переоценить то значение, которое имеет запрет на всяческую спекуляцию информацией о частной жизни лица.
Литература:
- Воинский устав Петра I [Электронный ресурс] URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Воинский_устав_Петра_I (дата обращения: 22.06.2020).
- Гражданский кодекс РСФСР от 11 ноября 1922 г. (с изм. от 01.01.1952 г.) // СУ РСФСР. — 1922. — № 71. — Ст. 904.
- Закон СССР «Об утверждении Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик» от 8 декабря 1961 г. (ред. от 12.06.1990 г.) // Ведомости ВС СССР. — 1961. — № 50. — Ст. 525.
- Ламберт Д. Противоречие между советской и американской доктринами прав человека: Применение путем перестройки и прагматизма / Д. Ламберт // Журнал Бостонского Университета международного права. — 1989. — С. 61–62.
- Потапенко С. В. Судебная защита от диффамации в СМИ. — Краснодар: Издательство Технического университета КУБГТУ, 2002. — 280 с.
- Потапенко С. В. Личное мнение как привилегия от иска о диффамации в СМИ / С. В. Потапенко // Журнал российского права. — 2002. — № 5 — С. 72–76.
- Тимченко Я. И. Институт диффамации / Я. И. Тимченко, Ю. В. Шанина // Молодой ученый. — 2016. — № 8. — С. 779–782.
- Фоков А. П. Судебная защита чести, достоинства и деловой репутации: история и современность / А. П. Фоков // Судья. — 2014. — № 4. — С. 22–28.
- Чистяков О. И. Толковый словарь иноязычных слов / О. И. Чистяков — М.: Русский язык, 1998. — 848 с.
- Брокгауз Ф. А. Энциклопедический словарь: в 86 т. / Ф. А. Брогкауз, И. А. Ефрон / Под ред. Арсентьева К. К. и Петрушевскго Е. Е. — Лейпциг: Брокгауз-Ефрон, 1993. — Т. 20. — 517 с.
- Янин В. Л. Законодательство Древней Руси / В. Л. Янин — М.: Юрид. лит. — 1984. — Том 1. — 430 с.
