Ключевые слова : Россия, административная ответственность, Российская Федерация, дело, правонарушение, суд.
На любом этапе развития цивилизации положение детей находилось под пристальным вниманием, в той или иной степени. Одновременно с развитием системы юридических норм, разнообразные стороны жизнедеятельности детей постепенно сформировались в очень объёмную и многогранную категорию, которая в настоящее время называется «правовой статус несовершеннолетнего».
Актуальность темы данного исследования, определяется такими моментами, как:
– несоответствие между настоящим положением детей в современной России и действующими нормативными актами, которые закрепляют и гарантируют их права и законные интересы;
– высокий уровень общественной опасности посягательств в отношении несовершеннолетних, их распространённость и при этом, значительная латентность;
– необходимость усовершенствования административного законодательства в сфере защиты несовершеннолетних от различных противоправных посягательств;
– возможность вырабатывания мер по созданию средств административно-правовой защиты.
Роль ювенальных вопросов отражается и в стремлении к международно-законодательному обеспечению важных характеристик и формированию всепригодных для всех существующих сейчас стран механизмов работы с несовершеннолетними преступниками. Собственно, для этих целей в Конвенции ООН «О правах ребёнка» [1], а также в Минимальных стандартных правилах ООН («Пекинские правила») [2] даются общие родовые определения категорий «ребёнок», «несовершеннолетний» и «несовершеннолетний правонарушитель» [3].
Проблемы возраста, с которого можно юридически наказывать ребёнка, в российском праве решалась очень долго. Одним из первых исследователей вопросов ответственности несовершеннолетних был Генрих Слиозберг, который работал в начале прошлого века, помощником обер-прокурора и обер-секретаря кассационного департамента Сената и принимал участие в работе уголовного отделения Санкт-Петербургского юридического общества. Именно он установил то, что уже к концу семнадцатого века, вопрос о наказуемости детей получил в России юридическое закрепление. В первый раз точный возраст, с которого наступала уголовная ответственность несовершеннолетних, был закреплён во время правления при Екатерины Второй в 1765 г., по закону того времени уголовная ответственность наступала с 10 лет для ребёнка любого сословия [12, с.907–912].
Проблемам административной ответственности подобное чёткое поэтапное развитие, как ответственности уголовной либо гражданско-законодательной, характерно не было, что имеет общую беспристрастную причину — институт административной ответственности в качестве самостоятельного, сформировался не так уж и давно, получив кодифицированное закрепление только в XX веке. Но сформировавшееся положение никак не говорит о плохом либо «медленном» развитии, а, быстрее, напротив, дозволяет административистам использовать почти все положения, переработанные уголовным и гражданско-правовым нормативно-правовыми актами. При этом идеализировать действующую административно-законодательную систему ответственности несовершеннолетних было бы значительной ошибкой — практика осуществления норм КоАП России [6] демонстрирует многочисленные недостатки законодательного обеспечения, несоответствия и коллизии с нормами других законодательных актов и общим развитием государственно-социальной и правовой концепции.
Принципиально, что при определении меры административного наказания, которая назначается ребёнку, должны приниматься во внимание его возрастные, психологические и личные индивидуальности, так как тут нужно не лишь воплотить общеправовые принципы, а ещё обеспечить при помощи административного наказания и соответствующего процесса его выполнения формирование у ребенка стойкого неприятия антиобщественных, безнравственных тенденций и отрицания незаконного поведения.
Но почти все из частей института административной ответственности подростков в российском праве, как подчёркивалось выше, все еще не получили подобающего развития. Например, к примеру, нуждается в значительной корректировке разноуровневое (общегосударственное и регионов России) нормативно-правовые акты о КДН, так как наблюдается несогласованность (а время от времени и противоречивость) норм КоАП РФ, ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» и всё ещё действующего Указа Президиума ВС РСФСР «Об утверждении Положения о комиссиях по делам несовершеннолетних» [8] и распространённого законодательства субъектов Российской Федерации, к примеру, Закон Калининградской области от 09 апреля 2004 г. № 382 «О комиссиях по делам несовершеннолетних и защите их прав».
Разумеется, что единственный, имеющийся очень формально общегосударственный особый законодательный акт принуждает органы государства руководство регионов Российской Федерации находить автономное решение почти всех вопросов, что, при этом, не даёт говорить об унифицированном подходе при определении положения малолетних правонарушителей. Кроме того, регулирование на уровне субъектов осложняется и законодательной неопределённостью соответственных правоустановлений в КоАП России, где КДН названы лишь среди органов, уполномоченных разглядывать дела об административных правонарушениях. Вместе с этим в п. 4 ч. 2 ст. 22.1 КоАП России субъектам России передано право без помощи других решать вопрос о потребности сотворения административных комиссий для изучения дел об административных правонарушениях, за совершение которых административная ответственность закреплена законодательством регионов России.
