Ключевые слова: речевое воздействие, теория диалога, диалог, текст, современный текст.
В настоящее время диалог становится важной частью коммуникации и культуры. Это важная составляющая общественной жизни и личностного утверждения. Теория диалога актуальна для лингвистики, лингвокультурологии, философии, психологии, педагогики. Обращаясь к ней, можно вернуться к истокам — диалогам древнегреческого философа Сократа. Именно он был автором майевтического общения в споре, когда оппонент сам находил истину, будучи инициированным проблемным вопросом или ситуацией. Свободный поиск ответа на вопросы бытия, новых знаний, умений ориентироваться в социальном и информационном потоке зарождался именно в майевтических диалогах. Слушатель, участник диалога не просто воспринимал смысл сказанного или прочитанного — он имел возможность быть активным соавтором в диалоге, что способствовало развитию личности.
Современный текст — это продукт дискурса. Он имеет многоярусную сложную структуру, но суть новых особенностей — это открытость и очевидная возможность интерпретации содержания. Изменяется статус автора текста — он утрачивает безусловный доминантный авторитет, не стремится дать ответы на вопросы духовной жизни — он оставляет это право читателю.
Вышеперечисленное свидетельствует о появлении новых особенностей диалогичности, взаимоотношений «автор-читатель» в текстах художественной литературы. Наше исследование обусловлено необходимостью выявления новых свойств текстовой диалогичности.
На основе трёх важнейших концепций анализа текста (первая — теория диалога, вторая — теория интерпретации, третья — теория речевого воздействия) были выявлены особенности текстовой диалогичности в современном художественном тексте с учетом специфики коммуникации «автор-читатель» и утверждения воздействующей функции речи в произведении.
Одна из основных теорий, на которых основано данное исследование, это теория диалога.
М. М. Бахтин предположил, что литературные жанры постепенно диалогизуются, перенимая этот признак у разговорных. В процессе диалогизации литературные жанры, как и разговорные, обретают концепцию слушающего. Причём диалог происходит не только с гипотетическим собеседником, но и с предшествующими произведениями и высказываниями. М. М. Бахтин приходит к выводу об амбивалентности говорящего: говорящий является не только говорящим, но и одновременно отвечающим на предшествующие его высказыванию слова, реплики, теории; более того, он является одновременно и слушающим, так как его установка на то, чтобы быть активно-понятым требует от него учёта форм языкового самоопределения слушающего, он строит речь, используя известные, понятные, излюбленные слова слушающего [2, с. 159].
Ещё один аспект диалогичности выдвигается М. М. Бахтиным в связи с языком реалистической прозы. В повествовании прозаического произведения имеет место нарочитое столкновение разных стилей, которое всегда диалогично, истина об изображаемом фрагменте действительности находится именно в этом диалоге [2, с. 170].
Теория диалогичности получила широкое распространение, её развивали многие учёные. Так, для определения диалогичности в тексте М. Н. Кожина предлагает использовать такой термин, как «маркеры диалогичности», имея в виду весь круг средств, способствующих выражению диалогичности. Отталкиваясь от функций средств выражения диалогичности, Кожина разделяет средства на 4 группы:
− репрезентация чужой речи;
− указания на характер взаимодействия смысловых позиций;
− экспликация автодиалогичности;
− императивность.
Если М. Н. Кожина рассматривает категорию текстовой диалогичности на основе научного и публицистического текста, то Н. С. Болотнова более полно описывает эту категорию уже применительно к художественному тексту [3, с. 131].
Н. С. Болотнова рассматривает образ автора и адресата как ключевые текстообразующие категории:
Образ автора это:
− одно из проявлений глобальной категории субъектности, выражающей творческое, созидательное начало в разных видах деятельности, включая речевую;
− основная категория текстообразования, наряду с образом адресата формирующая лингвистические и экстралингвистические факторы текстообразования;
− художественная категория, формирующая единство всех элементов многоуровневой структуры литературного произведения;
− образ творца, создателя художественного текста, возникающий в сознании читателя в результате его познавательной деятельности [2, с. 165].
Образ адресата это:
− категория текстообразования, пронизывающая весь текст в силу его коммуникативной природы, определяющая его структуру, семантику, прагматику;
− художественный образ персонажа адресата;
− собирательный образ адресата (в поэзии это обычно современник автора или его потомок);
− реальное лицо, к которому автор адресует свою речь [2, с. 168].
