Отражение национальной ментальности Ф. Сологуба в переводах поэзии П. Верлена

Художественный перевод составляет важную часть мирового литературного процесса, поскольку создаёт условие для взаимодействия литератур. Любое литературное произведение, трансформируясь в иноязычных переводах, становится фактом других национальных литератур, «включается в их развитие как явление в известном отношении равноправное с продуктами национального творчества»¹. В свою очередь, осмысление информативной и адаптирующей функций художественного перевода требует решения проблемы точности и свободы перевода. Партнерское отношение переводчика к оригиналу обусловлено, как пишет Д Дюришин, «стремлением к актуализации художественных ценностей оригинала в конкретной историко-литературной системе принимающей литературы»². Тогда информативная функция перевода отступает на второй план, а первое место занимает «обогащенная рецепция оригинала»³.

Каждая национальная культура вырабатывает особое мировоззрение, уникальную шкалу ценностей, национальный образ мира. Литературное произведение, в том числе и текст-перевод, проявляет образ мира, присущий национальной общности, которой принадлежит автор (переводчик). Цивилизация сближает народы (и национальные художественные миры), создавая условия для понимания смысла иноязычных произведений, культура реализует и сохраняет разнообразие красоты и смыслов художественных творений.

Ф. Сологуб (1863-1927) занимался переводами лирики П. Верлена начиная с 1889 г. Книгу «Поль Верлен. Стихи избранные и переведенные Федором Сологубом» Ф. Сологуб называл седьмой книгой своих стихов и издавал дважды. Книга 1908 года⁴ включала 37 стихотворений, 16 из которых были опубликованы впервые. В 1920-е годы Ф. Сологуб вновь обращается к П. Верлену, существенно перерабатывает многие переводы и переиздает книгу в 1923 г⁵. В ней без изменений (за исключением заглавий) остаются тексты 12 стихотворений, 10 стихотворений печатаются в исправленном виде, для 15-ти даны новые переводы; переведены 16 новых, отсутствующих в книге 1908 года стихотворений. Переиздание книги объясняется как эстетико-поэтическими, так и культурно-историческими факторами.

Исследователи поэтического творчества Ф. Сологуба отмечают как свойство поэтического сознания поэта рефлексию процесса создания стихотворения. Для Ф. Сологуба поэтическое искусство требовало тщательной работы над формой. Тем сложнее оказывается процесс перевода, требующий точной передачи смыслов оригинала. Адекватность смыслов не всегда обусловлена соответствием образа перевода образу подлинника, что обусловлено различием культурной традиции, в рамках которых существуют автор и переводчик. Сохранение смысла должно происходить в адекватной поэтической форме, которая уже сама по себе довольно сложна: как писал Ф. Сологуб, «...Испусканию из себя слов ставится в самой технике стихосложения довольно суровая преграда»⁶.

В эстетическом сознании Ф. Сологуба существует представление о том, что к поэтическому творчеству применимы оценочные критерии. Рефлексия в процессе создания стихотворений предполагает наличие категорий «плохой» и «хороший» текст в зависимости от степени воплощенности идеала, существующего в сознании поэта. Поэзия, по Ф. Сологубу, – труд, который может быть оценен: стихотворения могут быть «растрепанными» и «вялыми», а могут «новыми» и «живыми». Это обусловливает приятие одного рода поэтических символов и форм – и отрицание других. Постоянно стремясь создать идеальный текст, существующий в замысле, Сологуб часто создает варианты одного произведения, это проявляется и в его переводах Верлена.

Книги 1908 г. и 1923 г. разделены социально-культурными катаклизмами (Первой мировой войной и революцией в России), в результате которых меняется сознание Ф. Сологуба.

Меняется и тип читателя, которому предназначены переводы Верлена: в книге 1908 г. свободу Сологуба в определенной мере обусловливала возможность реципиента самостоятельно обратиться к тексту оригинала, в книге 1923 г. Ф. Сологуб представляет П. Верлена новому и русскому читателю: легкость и вседозволенность французского поэта в определенной степени корректируется национально-этическими нормами, а следовательно, проявляют национальную ментальность поэта-переводчика.

В книге 1923 года Сологуб перерабатывает переводы многих стихотворений, создавая новую (по отношению к книге 1908 г.) версию оригинала. Заметным становится присутствие в переводах знаков русской культуры, хотя их проявления опосредованы и осторожны, заключены в смысловые рамки оригинального текста. Такого рода отсылки к русской культуре группируются, главным образом, по трем основаниям: русификация лексики; содержательный сдвиг в системе образов и мотивов; этическая составляющая авторской позиции.