Другими словами, острая надобность в более действенной защите прав несовершеннолетних, упорядочении деятельности КДН, увеличении их роли как ведущих органов системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, которые координируют и держащих под контролем деятельность всех других органов и учреждений этой системы, и в связи с этим надобность значительного расширения возможностей комиссий являются суровыми аргументами в пользу скорого принятия общегосударственного закона.
Необходимо сообщить, что действие КДН как специального обособленного законодательного института не является чисто российским новшеством, так как в общемировой практике есть в большей либо наименьшей степени идентичные аналоги. К примеру, этот «несудебный» вариант организации системы органов защиты прав несовершеннолетних имеется в Шотландии, где попытки сделать специальные судебные органы по делам несовершеннолетних популярности не приобрели. Заграничная практика говорит о том, что КДН могут довольно отлично работать в такой области, и сохранение при условии значительной изменения этой формы в Российской Федерации может иметь настоящие достоинства перед судебным методом разрешения деликтных дел с участием детей. А также, описанная шотландская комиссионная система признана специалистами Интернационального центра развития ребёнка (ЮНИСЕФ) как прогрессивная, так как дозволяет недопустить «ненадобных» контактов ребёнка либо ребенка с судебной системой. По мнению экспертов, подобное разбирательство дел о правонарушениях несовершеннолетних отвечает требованиям Конвенции о правах ребёнка [9, с.3–12].
Несмотря на то, что, по утверждению исследователей иностранных правовых систем, большая часть государств с разными судебными системами имеют специализированные суды, которые действуют в границах ювенальной юстиции [11, с.45], мы полагаем, что действующие в России КДН при условии их соответствующего реформирования смогут рассматриваться как достаточно удачный альтернативный вариант. При этом нельзя не учесть и те положительные нюансы, которые присущи судебному разрешению деликтных отношений при участии несовершеннолетних. К примеру, к примеру, в Стране восходящего солнца (Японии) в 1947-1948 гг. были сделаны семейные суды с целью разрешения таковых вопросов, как: злодеяния и правонарушения несовершеннолетних; преступные деяния взрослых, наносящие вред несовершеннолетним; весь комплекс вопросов домашнего права, которые связаны с защитой прав и интересов несовершеннолетних, в числе их контроль и попечение за несовершеннолетними; обучение и поведение несовершеннолетних-учащихся школ; оздоровление домашней обстановки и ряд остальных [10, с.52].
Так как в семейном суде дело изучается по так называемым правилам «общественного исследования», то при семейных судах существует особая сеть вспомогательных служб и лиц, которые осуществляют эту деятельность.
Касательно работающих семейных судов в остальных странах, то можно назвать «двуединую» систему США, где есть суды по делам несовершеннолетних и семейные суды, и семейные суды во Франции, которые существуют как экспериментальные (появились в 1970-1972 гг.), которые в своей работе также употребляют огромное количество вспомогательных служб, подобных японским [12, с.106].
Такая практика очень позитивна, и представляется, что Российская Федерация могла бы «заимствовать» некоторые из нареченных институтов, действовавших бы при КДН и защите их прав либо органах опеки и попечительства.
На основании сказанного необходимо подчеркнуть, что в России обуславливает предстоящее развитие и ещё пока плохо согласованная работа КДН и функциональное назначение ОВД (полиции), а также должностных лиц центров временной изоляции для несовершеннолетних правонарушителей и работников подразделений по делам несовершеннолетних (ПДН) [7].
Мы считаем, что действенная организация деятельности перечисленных субъектов, может в значимой степени содействовать уменьшению уровня отклоняющегося поведения несовершеннолетних. Но в данной сфере в текущее время сложилась почти во всём обычное для нашей страны положение дел — нормы права подразумевают несравненно огромную продуктивность, чем демонстрирует практика их конкретной реализации. При этом почти всегда нормы не реализуются в силу отсутствия, во-1-х, нормативно разработанных устройств их практического воплощения, а во-2-х, условий отчётности по каждому из нормативно закреплённых должностных возможностей. Другими словами, представляется, что результат от полной реализации законодательных положений мог бы быть очень значительным — для этого вывода довольно тщательно разглядеть перечисленные в нормативных актах возможностей. И дополнительно необходимо развивать указанную в законодательных нормах возможность исполнения на практике частей административной деликтологии — определённые возможности направлены на осуществление общепрофилактической функции, сопряжённой с информированием соответственных руководящих лиц о криминогенных факторах, которые стимулируют незаконное поведение несовершеннолетних, о представителях административных учреждений и компаний, которые находятся на территории обслуживаемого участка, которые нарушают требования законодательства о предупреждении безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. При этом, как отмечали исследователи заграничного опыта, это направление в современных критериях является наиважнейшим в работе полиции почти всех зарубежных стран в форме ранней профилактики в числе обучающихся школ, организации досуга несовершеннолетних и так далее.
