В работе представлена историческая реконструкция формирования толерантного мышления людей, описаны культурные нормы, повлиявшие на развитие толерантности в истории и межэтнической толерантности как частного феномена.
Ключевые слова: толерантность, терпимость, межэтническая толерантность, нетерпимое отношение, парадоксы толерантности.
Общеизвестная в наши дни формула толерантности принадлежит деисту-скептику Вольтеру: «Я могу быть не согласным с Вашим мнением, но я готов отдать жизнь за Ваше право высказывать его» [3, с.19]. В этом определении, на первый взгляд, говорится о политической свободе слова. Если провести психологический анализ высказывания, в нём можно выделить следующие компоненты:
1) собственное мнение,
2) право высказывать спорное мнение понимается как высочайшая ценность, сравнимая с ценностью собственной жизни.
В этом определении Вольтера толерантность ничем по виду не отличается от терпимости, о которой говорит христианская церковь: слабость человека и призыв к прощению обид и ошибок. Католическая церковь, с которой Вольтер вёл идейную и политическую борьбу, тоже призывала ранее и теперь призывает верующих к прощению и терпимости в отношении слабостей и ошибок человека, требуя одновременно с этим нетерпимого отношения к самому греху.
В Новом Завете сказано: «А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших (8); не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его (9) и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его (10), где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всём Христос (11)». Однако, терпимость в понимании церкви не распространяется на вопросы вероучения; инакомыслие в этой области, выражаемое публично, называется «ересью», а делающий это еретик подлежит, с церковной точки зрения, анафемствованию, изгнанию из церковной общины [1].
Известно и другое высказывание Вольтера из его письма (28 ноября 1762 г.) к философу и составителю «Энциклопедии» Жану Д'Аламберу. Писатель говорил в этом послании о суевериях и Церкви, которая их эксплуатирует: «Écrasez l’infâme!» (с фр. — «уничтожьте подлую», часто переводят как «раздавите гадину») [3]. Позже Вольтер повторит эту фразу в переписке со своими друзьями. В годы Великой французской революции эти слова станут лозунгом, под которым во Франции начнётся борьба с церковью — священниками и монахами. Кроме фанатичной ненависти к Церкви, этот философ и общественный деятель отличался ещё ярко выраженным антисемитизмом [4].
Таким образом, с самого начала обращение к культурно-историческим истокам толерантности приводит нас к парадоксу: субъекты, культивирующие толерантность как одну из высших человеческих добродетелей и общественных ценностей, в определённых ситуациях проявляют крайнюю интолерантность к другим людям и группам. Не только католическая Церковь в Средние века проявляла не толерантное отношение к еретикам, «неверным», ведьмам, колдунам и т. д., но и французские просвещённые деисты и атеисты за короткий срок уничтожили и репрессировали не меньше своих идеологических противников.
Исторические корни социокультурной проблемы толерантности прослеживаются гораздо ранее философии Просвещения и даже ранее эпохи возникновения Христианства, провозгласившего терпимость одной из высших человеческих добродетелей. Образцом христианской толерантности является терпимое отношение Бога к человеку, «который обновляется в познании по образу Создавшего его» — прощение кающихся в своих грехах и наставление грешников на путь истины, наполнение сущностным содержанием — любовью [5].
Некоторые авторы, изучающие толерантность, находят начало её в Римской республике, приводя в качестве основания тот исторический факт, что религиозные репрессии там были зафиксированы лишь один раз за пять веков её существования (с VII по II вв. до н. э.) — против культа Вакха, практиковавшего не только разврат с участием несовершеннолетних, но и человеческие жертвоприношения. После казни или изгнания около семи тысяч доказанных убийц, каннибалов и педофилов культ Вакха был лишь только частично ограничен в Древнем Риме. Религиозная терпимость в этой ситуации может быть связана не только с толерантностью, но и с суеверием: сильным эмоциональным воздействием жертвоприношения и сомнением в богоугодности/богопротивности этого действа [7].
