Признаки конфликтной интеракции в кибербуллинге среди подростков



Статья посвящена исследованию конфликтной интеракции в кибербуллинге среди подростков и выявлению ее признаков через лингвистическое описание. Материалом статьи послужил анализ 20 образцов агрессивного речевого воздействия в процессе кибербуллинга среди подростков, собранных методами эмпирического наблюдения и сплошной выборки в сети Интернет. Актуальность работы заключается в развитии информационных технологий, когда кибербуллинг является серьезной проблемой Интернет-пространства. Используются следующие методы исследования: анализ коммуникативного поведения с выяснением статусно-ролевых отношений между коммуникантами; пассивное наблюдение с последующей письменной фиксацией диалогов; сплошная выборка; контекстуальный анализ и метод описательного анализа языковых единиц. Делаются выводы относительно характерных моделей поведения, техник диалогической интеракции, особенностей употребления языковых маркеров.

Ключевые слова: конфликтная интеракция, кибербуллинг, языковые маркеры, модели поведения, техники диалогической интеркации.

В настоящее время в Интернет-пространстве существует как мирная, так и «конфликтная интеракция» [1, с. 57–70]. Участники конфликтной интеракции социальные условия и условия языковой среды формируют когнитивную базу конфликтного дискурса. В силу своего когнитивного опыта и в соответствии с условиями речевого эпизода, каждый участник конфликтной коммуникации оценивает интеракцию, и в связи с этим он совершает определенные «речевые действия» [11, с. 145–150], в рамках того или иного «коммуникативно-прагматического типа взаимодействия» [16, с. 57–61], которые ведут к появлению конфликтной интеракции.

Создавая тексты конфликтного содержания, автор-подросток использует особые высказывания, чтобы спровоцировать адресанта вступить с ним в коммуникацию. Реципиент-подросток, участвующий в кибербуллинге, изначально имеющий личную интенцию, осознанно выбирает из всех доступных языковых средств «инвективы» [7, с. 397] и «перформативы» [11, с. 145–150] для выполнения воздействующей функции и достижения желаемого результата. В процессе восприятия, выбранные языковые средства и обороты оказывают отрицательное влияние на психическое состояние адресата, в ходе которого изменяется его восприятие ситуации.

Обратить внимание на данную проблему нам помогла шестнадцатилетняя девушка-подросток (далее – реципиент № 2), которая стала жертвой кибербуллинга. Она откровенно писала в интернете проблемы своей личной жизни и искала поддержки у других, но в ответ получала сообщения о том, что она жирная шл**а и предложения убить себя.

Пример 1 (скрипт письменной беседы). Прагматическая пресуппозиция: реципиент № 1 (далее Р.1): девушка, 16 лет; реципиент № 2 (далее Р.2): аноним. Прагматические отношения: P.1=P.2 Место: социальная сеть ASKfm. Время: вечер. Принятые условные обозначения: арабские цифры в круглых скобках указывают на последовательность репликовых шагов коммуникантов; жирным шрифтом выделены конфликтные маркеры.

Р.1: First of all. You're life sucks. Haha. And second of all. No one cares about your life so stop posting it on Facebook. You just look like an attention wh*re: trying to make everyone feel bad for you. NO ONE CARESSSS. (1)

Р.2: Lmfao i know it does. And second kids kill themselves every day because they have nobody to talk to, facebook is my outlet so thank you for being a b*tch, i f*cking get it no one cares, but sometimes i would like to think people do., so why don't you try talking to someone and helping them. instead of writing on anonymous and making people feel worse i hope you feel dandy about yourself. (1а)

Перевод: Пример.

