В настоящей статье предлагаем рассмотреть два принципа, которые на наш взгляд, тесно связаны между собой и должны применяться при квалификации сделок в «обход закона». Важно, что оба принципа являются в России и Соединенных Штатах Америки основополагающими при заключении договоров и совершении иных сделок.
Первый из принципов — принцип свободы договора.
Согласно п. 1 ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Составляющими принципами свободы договора являются: свобода заключаемого договора, свобода определения условий договора, свобода выбора контрагента, возможность заключения договора, предусмотренного законом и не предусмотренного законом, а также смешанного договора.
Еще И. А. Покровский говорил о том, что принцип свободы договора — один из главных принципов гражданского права, являющийся верховным началом цивилистики, так как без соответствующего волеизъявления сторон, которые являются равными друг другу, невозможны никакие договорные отношения. Среди недостатков названного принципа Иосиф Алексеевич отмечал возможность злоупотребления сторонами предоставленными им правами.
Действительно, совершая сделки в «обход закона», стороны в свое оправдание часто ссылаются на принцип свободы договора. Это обусловлено тем, что свобода договора предполагает возможность заключения поименованных и непоименованных договоров, а также смешанных договоров [1, c. 48]. Например, стороны злоупотребляют правом на заключение непоименованного договора, заключая инвестиционный договор с целью обхода правового регулирования поименованного договора — договора участия в долевом строительстве для избежания воздействия на их правоотношения норм о гарантиях интересов потребителей (участников долевого строительства). Немало злоупотреблений свободой договора происходит при заключении смешанных договоров. Зачастую при формальном соответствии букве закона по своей сути смешанный договор не отражает действительное волеизъявление сторон, а направлен лишь на «обход закона».
В Соединенных Штатах Америки свобода договора также является значимым принципом договорного права, содержание которого в целом схоже с отечественным принципом свободы договора.
Важно отметить, что право на заключение поименованных и непоименованных, а также смешанных договоров является проявлением принципа свободы договора и в Соединенных Штатах Америки.
Ввиду того, что стороны злоупотребляют своим правом на свободу договора и используют смешанные договоры для обхода законодательства, необходимо обеспечить надлежащее применение принципа свободы договора при квалификации сделок в «обход закона».
Для этого в Соединенных Штатах Америки на базе судебной практики Великобритании был разработан ряд доктрин, о которых мы расскажем далее. Преимуществом таких доктрин является учет постоянно меняющихся гражданско-правовых отношений, а также обстоятельств, имеющих место в конкретной ситуации при заключении договора.
В Российской Федерации ситуация иная, поскольку наша правоприменительная практика значительно отличается от американской.
Принцип свободы договора в России закреплен в нормативно-правовых актах, которые невозможно мобильно изменить в сравнении с судебной практикой, в которую легко можно внести изменения путем издания нового прецедента.
Следующий принцип, напрямую связанный с совершением сделок в «обход закона» — принцип добросовестности [2, c. 11]. Это связано с тем, что «обход закона» представляет собой злоупотребление правом, что в свою очередь подразумевает недобросовестное осуществление гражданских прав.
Принцип добросовестности направлен на то, чтобы договорные отношения не приобретали форму абсолютного усмотрения субъектов гражданских правоотношений. Соблюдение данного принципа обеспечивает надлежащее заключение договоров, не допуская «обхода закона».
В американском законодательстве принцип добросовестности распространяется не только на уже заключенные договоры, но и на предварительные договоры, после подписания которых проводятся преддоговорные переговоры, которые должны вестись добросовестно. В случае недобросовестного поведения виновная сторона будет нести ответственность по возмещению реально возникшего ущерба пострадавшей стороне, а также упущенной выгоды.
Таким образом, и принцип свободы договора, и принцип добросовестности тесно связаны, а их правильное применение обеспечивает надлежащее заключение и исполнение сделок, а также эффективно выявляет сделки в «обход закона» и устраняет их последствия.
Как было сказано выше, в Соединенных Штатах Америки соблюдение принципов свободы договора и добросовестности при совершении «обход закона» в любой форме обеспечивается посредством различных доктрин [3, c. 28].
Одной из таких доктрин выступает доктрина справедливости в форме эстоппеля, которая возлагает на стороны обязанности по ведению начатых переговоров добросовестно, доводя их до их успешного завершения, а в случае отказа — также действовать добросовестно. Недобросовестными формами договорного поведения являются: разглашение информации о проведении преддоговорных переговоров; ведение преддоговорных переговоров без существующего намерения к заключению договора, в том числе и тогда, когда стороны желают достигнуть запрещенного законом результата (иначе говоря, обойти закон); прекращение преддоговорных переговоров без уважительных причин или ввиду ложных причин на завершающей стадии.