Несмотря на то, что римляне сами переняли образованность и даже религию у греков, исследователи толерантности либо обходят Древнюю Грецию стороной, либо упоминают вскользь. В Древней Греции периода «золотого века» прямой полисной демократии (479–431 гг.) существовала уникальная и широчайшая для того времени толерантность: свобода вероисповедания, высказываний и голосования по вопросам законодательства, политики, хозяйственной и прочей деятельности граждан. Для древних греков присутствие на агоре — площади для общественных собраний, где свободно и аргументированно обсуждались вопросы, так или иначе связанные с жизнью полиса, его социальных групп и отдельных персон, — граждан, имеющих радикально противоположные взгляды на текущие процессы политику, определявшую жизнь всего полиса, было обязательным условием её эффективности, так как оно способствовало всестороннему рассмотрению значимых для граждан полиса вопросов и принятию ими взвешенного решения. Геродот считал, что равное право слова есть главный элемент равенства всех граждан перед законом и что это равенство составляет сущность демократии [7].
Формирование системы политических органов афинской демократии было результатом длительного исторического периода начиная с реформ Солона, освобождавших бедных из зависимости от богатых; они отменили долговое рабство и убрали с полей всех должников «долговые» камни. Целью реформ было смягчение социального конфликта между богатыми и бедными, иными словами, — повышение уровня толерантности в отношениях между двумя большими социальными группами. Важным изменением стала нововведённая система народного собрания, на заседаниях которого стали приниматься законы и решаться государственные дела. В собрании мог принять участие каждый афинянин. Также нельзя не отметить важность возникновения народного суда, определяющим условием которого было то, что афиняне всех разрядов были равны перед законом. Если ранее знатность рода служила легальным основанием для проявления нетерпимости в отношении свободного, но «безродного» соотечественника, то юридический акт признания равенства перед законом создаёт новые условия для непосредственного взаимодействия между представителями родов, разных по статусу с точки зрения норм родового права, приводя прежнюю интолерантную установку в конфликт с законом.
Так толерантность появляется в пространстве культуры как закон, затем в интерпсихическом пространстве взаимодействия индивидов как равенство и только после этого становится толерантностью как свойством личности.
Перикла — одного из прославленных вождей афинской демократии — можно назвать последним представителем старой аристократии у власти в Афинах. В ряде драм Эсхила, включая «Прометея», по свидетельству Ф. Н. Арского, присутствуют аллюзии на личность Перикла, на историю рода Алкмеонидов. Достижением греческой политической мысли и полисного мировоззрения его времени была выработка самого понятия «гражданин». В древневосточных деспотиях такого понятия практически не существовало. На древнем Востоке были «подданные», правоспособность которых слабо обеспечивалась законодательством и могла быть в любой момент ущемлена представителями власти. Греческий же свободный гражданин — это личность, наделённая некоторыми неотъемлемыми правами, составляющими основу его жизнедеятельности. «Наш государственный строй, — говорил Перикл, — не подражает чужим учреждениям: мы сами скорее служим образцом для подражания некоторым, чем подражаем другим. Называется наш строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве граждан» [6, с. 14].
Таким образом, мы полагаем, что исторически первый «взрыв» толерантности следует отнести к Раннеэлладскому периоду Греции, который связан с появлением полисной демократии — способа самоуправления общества. При нём политическая воля обоснована не преимуществами божественного происхождения правителя, не фактом принадлежности к царскому роду либо физическим, военным превосходством над этим родом, но фактом принадлежности к гораздо более широкой социальной группе — свободным гражданам полиса. К гражданам, согласно воззрениям той эпохи, относились не все люди, но лишь лица мужского пола, прошедшие военную службу и принадлежащие к одной этнической группе. Главным способом повлиять на волю индивида была признана апелляция к его разуму посредством слова. Для этого требовались не знатность рода, физическая сила или богатство, но способность ясно выражать свои мысли и аргументированно отстаивать свою точку зрения перед оппонентами на агоре.
Гражданин греческого полиса мог выступать в нескольких ролях одновременно, которые он свободно, самостоятельно себе выбирал, чередуя занятия торговлей, сельским хозяйством, политикой или военным делом с атлетическими упражнениями, пением и игрой на музыкальных инструментах, участием в философских диспутах и т. п. Однако, общественные обязанности и служба в армии были.
Ж.-П. Вернан выделил три принципа, которые определяют то новое и оригинальное, что внёс греческий рационализм как по форме, так и по содержанию по сравнению с прошлыми и теми ближневосточными цивилизациями, с которыми греки могли быть знакомы [2].