Изменения на уровне языка происходят за счет замены лексем, точно передающих оригинал, лексемами, обозначающими подобный объект или явление в русской культуре. В книге переводов 1923 г. Ф. Сологуб отказывается от буквального следования оригиналу, присущего книге 1908 г., в заглавиях и эпиграфах. Сологуб переводит все заглавия: некоторые буквально (как, например, «Nevermore» - «Никогда Вовеки», «Spleen» – «Сплин», «Streets» – «Улицы», «Bruxelles. Simple fresques» – «Брюссель. Простые фрески»), другие же заменяет. Оригинал «Marine» (фр. «марина», жанр живописи) переводится Сологубом как «Моряна» (образ из славянской мифологии). Заглавие «Green» в книге 1923 г. русифицируется (оригинальное «зелень» заменяется сологубовским «Мурава») и, соответственно, утрачивает одно из своих значений: переносное значение «green» («молодость») остается не актуализированным в переводе. При переводе заглавия «La chanson des ingénues» из ряда значений французского «ingénu» («наивный, простодушный, простачок») Сологуб выбирает «наивный», переводя заглавие как «Песня наивных». Сологубу важно определить наивность как синоним чистоты, «лазурности»: в четвертом стихе второй строфы оригинальное «nos rêves sont d’azur» («мечты наши лазурны») переводится Сологубом в книге 1908 г. как «светлы чистые мечты», а в книге 1923 г. – «как лазурь, у нас мечты». Возникает смысловой сдвиг в заглавии «Grotesques»: французское «grotesques» (дословно: «нелепости; гротески, сочетание или чрезмерное увеличение неожиданных и резких контрастов») Сологуб переводит как «Посмешища», то есть ставшее объектом насмешек, утратившее ценность; так вводится этическая оценка явления.

Сдвиг на уровне мотивно-образной организации текста происходит за счет того, что Ф. Сологуб вводит образы и мотивы, к которым сам П. Верлен в своих текстах не прибегает, но их появление в переводе мотивировано национальным культурным сознанием переводчика. Кроме этого, образы, существующие в оригинале, наделяются в переводе дополнительными коннотациями, создавая образ русского национального мира в образе мира поэта-первоисточника. Так, помимо Моряны, в книге 1923 г. есть еще один славянский мифологический образ – образ русалки (в поэтическом творчестве Ф. Сологуба этот образ присутствует, например, в стихотворении «Русалка»). В стихотворении «Деревьев тень в реке упала в мрак туманный...» оригинальное «tes espérances noyées» («твои надежды утонувшие») заменяется в переводе на «твоих надежд русалки», при этом метафора семантически очень точно передает оригинал: в образе русалки актуализированы значения «юность» (пора надежд) и «утонувший».

Демонологические образы, ярко представленные в творчестве самого Сологуба (черти, Недотыкомка, Лихо), в переводе реализуются в образе луны. Луна, один из центральных образов в символистской поэтике, получает решающую роль при отборе стихотворений: Сологуб переводит все стихотворения Верлена, где есть этот образ. В символистской поэзии луна – воплощение принципа отражения; вторичный характер лунного мира обусловливается тем, что луна не обладает своим светом (энергией), не создает его, а лишь отражает и передает свет солнца. Лунный мир бесцветный, серый, тусклый или же просто белый, что выражает абсолютное небытие. В лунном свете даже лазурь (сфера высших ценностей) теряет свои краски, «осеребряется» и утрачивает свою сущность. Сравнивая составленный нами подстрочник с переводом, видим, что Ф. Сологуб, для усиления эффекта, даже вводит сравнение с пылью:

P. Verlaine [6, с. 14 ]	Подстрочник	Перевод Ф. Сологуба [3, с. 59]
...Le ciel de cuivre Sans lueur aucune...	...Небо медного цвета Без единого проблеска...	...Как пыль металла, Лазурь тускла...

Луна становится экраном для всех тех проекций, которые передаются из реального мира, она посредник между «здесь» и «там». Сама луна, будучи изменчивой (то прибывая, то убывая), отражает земной мир искаженным (в зависимости от состояния лунной поверхности), поблекшим, обесцвеченным:

P. Verlaine [5, с. 13]	Подстрочник	Перевод Ф. Сологуба [4, с. 39]
La lune blanche Luit dans les bois...	Белая луна Светит в лесах...	Ночной луною Бледны леса...