Хане Георг Гадамер развивал идеи интерпретации. Гадамеру принадлежит высказывание об «интимном самопонимании» текста в слиянии с личностью читателя. Текст — это единство грамматики, стиля, содержания. Его восприятие проходит ряд этапов: схватывание целого, интерпретация (истолкование), перекодирование, «новый облик». От объекта воздействия текста осуществляется переход к субъекту (активное восприятие, сопереживание, понимание, трактовка). Именно здесь Гадамер сформулировал важную и объективно реальную мысль: автор текста не может быть всегда в контексте событий, в пространственно-временной оси координат, и рано или поздно понимание его творения выходит за пределы субъективной воли автора. При этом, возможно, происходит наращивание смысла. Интерпретация текста — это не воссоздание авторского смысла, а создание смысла заново, — здесь мы находим пересечение с идеями М. Бахтина о том, что текст диалогичен, направлен на читателя и в процессе активного усвоения текста читатель создаёт новые его смыслы. Это положение сродни идеям Ю. М. Лотмана (рис. 2) о генерации смысла текста. Адресант вступает в диалог с адресатом, при этом адресат вступает в диалог с текстом, с самим собой, с культурным контекстом. Поиск и приращение смысла происходит в процессе интерпретации художественных явлений.
Мы не можем обойти стороной ещё одну теорию, которая неразрывно связана с диалогичностью, это теория речевого воздействия. Большой вклад в становление и развитие речевого воздействия как науки внёс американский педагог и оратор, разработавший коммуникативный аспект риторики как искусства говорить и влиять на слушателя — Дейл Карнеги (1888–1955), который доказал, что в общении людей действуют определённые правила и законы. Термин «речевое воздействие» впервые появился только в 1970-х годах в сборнике «Речевое воздействие: Проблемы прикладной психолингвистики». Авторами сборника являются психолингвисты Института языкознания АН СССР. После этого наука речевого воздействия начала активно развиваться, ею стали заниматься учёные разных направлений, привнося в неё новые теоретические и практические данные.
На наш взгляд, наиболее подходящее для нашего исследования определение явлению речевого воздействия предложил российский филолог И. А. Стернин. Исследователь выделяет причины изменения функции языка как средства передачи информации в средство воздействия, даёт определение понятия «речевое воздействие», а также исследует его основные средства и приёмы. Он говорит о том, что наука речевого воздействия — это наука о выборе подходящего, адекватного способа речевого воздействия на личность в конкретной коммуникативной ситуации, об умении правильно сочетать различные способы речевого воздействия в зависимости от собеседника и ситуации общения для достижения наибольшего эффекта [5].
Понятие «речевое воздействие» И. А. Стернин определяет так: «воздействие человека на другого человека или группу лиц при помощи речи и сопровождающих речь невербальных средств для достижения поставленной говорящим цели» [5].
Опираясь на описанные выше теории, мы разработали схему реализации диалогических отношений, объясняя, за счёт каких именно средств они создаются (Рис. 1).
Рис. 1.
Для иллюстрации особенностей диалогичности на конкретном примере были выбраны тексты афоризмы Фредерика Бегбедера, популярного сегодня французского писателя и публициста. Особенностью диалогичности современного текста является имитация диалога и одновременно использование речевых (речевоздействующих) средств, активизирующих внимание читателя. Это инициирует интерпретацию и приближение смысла текста к личности читателя.
Этому способствует применение автором средств речевого воздействия, которые зафиксированы нами при анализе текста:
Косвенная апеллятивность; парадоксальность; ритмизация и повторяемость; порционная подача информации; прецедентность, опора на известное; экземплификация (живые примеры — прямые явные или обобщённые); метафоризация; гиперболизация.
Абсолютно все эти средства формируют фасцинацию — «затягивание» читателя в «сеть» повествования, создают видимость живого и искреннего общения, обмена опытом. Читатель и автор словно меняются ролями: откровенность, исповедь, живой жизненный пример и последующие выводы как жизненный урок — чередуются от формы признания до формы внутреннего размышления.
Итак, средства речевого воздействия способствуют повышенному вниманию читателя, интерпретации текста и углублению диалогичности.
Нами выявлены языковые средства диалогизации в тексте
Морфологический уровень
− высокая частотность местоимения «я» как признак откровенности и искренности в повествовании; частотность местоимений 2 лица — ты, вы — употребляемых в форме личной и обобщенно-личной. Отметим, что местоимения я, ты, вы употребляются, когда речь идёт о сущностных проблемах. Для автора это чаще проблемы, волнующие любого думающего человека на пути духовных исканий и обретения смысла жизни: философские, экзистенциальные, вопросы любви, одиночества. Когда речь идёт о социуме, то чаще всего употребляются местоимения 3 лица, либо утверждается безличность.
