Социальное поведение человека регулируется за счет внутри- и внесистемного взаимодействия индивидуальных и социальных факторов существования. Феноменологические представления социального поведения во многом связаны как со структурированной реальностью, имеющей системный характер, так и с так называемой текучей реальностью. Изменение окружающей реальности ставит перед человеком задачу поиска своего места в новой реальности, и, по выражению З.Баумана, перемещения в готовые ниши нового порядка [1, с.13]. Решение этой, в общем — то традиционной задачи, зависит от успешности использования новой ситуации для обеспечения необходимого уровня комфорта в новых условиях. Актуализация паттернов социального поведения, минимально необходимая для решения встающих задач неопределенна по причине неопределенности самих паттернов. Готовые сценарии поведения, ранее предоставлявшие человеку возможность вполне успешной и бесконфликтной адаптации в «новой социальной нише», в какой — момент времени оказались несостоятельными и ведущими скорее к дезадаптации, чем к адаптации. Типичным примером устойчивого дезадаптивного поведения определенной части граждан является их отношение к так называемым «финансовым пирамидам».
Дефицит адаптирующей информации восполняется, согласно представлениям когнитивной социальной психологии, в первую очередь на социально — перцептивном уровне. Когнитивная психология придерживается представления, об индивидууме как автономном, отдельном, с набором врожденных характеристик. Социальный мир рассматривается как информация, которую нужно обработать. Одна из главных посылок когнитивной психологии состоит в том, что индивидуум «пропускает сквозь себя» массу информации о мире, обрабатывает ее с помощью когнитивных процессов и определенным образом категоризирует мир. Мир содержит так много информации, что индивидуум не способен создать значение явлений и событий из хаоса, если только он не использует категории. Категории — это ментальные структуры, которые управляют действиями и формируются в непосредственном опыте человека. Ментальные структуры возникают на основе перцепции и затем используются при категоризации информации о мире.
Характерное подтверждение сказанному дано Н. А. Бердяевым: «В русской истории не было рыцарства, и потому не прошла Россия через закал и дисциплину личности, через культуру личной чести» [2, с.14]. Аналогичные выводы в связи со спецификой феодализма в России были сделаны Р.Пайпсом, который утверждает, что понятие договора, столь значимое в отношениях в феодальный период в западной Европе, в России в силу вотчинного характера землевладения не были актуальными.
Подобные нюансы исторической памяти были не столь актуальны в период «железного занавеса», однако по мере того как Россия становилась все более открытой, различие в психологии и способах адаптации становилось все более очевидным и мешающим социальному развитию.
В «теориях согласованности», включая «теорию когнитивного диссонанса», сформулированную Луи Фестингером, постулируется предположение, что люди стремятся к согласованности своего мышления. Им установлено, что если испытывается диссонанс — несогласованность между двумя или более мнениями, то возникает дискомфорт и психологическое напряжение. С целью уменьшения напряжения человек изменяет свои убеждения, чтобы они снова стали согласованными. Одна из трудностей «теорий согласованности» состоит в том, что изменение убеждений не всегда приводит к снижению напряжения.
Попытка решить проблему «согласованности» была сделана дискурсивной психологией, представители которой утверждают, что способы понимания и категоризации мира не универсальны, а условны, зависят от истории и социальных факторов. Помимо этого, в рамках данного направления психологии делается акцент на то, что в речи люди часто противоречат себе, а попытки достичь согласованности встречаются не во всех случаях [3]. «Текучесть» категорий тем самым поддерживается нередким отсутствием мотивации к решению задачи на «согласование». Типичным примером подобной ситуации служит решение задачи электорального выбора: имея конкретное и нормативно обусловленное и подтвержденное социологическими измерениями представление об «идеальном» кандидате или депутате, значительная часть избирателей, тем не менее, отдает свои голоса известным демагогам.
Необходимость изучения этого феномена связана с пониманием того, как ведет себя человек не только и не столько под влиянием сложившегося у него в данный представления, но и под влиянием прошлого. Объяснительной категорией, позволяющей раскрыть роль прошлого в социальном и политическом поведении, является категория менталитета. Менталитет включен в политическую картину мира личности не столько как её содержательная, сколько как инструментальная характеристика, совокупность алгоритмов, по которым человек решает политические задачи. Реальность политического менталитета подтверждается моментом идентификации конкретной личности с декларируемыми властью (и в интересах власти) ценностями.