Но, говоря о дилемме несовершеннолетних в деликтных отношениях, необходимо подчеркнуть, что часто сам несовершеннолетний не является конкретным преступником — он принимает участие в незаконном деянии вроде бы опосредованно, при попустительстве либо незаконном деянии других (взрослых) субъектов. Практика указывает, что в этом вопросе нужно значительное изменение норм общегосударственного законодательства. Причём, кроме увеличения перечня вопросов, подлежащих регламентации, общегосударственное нормативно-правовые акты в изучаемой сфере нужно усилить. А именно, не один раз поднимался вопрос про то, что используемое в ст. 5.35 и 20.22 КоАП России понятие «родители либо другие легитимные представители несовершеннолетних» не обхватывает весь вероятный перечень особых субъектов административной ответственности по данным составам. К примеру, отталкиваясь от буквального толкования нормы, выходит, что лица, осуществляющих воспитание несовершеннолетних по соглашению, к административной ответственности по означенным составам не привлекаются. Подобное положение образует коллизию с п. 3 ст. 1073 ГК РФ [4], называющим этих лиц субъектами гражданско-правовой ответственности за вред, причинённый несовершеннолетними. Другими словами, в качестве субъектов ответственности по подобным составам необходимо найти родителей, других легитимных уполномоченных лиц, также лиц, на которых контрактом возложены обязанности по контролю за несовершеннолетним.
В итоге, обобщая изложенное, можно прийти к несколько неоригинальному касательно состояния современной законодательной системы Россия (также и к изучаемой области) выводу: законодательное обеспечение деликтных отношений с участием несовершеннолетних нуждается в высококачественном переосмыслении и преобразовании, который был основан как на анализе российской правоприменительной практики, так и на разумном, дозированном заимствовании более действенных и подходящих к отечественной модели форм работы с несовершеннолетними и связанными с ними гражданами.
Литература:
1. Конвенция ООН о правах ребёнка: одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20 ноября 1989 г.; вступила в силу для СССР 15 сентября 1990 г. // Сборник международных договоров СССР. — Вып. ХLVI. — 1993.
2. Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила): приняты 29 ноября 1985 г. Резолюцией 40/33 на 96-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: КонсультантПлюс. Законодательство.
3. Правила Организации Объединенных Наций, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г. // Сборник международных документов. — М., — 2000.
4. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учётом поправок, внесённых Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. 04.08.2014, № 31, ст. 4398.
5. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая от 30 нояб. 1994 г. № 251-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 21 окт. 1994 г.: ввод. Федер. законом Рос. Федерации от 30 нояб. 1994 г. № 52-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. — 1994. — № 32, ст. 3301.
6. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 20 дек. 2001 г.: одобр. Советом Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации 26 дек. 2001 г. // Рос. газ. — 2001. — № 256, 31 дек.
7. Об утверждении Инструкции по организации работы подразделений по делам несовершеннолетних органов внутренних дел: Приказ МВД РФ от 26 мая 2000 г. № 569 (с изм. и доп.). [Электронный ресурс]. — Режим доступа: КонсультантПлюс. Законодательство.
8. Об утверждении Положения о комиссиях по делам несовершеннолетних (с изм. и доп. от 29.11.2018): Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 июня 1967 г. // Свод законов РСФСР. Т. 8. С. 314; Ведомости СНД и ВС РФ. — 1993. — № 12. — Ст. 429.
9. Ведерникова О. Ювенальная юстиция: опыт и перспективы // Российская юстиция. — 2014. — № 7. — С. 3–12.
10. Забродска Г. Семейные суды в Японии. — М., 1965. — 145 с.
11. Козлов С. С., Пермяков А. Г. Функционирование и административно-правовая организация ювенальной юстиции в судебных системах зарубежных стран // Международное публичное и частное право. — 2016. — № 2. — С. 45–52.
12. Слиозберг Г. Б. Возраст в уголовном праве // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — М., 1991. — Т. 12. — с. 1593