Во-первых, образовалась новая область мышления, внешняя по отношению к религии. Возникновение космоса и других естественных явлений ионийские «физики» объясняли чисто рациональными причинами и в отрыве от религии. Они решительно игнорировали божественные силы, установленные ритуальные обряды и священные сказания, традицию которых закрепили в своих поэмах такие поэты-«теологи», как Гесиод.
Во-вторых, выделилась идея космического порядка, покоящегося отныне не на мощи бога — верховного правителя, монарха, басилевса (как в традиционных теогониях), но на понятии космоса, подчиняющегося закону, правилу (nomos). Nomos устанавливает для всех составляющих природу элементов (стихий) порядок, в соответствии с которым ни один элемент не может осуществлять свою власть (kratos) над другим.
В-третьих, эта мысль имеет глубоко геометрический характер. Идёт ли речь о географии, астрономии или космологии, она постигает физический мир и проецирует его в пространственные рамки, которые больше не определяются религиозными категориями возвышенного и низменного, небесного и подземного, но образуются взаимными, симметричными, обратимыми соотношениями.
Эти принципы тесно связаны друг с другом. Возник новый тип мышления, приведший к возникновению в начале VI в. до н. э. философии и науки. Такой тип мышления называется диалектическим (др.-греч. διαλεκτική — искусство вести беседу, спор).
Именно этот тип мышления, как показывает в своей работе Ж.-П. Вернан, привёл Грецию от Микенской дворцовой цивилизации, довольно близкой восточным царствам того времени, к социальному и духовному универсуму полиса — города-государства.
Диалектическое мышление формируется не просто как диалог, но как диалог, заострённый на разногласиях спорящих. Диалектическое мышление, коллективистическое по своей природе, нуждается не просто в другом, собеседнике, но в оппоненте, выражающем собственные интересы по отношению к обсуждаемому предмету либо иную точку зрения на него. Таким образом с помощью диалектического метода — дискуссии двух оппонентов — предмет может быть рассмотрен с разных сторон, исследован с помощью их словесного противоборства посредством тезиса и антитезиса, аргументов и контраргументов.
Развитие этнической толерантности связано с появлением империи Александра, наследника македонского царского рода, впитавшего эллинскую культуру и бывшего учеником Аристотеля. Он оставлял в завоёванных городах гарнизоны, в завоёванных царствах — наместников — «сатрапов» из числа полководцев, преимущественно не македонцев, а эллинов, ненасильственно знакомивших восточные народы с эллинской культурой, способствовавших расширению контактов между эллинами, персами, египтянами и другими народами на значительных пространствах, но относившихся терпимо к покорившейся Александру местной знати и местным этническим обычаям, верованиям.
Австрийский антиковед Ф. Шахермайр, внесший большой вклад в исследование ранней истории Балканского полуострова и деятельности Александра Македонского, даёт Александру следующую характеристику: «Александр опередил своё время по меньшей мере на полстолетия, а то и на целый век. Однако влияние Александра распространилось только на развитие государственности в сепаратистски и националистически настроенном обществе и на конкретную политику местных властей. На духовное же развитие своего времени царь влияния не оказал, а ведь мы никак не должны забывать, что Александр был не только политическим деятелем, но и мыслителем-новатором. Его философские принципы больше связаны с развитием прогрессивной греческой мысли, чем с принятой в его время, обременённой государственной и национальной традициями идеологией македонян» [8, с.62].
Перенимая местные обычаи, национальную мифологию, в которых практическое взаимодействие между представителями разных этнических групп становилось интенсивнее, а власть была заинтересована в поддержании мира и порядка, полководцам Александра в целом удавалось поддерживать этнический мир и порядок во взаимоотношениях между азиатскими воинами, македонцами и греками. Националистические монархии, покорённые Александром, получили инородную, но более толерантную в этническом отношении власть, которая постепенно вросла в этносы восточных монархий, преображаясь сама и прививая «сверху» образцы греческой культуры.