В политическом менталитете можно выделить содержательную, информационную сторону (в нее включены взгляды, ценности, чувства и т. п., которые складываются в определенные комплексы и структуры; для их обозначения используются идеологические «ярлыки» и инструментальную, категориальную сторону (стиль мышления, характер политических рассуждений, способ восприятия системы, своего рода «психологический инструментарий»). Эту сторону менталитета следует особо подчеркнуть, так как при конкретном психолого-политическом анализе «текучесть» категорий анализа политической ситуации специфична и проявляется весьма часто. Достаточно вспомнить хрестоматийные случаи резкого изменения оценки избирателями того или иного кандидата в результате так называемого «черного пиара». Именно этот политтехнологический прием ориентирован на «текучесть», условность и ситуативность применения категорий анализа. Решение задачи состоит не столько в том, чтобы информировать избирателя, сколько в том, чтобы стимулировать иной подход к решению задачи политического выбора, то есть изменить мышление избирателя. Тем не менее, речь, по — видимому, должна идти не о вариативности инструментальных приемов анализа, а о содержательной их стороне. Например, круг анализируемых объектов может изменяться в зависимости от условий решения задачи, хотя операциональная (инструментальная) сторона анализа остается неизменной. В этом смысле первая из сторон политического менталитета динамична и может быть изменена за счет коммуникации, вторая более устойчива именно в силу ее инструментальности. Проблема политического выбора в России заключается именно в силу консервативности мышления большинства избирателей, устойчивости именно инструментальной стороны менталитета. Особенно выраженный характер приобретает консерватизм, интегрированный с определенными возрастными особенностями, в данном случае мышления: избиратели старшего возраста нередко голосуют за того или иного кандидата не вследствие его позитивных характеристик, а из — за его принадлежности к конкретной партии.
Структурным элементом политического менталитета является историческая память, которая и служит основой для возникновения и личности определенного типа, и общества. Нарратив, по мнению Р. Барта, является универсальной формой языкового существования: «рассказывание существует повсюду, во все времена, в любом обществе; рассказывать начали вместе с началом самой человеческой истории; нет, никогда и нигде не было народа, который не умел бы рассказывать; все классы, любые социальные группы создают свои собственные повествования, и нередко случается так, что люди различной, если не сказать противоположной, культуры совместно внимают одним и тем же рассказам».. [4, с.387]
Если исходить из нарративного характера истории, то историческая память — то, что люди высоко ценят в истории своей страны и своего народа, чем они гордятся и что ненавидят. В структуре памяти в целом историческая память занимает место на пересечении эпизодической и семантической памяти. Э.Тульвинг характеризовал эпизодическую память как эволюционно позднюю, легко уязвимую, хранящую эпизоды прошлого данного человека. Семантическая память хранит обобщенные сведения о мире. Эти два вида памяти взаимодействуют между собой, однако имеют свои специфические особенности, которые представляют интерес в рассматриваемом нами аспекте. Семантическая память не зависит от контекста, хранит личностно нейтральную информацию, социализированное содержание, в то время как эпизодическая — зависит от контекста, имеет личностно ориентированное, индивидуализированное содержание. Историческая память, если согласиться с занимаемым ей местом в структуре памяти, является синтезированным видом памяти и хранит сведения об истории, так или иначе переработанные, насыщенные личностным содержанием. Примером могут послужить сведения о далеком прошлом не только из опыта человека как индивида, но знание социально — исторического контекста жизни на момент запоминания тех или иных событий из прошлого самого индивида.
Использованный Дюркгеймом концепт «коллективного сознания» как источника и регулятора общественной жизни и общественного развития позволяет понять, что в исторической памяти сконцентрирована своеобразная умственная жизнь социума, более богатая и сложная, чем умственная жизнь конкретного индивида. Коллективные представления по мысли Дюркгейма имеют приоритет над индивидуальными.
Историческая память проявляет себя в случае неясного припоминания конкретных событий прошлой жизни, которое корректируется за счет нарративной стороны. Человек тем самым припоминает не только эпизодическую сторону, но и семантическую. Примером является память об Иване Грозном, особенно в сравнении русского и татарского этносов.
Применение концепта исторической памяти может быть продуктивным для объяснения неожиданных для политологов и политических психологов результатов социологических опросов. Например, вызывает удивление тот факт, что опрашиваемые отдают предпочтение тем или иным политическим партиям без знания их программ, то есть «голосуют сердцем». Политолог Д. Орешкин связывает несовпадение приоритетов россиян с крайне низким уровнем политической культуры. «Как правило, люди голосуют за ту или иную партию, ничего не зная о её программе и не слыша предвыборных обещаний… Просто одни поддерживают президента, а другие нет». («Газета» № 60 от 04.04.2007г.). Парадоксальность поведения становится понятной, если учесть, что люди нередко голосуют не за свое будущее, а за свое прошлое. В ряду объяснительных принципов электорального поведения низкий уровень политический культуры при этом явно отходит на второй план.
Литература:
- Бауман З. Текучая современность. — М.: Изд-во Питер.- 2008г.
- Бердяев Н. А. Философия неравенства. — М.: ИМА-пресс. — 1990 г.
- Филипс Л., Йоргенсен М. В. Дискурс — анализ. Теория и метод. — Харьков., Изд — во Гуманитарный центр. — 2004 г.
- Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов //Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х — ХХ вв.: Трактаты. Статьи. Эссе. — М., Изд-во Моск ун-та. — 1987.