Для творчества обоих поэтов платоновская концепция феноменального мира стала основополагающей. Очевидно, по контрасту с мотивом луны Ф. Сологуб вводит мотив лазури, воплощающий интуитивно ощущаемый мир чистых ценностей, высшую сферу, и присутствующий в творчестве самого Сологуба, в названии книги стихов «Лазурные горы», манифестирующем идею устремленности к «лазури». Особенно ярко этот мотив проявляется в переводе сборника «La bonne chanson», воссоздающем внутренний мир поэта, надеющегося на счастье и воспевающего свою любовь: «le ciel tout bleu» – «небо всё синее» (в стихотворении «Donc, ce sera par un clair jour d’été...»), «le ciel bleu» – «синее небо» (в «L’hiver a cessé: la lumière est tiède...») переводятся Ф. Сологубом как «лазурь». В книге 1923 г. этот мотив присутствует и в переводах других стихотворений, например, «Сплин» из сборника «Романсы без слов»:

Spleen [6, с. 44]	Подстрочник
...Le ciel étaient trop bleu...	... Небо было слишком синим...
Книга 1908г. [3, с. 66]	Книга 1923г. [4, с. 58]
...Небо сине, небо нежно...	...слишком нежная лазурь...

Помимо знаков славянской мифологии и характерных для русского символизма мотивов, в сборнике 1923 г. можно проследить и элементы христианской культурной традиции. Во-первых, это образ рая и сопряженный с ним мотив изгнания, появляющийся в стихотворении «Я угадываю сквозь шептанья...»:

Образ рая соединяется с характерным для творчества Сологуба мотивом круговращения, представлением мира как окружности: человеческая история начинается с изгнания из рая и заканчивается возвращением в эту исходную точку. Созвучные мотивы присутствуют в стихотворении «Знайте, надо миру даровать прощенье...» («Il faut, voyez-vous, nous pardonner les choses...»), где возникает образ непорочного сада и мотив прощения грехов:

Сопоставление оригинала стихотворения с версиями, представленными в книгах 1908 г. и 1923 г., показывает, как Сологуб постепенно уходит от «грабовых аллей», нехарактерных для русского мира, и акцентирует христианские мотивы. Обратим внимание на сологубовское переложение мотива «прощения»:

С одной стороны, в переводе, представленном в книге 1923 г., Сологуб точнее переводит верленовское «pardonner les choses» («прощать»): в первом варианте Сологуб акцентировал необременённость друг другом, во втором - вводит мотив забывания.. С другой стороны, русский поэт ставит вопрос о всепрощении, о следовании одной из заповедей Христа – «надо миру даровать прощенье», в то время как у П. Верлена прощение конкретно («les choses» – «вещи; плотские наслаждения; гадости»). Сологуб вводит некую надличностную силу, присуждающую благо за надлежащее следование заповеди.

В переводе стихотворения «A poor young shepherd» Сологуб заменяет английское «Kate» на русское «Катя» и вместо французского «promise» (устар. «невеста; суженная; нареченная») вводит понятие «венчание» – церковный обряд вступления в брак, характерный для православной традиции:

В стихотворении «Ребенок-женщина» Сологуб вводит русское идиоматическое выражение – «нести свой крест» (безропотно переносить жизненные испытания), приближая текст к русскому сознанию и соотнеся его смысл с религиозной традицией:

В переводе стихотворения проявились и личные переживания Сологуба, связанные с гибелью его жены, Анастасии Чеботаревской. Снимая эпитет «веселая», Сологуб создает образ русской, жертвенной любви: способность любви «нести свой крест» характеризует ее уже не как душевную, а как духовную категорию. Эпитет «молодая» в верленовском тексте определяет любовь как нескончаемую, испытываемую лирическим героем до конца жизни; сологубовская замена «и в смертный час сильна» акцентирует не только присутствие этого чувства на протяжении всей жизни, но и усиление его в пограничных ситуациях, предполагающих самоопределение героя. Таким образом, происходит попытка закрепления в переводе этического идеала, существующего в национальной русской традиции.

Обнаруженные нами отступления от оригинала демонстрируют, что Сологуб в зрелой переводческой деятельности несвободен от существующих в русском культурном сознании этических норм. Сологубу важно не только «выражение невыразимого», но и трансляция высших смыслов, а поэт предстаёт как субъект, сознательно воздействующий на внешний мир, что отвечает русской культурной традиции, где поэт задаёт обществу духовные ориентиры.

Литература:

1. Дюришин Д. Проблемы особых межлитературных общностей. М.: Наука,1993.
2. Сологуб Ф. За стихи // Сологуб Ф. Творимая легенда. М.: Художественная литература, 1991. Кн. 2.
3. Сологуб Ф. Поль Верлен. Стихи избранные и переведенные Өедоромъ Сологубомъ. Спб.: Факелы, 1908.
4. Сологуб Ф. Поль Верлен. Стихи выбранные и переведенные Федором Сологубом. Изд-е 2-ое, испр. и доп. Петроград–М.: Петроград, 1923.

5. Verlaine P. La bonne chanson. Paris, 1891.

6. Verlaine P. Romances sans paroles. Paris, 1891.