Ещё два исторических импульса к развитию этнической толерантности в эпоху античности заметны в истории: Римская империя и возникновение Христианства. В Римской империи были созданы единые для всех народов законы и порядок на огромной территории — от Британии до Индии. Равенство родов и этносов перед законами можно рассматривать в качестве фактора, обуславливающего формирование этнической толерантности. Религия, проповедующая веру в единого Бога, перед которым «нет ни эллина, ни иудея», появилась в месте, где иудейская религия соединилась с греческой образованностью, которую римляне несли в своей культуре. Римские законы позволяли иудею Савлу стать римским гражданином, то есть человеком, имеющим особое право на юридическую защиту, по которому его не могли судить в провинции, но только в самом Риме. В отличие от античности, где истиной надо было овладевать, средневековый мир мысли пребывал в уверенности об открытости истины, об откровении в Священном Писании. Идея откровения была разработана отцами церкви и закреплена в догматах. Так понятая истина сама стремилась овладеть человеком, проникнуть в него. На фоне греческой мудрости эта идея была совершенно новой.
Католическая Христианская церковь и Византийская империя значительно расширили сферу не только этнической, но и общей толерантности в культе единого Бога, утверждающего терпимость к ближнему в качестве высшей инструментальной ценности и нормы для взаимодействия между всеми людьми, независимо от национальности, вероисповедания, социального положения и даже степени морального падения человека, а любовь — в качестве высшей терминальной ценности. Католическая церковь и Византийская империя значительно расширили территорию и национальный состав верующих. Культ единого Бога, утверждающего терпимость в качестве высшей ценности и нормы для взаимодействия между всеми людьми, независимо от национальности. Христианская культура способствовала развитию у человека ещё одной человеческой способности — интроспекции, с помощью которой каждый человек мог становиться наблюдателем в собственном внутреннем мире. Эта способность была открыта раньше: ещё античные философы, начиная с Сократа строили свои диалектические рассуждения, апеллируя к опыту самонаблюдения. Но это были отдельные философские опыты, преимущественно в области гносеологии. Церковь предложила перенести нетерпимое отношение к моральному злу, обозначенному здесь словом «грех», с ближнего грешника, которого следует любить, как и каждого человека, во внутренний мир самого верующего, снабдив его схемой развития страсти, которая была разработана практически одновременно (в IV веке) на Востоке Евагрием Понтийским и на Западе Иоанном Кассианом Римлянином. Если в античной мифологии ещё не было антигероя, а боги вели себя порой аморально, то религия иудеев изначально была диалектичной: Богу как источнику блага противостоит Сатана, который, согласно Библии, является не только олицетворением греха, но и его глобальным агентом социализации.
Психические процессы, которые могут быть наблюдаемы интроспективно в разных ситуациях, расклассифицированы и выстроены в духовные практики человека в разных религиях. В рассматриваемом случае с христианством религиозно-этическая диалектика иудеев оказалась конгруэнтной светскому диалектическому мышлению эллинов, передававшемуся в образовании разных народов. Мы полагаем, что именно это и стало причиной второго исторического всплеска толерантности, которая вышла за рамки рода, этноса, а впоследствии и за рамки одной религиозной конфессии.
Литература:
- Болгарский, Ф. Толкование на 1-е послание к коринфянам Святого апостола Павла / Ф. Болгарский. — Москва: Т8 RUGRAM Богословие, 2019. — 202 c.
- Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. Пер. с фр./Общ. ред. Ф. X. Кесси-ди, А. П. Юшкевича; Послесл. Ф. К. Кессиди. — М.: Прогресс, 1988. — 224 с.
- Вольтер, Ф. М. Трактат о терпимости / Ф. М. Вольтер. — Москва: Издательство «Э«, 2016. — 125 c.
- Поляков, Л. С. История антисемитизма. Эпоха Знаний. Книга 2. / Перев. с фр. В. Лобанова, М. Огняновой под ред. проф. В. Порхомовского. — Иерусалим, «Gesharim», 1997. — 129 c.
- Соловьёв, В. С. Смысл любви / Соловьев B. C. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1988. Т.2. — С. 493–547.
- Суриков И. Е. Перикл и Алкмеониды // ВДИ. 1997. № 4. — С. 14–36.
- Уолцер М. О терпимости / пер. с англ. М.: Идея-Пресс — Дом интеллектуальной книги, 2000. — 160 с.
- Шахермайр Ф. Александр Македонский. — М.: Наука, 1984. 384 с.