Р.1: Во-первых, ты — полный отстой . Хаха. А во-вторых... Совершенно никого не волнует твоя жизнь, так что перестань публиковать ее на Фейсбуке. Ты просто выглядишь как привлекающая внимание шл**а : пытаешься заставить всех жалеть тебя. ЭТО НИКОГО НЕ ВОЛНУЕТ. (1)

Р.2: Как смешно, я без тебя знаю, что это так. Дети убивают себя каждый день, потому что им не с кем поговорить, а Фейсбук — это моя отдушина, так что спасибо тебе за то, что ты такая с*ка . Я понимаю, что это никого не волнует, но иногда мне хотелось бы думать иначе. Так почему бы тебе не попробовать поговорить с кем-нибудь и помочь ему, вместо того, чтобы анонимно писать мне здесь и заставлять людей чувствовать себя хуже? Я надеюсь, у тебя все хорошо. (1а)

По сообщению друзей реципинета № 2, на которого было направлено речевое воздействие в процессе кибербуллинга, через два месяца после вышеупомянутого диалога, она покончила жизнь самоубийством.

Р.Ш. 1: Р.1: модель убеждающего общения; метод выведения из терпения; использование инвектива, выраженного существительным «отстой» и табулированной лексикой, выраженной существительным «шл**а»; использование перформативов, выраженных составными глагольными сказуемыми в повелительном наклонении «перестань публиковать» и «пытаешься заставить». Р.2: модель заискивающего общения; метод опроса и метод опережения; использование инвектива, выраженного существительным «с*ка».

Совершенно очевидно, что причинами гибели реципиента № 2 могли послужить более серьезные обстоятельства, чем просто участие в Интернет-переписке, однако мы полагаем, что подобные случаи не могут оставаться без внимания не только психологов, но и лингвистов. Достижение лингвистики необходимы для создания адресных сайтов, которые способны внести изменения в речевое поведение участников (подросткового возраста) диалогов в Интернет-пространстве, затем, чтобы нивелировать остроту чувств коммуникантов и вооружить их определенным лингвистическими знаниями, с помощью которых можно преодолеть вербальную реализацию агрессивных целей в рамках кибербуллинга.

Мы сочли возможным разделить корпус аналитического материала (авторами которого являются подростки разного пола от 11–17 лет) нашего исследования на три части:

1. Выделенные методом случайной выборки в социальных сетях тексты, оказавших вербальное воздействие на подростков в процессе кибербуллинга: 16 образцов объемом 2–12 реплик.
2. Образцы текстов, полученные эмпирическим путем и зафиксированные нами: 4 образца объемом 4–8 реплик.
3. Оперативная информация — описание прагматических условий конфликтной интеракции в процессе кибербуллинга.

Для выявления и изучения языковых маркеров в содержании конфликтной интеракции в процессе кибербуллинга, использовались следующие лингвистические методы: анализ коммуникативного поведения с выяснением статусно-ролевых отношений между коммуникантами; пассивное наблюдение с последующей письменной фиксацией, услышанных текстов диалогов; сплошная выборка; контекстуальный анализ для учета общих условий, оказывающие влияние на индивидуальные функциональные условия или модифицирующие взаимосвязи между индивидуальными функциональными условиями и метод описательного анализа языковых единиц.

В рамках обычной межличностной коммуникации часто возникает проблема «буллинга». Данный термин впервые был использован английским журналистом Эндрю Адамсом в 1990 г., который произошел от англ. ‘bully’ (запугивать, задирать, изводить). С точки зрения психологии, буллинг — это физическая, вербальная или психологическая агрессия (травля) в отношении одного индивида с целью нанесения вреда со стороны другого или группой лиц. Пример вербального буллинга является единицей нашего материала, полученного эмпирическим путем. Цель исследования заявленных единиц: выявить через лингвистическое описание признаки конфликтной интеракции в кибербуллинге; для этого мы решили следующие задачи:

1. Описали речевые шаги в текстах конфликтной интеракции в процессе кибербуллинга;
2. Выявили использованные модели, методы и техники диалогической интеракции в процессе кибербуллинга;
3. Выявили грамматические и семантические особенности синтаксических единиц, формирующие речевые шаги:
   1. Эксплицировали конфликтные маркеры и описали их принадлежность к различным видам лексики;
   2. Определили грамматические особенности построения высказываний.