Кроме того, существует система доктрин справедливости, включающие положения относительно содержания договора. Например, доктрина процессуально-правовой недобросовестности, когда договор признается недобросовестным и вследствие этого недействительным в связи с тем, что он имеет процессуально-правовую обременительность для одной из сторон по причине неясного или запутанного изложения текста договора [4, c. 18].
Если в действиях стороны судом усматривается недобросовестность, то вступает в силу доктрина обмана, по которой соответствующие сделки будут считаться недействительными ввиду их обманчивого изложения, а также преследования сторонами цели приобретения выгоды, минуя (обходя) законодательные запреты.
Особую роль в американской судебной практике играет доктрина экономического анализа, согласно которой в случае, если какая-либо правовая норма является неэффективной с точки зрения экономики, стороны при надлежащих обстоятельствах могут не следовать такой норме, а применять те условия, о которых участники гражданского оборота договорились по смыслу совершаемой сделки. Применение такой доктрины исключает вероятность «обхода закона», так как стороны, обращаясь в суд, обязаны доказать, что их действия направлены на благо общества, то есть удовлетворяют не только коммерческий интерес сторон, но и то, что заключенная сделка отвечает публичным интересам и не нарушает интересы третьих лиц.
Таким образом, все упомянутые американские доктрины направлены на выяснение действительного смысла заключаемого договора и пресечение недобросовестных действий, что позволяет точно и своевременно выявить «обход закона» и устранить его последствия [5, c. 7].
Как мы видим, принципы добросовестности и свободы договора по-разному применяются в российском и американском праве при совершении «обхода закона».
В России наибольшее значение имеют правовые нормы, запрещающие злоупотребление участниками гражданского оборота своими субъективными правами. Отечественное гражданское законодательство не располагает механизмами практической реализации данного принципа, ограничиваясь ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, согласно которой стороне, злоупотребившей своим субъективным правом, может быть отказано в судебной защите.
Что же касается принципа свободы договора, то в России суды редко применяют его при квалификации сделок в «обход закона», боясь, наверно, ограничить стороны в предоставленной им свободе при заключении договора, что на практике создает большую почву для злоупотреблений.
В американской правовой системе регламентация названных принципов в законе отходит на второй план, наибольшее значение придается судебным прецедентам, использующим различные судебные доктрины.
Эффективное применение принципов свободы договора и добросовестности при квалификации сделок в «обход закона» объясняется также наличием в Соединенных Штатах Америки судейского усмотрения, которое позволяет более широко толковать нормы законодательства с целью недопущения злоупотребления со стороны субъектов гражданского права.
Такое положение дел вполне логично. Поскольку Россия принадлежит к романо-германской правовой семье, где главенствуют законодательные нормы и практически нет судейского усмотрения, использование американских доктрин достаточно затруднительно, в связи с чем практика применения вышеуказанных принципов существенно отличается от американской.
Проведя анализ двух основных принципов, тесно связанных с совершением сделок в «обход закона», можно сделать вывод, что соблюдение данных принципов, а также их правильное толкование судами позволит сторонам сделки уберечь себя от злоупотреблений со стороны контрагента, что в свою очередь уменьшит случаи «обхода закона». В рамках имеющегося сейчас в России судейского усмотрения затруднительно обеспечить эффективное действие американских доктрин, не допустив незаконных действий со стороны участников гражданского оборота. Однако постепенное внедрение в правоприменительную практику компенсационных мер законодательного и судебного характера, аналогичных тем, что используются в Соединенных Штатах Америки: институт эстоппель, система доктрин справедливости, доктрина экономического анализа, позволит устранить недостатки отечественного законодательного обеспечения запрета «обхода закона».
Литература:
1. Карапетов А. Г., Савельев А. И. Свобода заключения непоименованных договоров и ее пределы // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. — 2012. — № 4. — С. 48–56.
2. Краснова С. А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. — 2003. — № 3. — С. 10–15.
3. Осакве К. Свобода договора в англо-американском праве: понятие, сущность и ограничения // Журнал российского права. — 2006. — № 7. — С. 23–30.
4. Уралова А. А. Смешанный договор в обход закона // Юрист. — 2014. — № 3. — С. 18–23.
5. Чукреев А. А. Добросовестность в системе принципов гражданского права // Журнал российского права. — 2002. — № 11. — С. 7–21.