− «Они ждут Прекрасного принца, вбив себе в голову дурацкий рекламный образ…»
− «Я самый грустный человек, которого я встречал на своём пути…»
Глаголы имеют общую семантику чувства, размышления, знания; частотны такие глаголы, как «любил», «думал», «знал».
Имеются многочисленные глаголы эмоционального ряда: нравиться, влюбиться, поразить, ненавидеть.
Обратим внимание на то, что в повествовании о себе автор употребляет прошедшее время. Однако когда проецирует опыт на других- переходит на формы глагола настоящего времени. Настоящее время глаголов употребляется по отношению к «вечным» понятиям.
−«Конец лжи не означает начала правды».
−«Я узнал главное: чтобы стать счастливым, нужно пережить состояние ужасной несчастливости».
− «С какого возраста начинаешь просыпаться усталым?»
Формы начинают меняется в зависимости от смысла высказывания: о себе или о близком (другом) в 1–2 лице единственного или множественного числа; о социуме или понятиях, не связанных с чувствами или размышлениями- в 3 лице или неопределенно-личной форме: покупается, продаётся, (прогресс) не стоит на месте. Существительные употребляются конкретные и абстрактные, но доля последних велика. Это существительные с обобщенно-концептуальными характеристиками: любовь, смерть, мир, счастье, ложь. Их частотность объясняется смысловой направленностью, рефлексивностью, что в свою очередь позволяет развиваться широкому полю интерпретаций и ассоциаций. Присутствует достаточно много оценочных прилагательных: счастлив, страшная, прекрасна....
Синтаксический уровень:
− Однородные члены предложения, которые позволяют представить предмет или объект изображения; расширяют повествование; создают «фасцинативную воронку», обусловливающую затягивание в текст («Глаза у неё были молящие, скорбные, мокрые, ненавидящие, усталые, тревожные, разочарованные, наивные, гордые, презрительные и все равно по- прежнему голубые»),
− Предложения с противительными отношениями, создающие парадокс,
− Предложения с причинно-следственными отношениями, служащие выводами к размышлениям,
− Большое количество парцеллятивных конструкций, которые являются признаком автокоммуникации, активизации внутренней речи и одновременно служат способом воздействия на читателя. Порционная подача информации даёт возможность лучшего восприятия и понимания, развития диалогичности.
Лексический уровень:
− частотность лексем с общей семантико-философской, нравственно-этической, экзистенциальной,
− множество эмотивов,
− лексемы-вербализаторы концептов «любовь», «одиночество» «расставание»,
− использование средств художественной выразительности (метафоры; эпитеты; гиперболы...).
Все это говорит о том, что такого рода диалогичность направлена на откровения автора и своего рода «обмен опытом». Несмотря на провозглашаемое одиночество, автор уверен в том, что его принимают и понимают, хотя достаточно часто он провоцирует на ответную реакцию, разрушая привычные стереотипы, диктуя своё мнение и тем самым вызывая читателя на спор или диалог.
Литература:
- Бахтин, М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа. / М. М. Бахтин. — Текст: электронный //: [сайт]. — URL: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/probltext.html (дата обращения: 25.06.2020).
- Бахтин М. М. Проблемы речевых жанров // Бахтин М. М. Собр. соч. — М.: Русские словари, 1996. — Т.5: Работы 1940–1960 гг. — С.159–206.
- Болотнова, Н. С. Филологический анализ текста / Н. С. Болотнова. — Текст: электронный //: [сайт]. — URL: https://studfile.net/preview/5850495/page:17/ (дата обращения: 25.06.2020).
- Кожина М. Н. Стилистический энциклопедический словарь русского языка С. 44–53 — URL: https://studfile.net/preview/6006736/ (дата обращения — 25.06.2020 г.)
- Омельченко, Е. В. Фасцинативная коммуникативная стратегия в различных типах дискурса: монография / Е. В. Омельченко; М-во образования и науки РФ, Федерал. гос. бюджет. образоват. учреждение высш. проф. образования «Челяб. гос. пед. ун-т». — Челябинск: Изд-во Челяб. гос. пед. ун-та, 2013. — 222 с.
- Стернин, И. А. Основы речевого воздействия: учебное издание / И. А. Стернин. — Воронеж: Истоки, 2012. — 178 с.