Пример 2 (скрипт устной беседы). Прагматическая пресуппозиция: реципиенты — Р.1: мальчик, десять лет, ученик начальной школы; Р.2: мальчик, десять лет, ученик той же начальной школы; Р.3: девочка, десять лет, ученица той же начальной школы; Р.4: мальчик, девять лет, ученик той же начальной школы. Прагматические отношения: P.1=P.2=P.3=P.4. Место: средняя общеобразовательная школа. Время: день. Принятые условные обозначения: арабские цифры в круглых скобках указывают на последовательность репликовых шагов коммуникантов; жирным шрифтом выделены конфликтные маркеры.

Р.1: Ты очень-очень жирный , ты такой же, как и твоя мама ! (1)

Р.2: Не правда! Я не жирный ! (1а)

Р.1: Правда, ты жирный ! (2)

Р.3: А еще ты урод ! (2а)

Р.2: Нет! Я не жирный и я не урод ! (3)

Р.3: Посмотри на себя в зеркало, урод ! (3а)

Р.4: Да, ты жирный урод ! (4)

Р.2: Нет! Сами вы жирные уроды ! (4а)

Р.Ш. 1: Р.1: использование модели убеждающего общения; метод сравнения; использование инвектива, выраженного прилагательным «жирный». Р.2: метод бумеранга; использование инвектива, выраженного прилагательным «жирный».

Р.Ш. 2: Р.1: использование инвектива, выраженного прилагательным «жирный»; метод бумеранга. Р.3: метод выведения из терпения; использование модели убеждающего общения; использование инвектива, выраженного существительным «урод».

Р.Ш. 3: Р.2: метод бумеранга; использование инвектива, выраженного существительным «урод». Р.3: метод бумеранга; использование перформатива, выраженного простым глагольным сказуемым в повелительном наклонении «посмотри на себя»; использование инвектива, выраженного существительным «урод».

Р.Ш. 4: Р.4: использование модели убеждающего общения; метод бумеранга; использование инвектива, выраженного словосочетанием с типом подчинения согласования «жирный урод». Р.2: метод бумеранга; использование инвектива, выраженного словосочетанием с типом подчинения согласования «жирный урод».

Предметом нашего исследования является кибербуллинг, как разновидность конфликтной интеракции, которая рассматривается как «речевое взаимодействие собеседников, совокупность действий, которая характеризуется наличием столкновения коммуникативных целей, в результате чего участники интеракции испытывают отрицательные эмоции благодаря вербальному воздействию друг на друга» [2, с. 30–31].

Термин «кибербуллинг» был впервые введен в научный оборот в начале XXI века и был напрямую связан с распространением Интернета в мире. «Кибербуллинг (от англ. Cyberbullying — ‘кибертравля’) — это преднамеренные, повторяющиеся вербальные агрессивные действия, которые осуществляются на протяжении определенного времени группой лиц или индивидом с использованием электронных форм взаимодействия и направленные против жертвы, которая не может себя легко защитить» [14, с. 376–385]. Как предмет лингвистического исследования тема признаков конфликтной интеракции в кибербуллинге среди подростков практически не привлекала пристального внимания ни отечественных, ни зарубежных ученых. Однако исследования в этой области, могут внести определенный вклад в урегулирование конфликтов в Интернет-пространстве.

С конца ХХ века русская коммуникация испытывает сильное влияние англоговорящей культуры. Вербальная травля в Интернете имеет большое распространение, в то время как конкретные случаи речевой травли на просторах российской Интернет-коммуникации либо скрываются, либо не привлекают должного внимания служб кибербезопасности. В обозримом прошлом использовались методы, позволяющие блокировать пользователей на короткий срок и поэтому можно предположить, что в обозримом будущем кибербуллинг может получить большее распространение. Однако, результаты исследования подобные нашему, могут послужить основой предотвращения распространения этого явления.

Обширный ряд новый возможностей для профессиональной и творческой самореализации обусловлен развитием информационных технологий. Однако, наряду с возможностью получения обширной научной информации из социальных сетей, возникает ряд угроз, в числе которых находится кибербуллинг. Вербальная травля в социальных сетях может нанести серьезный вред эмоциональному и психологическому состоянию подростка при помощи вербального анонимного воздействия. Согласно исследованиям Института ЮНЕСКО по информационным технологиям в образовании и Белорусского государственного экономического университета, проведенным в 2016 г. в Минске, от 5 % до 20 % подростков подвергаются кибербуллингу в разных странах мира (девочки, подвергаются вербальной травле в сети чаще мальчиков).

На сегодняшний день вопросом содержания диалогических текстов на просторах интернета занимаются некоторые отечественные ученые (Бочавер, 2014; Дробышева, 2012; Солдатова, 2011; Зинцова, 2014; Семенов, 2011; Ксенофонтова, 2009; Кон, 2006). Отмечается [5, c. 122–128; 6, c. 15], что в российской науке процесс кибербуллинга начали изучать сравнительно недавно, несмотря на то, что данная проблема является актуальной на сегодняшний день. Возникновение и распространение кибербуллинга напрямую связано с развитием технологий и увеличением случаев агрессии в Интернет-пространстве. Такая агрессия довольно популярна среди подростков, так как «анонимность в сети привлекает большинство пользователей социальных сетей, которые имеют склонность к насильственному вербальному поведению» [8, с. 285–293]. Мы подчеркиваем, что демонстрация агрессии в Интернете происходит при помощи различного вербального воздействия, при котором чаще всего используются такие инвективы и перформативы, т. е. высказывания, эквивалентные действиям и поступкам, как «пойди сдохни», «умри», «выпей хлорки» и другие.

Выделяются три аспекта Интернет-коммуникации [9, с. 187–193], которые названы принципом Triple A — anonymous, accessible, affordable, т. е. анонимность — невозможность точно определить и вычислить агрессора, который в большинстве случаев остается неопознанным, и, тем самым, уклоняется от какой-либо ответственности, доступность и «дешевизна» компьютерно-опосредованной коммуникации, т. е. стоимость участия в Интернет-коммуникации. Примером данного явления является сайт ASKfm — социальная сеть, смысл которой является возможность задавать анонимные вопросы другим пользователям, даже будучи не зарегистрированным пользователем.

Существует большая вероятность того, что вербальная травля в сети может стать продолжением или началом буллинга в реальной жизни. Обзор прагматических условий (третий раздела исследовательского материала) указывает на тот факт, что последствиями подросткового вербального воздействия в Интернете становятся заниженная самооценка, ухудшение психического и физического здоровья, мысли о суициде и попытки его осуществить. Актуальность данной проблемы подтверждается следующим фактом: в английском языке существует — «bullycide», т. е. совокупность слов «буллинг» и «суицид». По данным исследований, проводимых в 2015 году в Вашингтоне, «буллицид» занимает третье место в списке причин смерти подростков в Соединенных Штатах на сегодняшний день. Безусловно, буллицид не всегда является следствием травли только в Интернете, однако кибербуллинг играет довольно большую роль в распространении данного явления, как продемонстрировано в вышеуказанном примере.

Таким образом, мы полагаем, что в настоящее время перед лингвистикой стоит острая необходимость составления словаря языковых маркеров, идентификация которых поможет службе кибербезопасности в выявлении нарушителей в Интернете-пространстве.

Для реализации цели и задач нашего исследования в качестве речевой единицы мы рассматривали вербальные противостояния, т. е. конфликтная интеракция, реализующаяся в одной из «дискомфортно-диалогических моделей» [10, с. 81] в процессе кибербуллинга среди подростков; в качестве минимальной речевой единицы — конфликтные языковые маркеры, использующиеся в процессе конфликтной интеракции в Интернет-пространстве.

Принятые условные обозначения: арабские цифры в круглых скобках указывают на последовательность репликовых шагов коммуникантов; жирным шрифтом выделены конфликтные маркеры.

Пример 3 (скрипт письменной беседы, сохранение синтаксических знаков реципиентов, нарушение синтаксической нормы). Прагматическая пресуппозиция: реципиенты: Р.1–15–16 лет, пол: мужской; Р.2–15–16 лет, пол: мужской; прагматические отношения — Р.1=Р.2, незнакомы; время — вечер; место — социальная сеть ВКонтакте.

Р.1: Ты кто такой? Ты кем Лере приходишься? (1)

Р.2: А ты кто такой то чтобы я тебе что-то рассказывал? (1а)

Р.1:Хочешь узнать? Вообще то ее парень) поэтому выкладывай кто н***й такой? (2)

Р.2: Говорить сначала научись нормально, тогда тебе нормально отвечать будут. (2а)

Р.1: Тебя е**т как я общаюсь? Ты кто такой ей? Кем приходишься? (3)

Р.2: Да, меня е**т как ты со мной общаешься. (3а)

Р.1: Н***й разойдемся мирно или нет? Если ты не ответишь, то накликаешь б*я проблем и останешься калекой , а оно тебе надо? (4)

Р.2: Хахахаха, да пошел ты лох . Отвали от меня. Ты достал уже! (4а)

Р.1: Ну ты доигрался п***р , давай сюда адрес сын швабры ))) (5)

Р.2: Мать не трогай. Это низко даже для тебя. (5а)

Р.1: Ну все жди, узнаю твой адрес и набью тебе е***о в кровь ) (6)

Р.2: Хахаха окей, жду)) (6а)

Р.Ш. 1: Р.1: использование модели обвиняющего общения; метод опроса. Р.2: использование модели отстраненного общения; метод бумеранга.

Р.Ш. 2: Р.1: метод опроса; использование табулированной лексики, выраженной частицей «н***й». Р.2: метод выведения из терпения; использование перформативов, выраженных составным глагольным сказуемым «говорить научись» и простым глаголом в повелительном наклонении «выкладывай».

Р.Ш. 3: Р.1: метод опроса, использование табулированной лексики, выраженной глаголом «е**т». Р.2: метод бумеранга; использование табулированной лексики, выраженной глаголом «е**т».

Р.Ш. 4: Р.1: метод опроса; использование табулированной лексики, выраженной частицей «н***й»; использование предложения с придаточным условием «если ты не ответишь, то накликаешь б*я проблем» в качестве угрозы; использование табулированной лексики, выраженной разновидностью междометия «б*я»; использование перформатива, выраженным глаголом с существительным в Т. п. «останешься колекой». Р.2: метод игнорирования и метод выведения из терпения; использование диалогического коннектора в лексической сочетаемости с жаргонизмом, выраженным существительным «да пошел ты лох»; использование метаконнектора «да достал ты уже».

Р.Ш. 5: Р.1: метод сравнений; использование междометия «ну» с целью усиления эмоционального высказывания; использование инвектива, выраженного существительным «п***р» и словосочетанием с подчинительной связью управления: «сын швабры»; использование перформатива, выраженным простым глагольным сказуемым в форме единственного числа в повелительном наклонении с наречием «давай сюда». Р.2: метод игнорирования.

Р.Ш. 6: Р.1: метод выведения из терпения; использование междометия «ну» с целью усиления эмоционального высказывания; нарушение синтаксической нормы в словосочетании «разобью тебе е***о в кровь»; использование табулированной лексики, выраженной существительным «е***о». Р.2: метод выведения из терпения.

Таким образом, подводя итоги исследования, мы можем отметить следующие результуты. Коммуникативная структура конфликтной интеракции представлена последовательностью речевых шагов, используемых коммуникантами для репрезентации столкновения своих намерений в конфликтной ситуации. Конфликтная интеракция в процессе кибербулинга среди подростков сопряжена с системой определенных сигналов, каждый из которых связан с конкретной конфликтной ситуацией и определяется конкретными признаками. Мы выявили их при помощи анализа 20 образцов агрессивного речевого воздействия в процессе кибербуллинга среди подростков, описав 55 речевых шагов в текстах конфликтной диалогической интеракции, мы получили следующие результаты:

1. При помощи метода контекстуального анализа нами были выявлены соответствия моделям, методы и техники диалогической интеракции в процессе кибербуллинга среди подростков. Наше исследование показало, что коммуниканты отдают предпочтение следующим моделям общения: познавательно-информационная модель общения — 12,1 %, экспрессивная модель общения — 2,5 % модель заискивающего общения — 12,1 %, модель обвиняющего общения — 36,5 %, модель расчетливого общения — 2,5 %, модель отстраненного общения — 29,3 %. К прагматическим методам диалогической конфликтной интеракции относятся: метод сравнения — 7,9 %, метод бумеранга — 16,9 %, метод игнорирования — 10, 1 %, метод выведения из терпения — 24,7 %, метод опережения — 12,4 %, метод опроса — 20,2 %, метод изоляции — 3,4 %, метод следствий — 1,1 %, техника использования авторитета — 1,1 %, техника апелляции к чувствам — 1,1 %, техника изменения направления — 1,1 %.
2. Исходя из эмпирического наблюдения, мы можем отметить, что являясь форматором стратегического принципа конфликтной интеракции в процессе кибербуллинга среди подростков, языковые маркеры, при обмене репликами, маркируют регулятивные действия коммуникантов и рассматриваются ими в качестве своеобразных скреп между репликовыми шагами в процессе коммуникации. В числе самых используемых языковых маркеров в процессе кибербуллинга среди подростов находятся такие лексико-семантические средства языка как инвективы, выраженные существительным, составляют 56,3 % (табуированная лексика — 33,3 % от общего числа инвективов) от общего числа конфликтных языковых маркеров; перформативы, выраженные простым или составным глагольным сказуемым — 42,5 % (табуированная лексика — 17,1 % от общего числа перформативов) и табуированная лексика, выраженная простым глаголом, междометием, частицей и существительным с предлогом составляет 12,6 %. В процессе анализа текстов агрессивного речевого воздействия в процессе кибербуллинга среди подростков, мы выявили, что подростки эмоционально реагируют на инвективы (ш***а, тупица, с**а, п***р, лох, урод, жирный и некоторые другие), которые отражаются на их эмоционально-психическом здоровье и адекватной самооценке, что впоследствии приводит к проблемам в повседневной коммуникации со сверстниками.
3. Кроме того, нами были определены грамматические особенности построения высказываний, где коммуниканты использовали простые предложения, которые составляют 80,2 % и сложные предложения — 19,8 %. Таким образом, в процессе кибербуллинга среди подростков, коммуниканты чаще используют простые предложения для агрессивного воздействия друг на друга. Наряду с этим, отмечается нарушение синтаксической нормы в предложениях, где самыми распространенными являются нарушение норм управления, неправильный выбор падежа существительных и неправильный порядок слов в сложных предложениях, а также нарушение пунктуационных норм: коммуниканты либо игнорируют пунктуационные знаки, либо совершают ошибки, выражающиеся в постановке лишних знаков препинания там, где они, согласно правилам пунктуации, не нужны.

В настоящее время при тотальном распространении кибербуллинга в подростковых текстах социальных сетей, респонденты остаются неосведомленными (по данным исследования ЮНЕСКО, проводимых в 2017 г. в России, 62 % опрошенных пользователей не знали или не были уверены, где можно получить помощь и поддержку в процессе кибербуллинга).

Подчеркивая актуальность нашего исследования, следует отметить, что его результаты могут быть использованы для создания Интернет-сообществ, оказывающих вербальную помощь жертвам кибербуллинга. Таким образом, участники диалога, обладая знаниями об эксплицитных признаках конфликтной интеракции, будут способны воспринимать смыслы текстов без воздействия на собственную эмоциональную стабильность. Кроме того, наши выводы дают возможность реципиентам распознавать попытки вербального воздействия в процессе кибербуллинга. Формирование подобных привычек адекватного лингвистического реагирования, способно сократить количество попыток суицидальных намерений среди подростков.

В качестве перспективы исследования мы рассматриваем возможность формирования подробных концептуальных понятий кибербуллинга, которые могут быть выявлены реципиентом в процессе конфликтной интеракции. Для этого нам представляется необходимым провести исследование, целью которого будет являться выявление возрастных и гендерных особенностей речевого поведения коммуникантов в конфликтной интеракции в процессе кибербуллинга, и кроме того, мы планируем разработать критерии классификации языковых маркеров на различных фазах речевого взаимодействия между подростками в Интернет-пространстве.

Литература:

1. Белоус Н. А. Степени когнитивного диссонанса при реализации моделей когнитивного дискурса. — Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный журнал, 2018.
2. Белоус Н. А. Структурно-семантические аспекты конфликтного дискурса в коммуникативном пространстве. — Ин-т языкознания РАН, УлГУ, 2007.
3. Бочарев А. А. Кибербуллинг: травля в пространстве современных технологий. — Журнал Высшей школы экономики, 2014.
4. Дробышева И. Как защитить ребенка от кибербуллинга. —Российская газета. Федеральный выпуск, № 5947, 2012.
5. Зинцова А. С. Социальная профилактика кибербуллинга. —Вестн. Нижегор. ун-та им. Н.И Лобачевского Социальные науки, 2014.
6. Кон И. С. Что такое кибербуллинг и как с ним бороться? — Семья и школа. 2006.
7. Крысов Л. П. Словарь Иностранных слов. — М.: ЭКСМО, 2006.
8. Ксенофонтова И. В. Специфика коммуникации в условиях анонимности: меметика, имиджборды, троллинг. Фольклор и Интернет. Сборник статей. — М.: ГРЦРФ, 2009.
9. Купер, 1998 — Интернет: прыжок в новое тысячелетие. Киберпсихология и поведение. 1998, 1 (2): 187–193.
10. Морозова О. Н. Характеристика моделей эффективного общения. Лингвориторическая парадигма: Теоретические и прикладные аспекты. — Сочи.: СГУТиКД, 2003.
11. Остин Дж. Слово как действие. — М.: Прогресс, 1986.
12. Сапожникова А. А. Ленец А. В. Кибербуллинг как форма провокативного речевого поведения в сети Интернет. — Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный журнал. 2018.
13. Семенов Д. И., Шушарина Г. А. Сетевой троллинг как вид коммуникативной деятельности. — Международный журнал экспериментального образования. 2011.
14. Смит П., Махдваи Дж., Карвальо М., Фишер С., Рассел С., Типпет Н. Кибербуллинг: природа и влияние на школьников. — Журнал детской психиатрии, 2008.
15. Солдатова Г. У. Особенности российских школьников как пользователей интернета. — М.: СГУ, 2010.
16. Сусов И. П. Говорящая личность в лингвосоциальном и лингвопрагматическом пространствах. — Пятигорск: Пятигорский государственный педагогический университет, 1989.
17. Романов А. А., Белоус Н. А. Основы дискурса. — Ульяновск: УлГУ, 2009.
18. Романов А. А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения: пособие по теоретическим курсам. — М.: АН СССР, 1988.