В статье автором исследуются проблемные практические аспекты срока исковой давности на подачу заявления об оспаривании органов корпоративного управления, а также приводятся возможные варианты изменения корпоративного законодательства.
Ключевые слова: корпоративные споры, оспаривание решений, хозяйственные общества, исковая давность, орган корпоративного управления, решения собраний.
Процессуальный порядок разрешения корпоративных споров урегулирован нормами главы 28.1 АПК РФ. В частности, п. 8 ч. 1 ст. 225.1 АПК РФ предусматривает, что к компетенции арбитражных судов в рамках разрешения корпоративных споров относятся дела по заявлениями заинтересованных лиц, направленных на оспаривание решений органов управления корпоративных юридических лиц. В качестве важной особенности порядка разрешения споров, вытекающих из обжалования органов корпоративного управления необходимо обметить небольшой срок, в течении которого заинтересованное лицо вправе направить соответствующее исковое заявление в арбитражный суд.
Так, согласно п. 4 ст. 43 Закона об ООО и п. 7 ст. 49 Закона об АО заявление о признании решения общего собрания недействительным может быть подано в суд соответственно в течение двух месяцев (для ООО) и в течение трех месяцев (для АО) со дня, когда участник (акционер) узнал или должен был узнать о принятом решении и об обстоятельствах, являющихся основанием для признания его недействительным.
Однако стоит заметить, что предусмотренный действующим корпоративным законодательством срок на подачу заявления об оспаривании органов корпоративного управления хотя и установлен значительно меньшим периодом по сравнению с общими сроками исковой давности, тем не менее определяется в материалах современной судебной практики в качестве так называемого субъективного давностного срока, что проявляется в том, что течение такого срока обусловлено не объективным событием (принятие акта органа корпоративного управления), а субъективным критерием, означающим что заявитель в определенный момент узнал или должен был узнать о том, что такой акт принят и его права и законные интересы были нарушены. Разумеется, такой подход к определению давностного срока вносит неопределенность в динамику развития корпоративных отношений и нарушает логику самого решения законодателя установить сокращенный срок исковой давности для данной категории корпоративных споров.
В этой связи достаточно логичным явилось принятие нормы п. 5 ст. 181.4 ГК РФ, в соответствии с которой было предусмотрено следующее правило. Решение собрания может быть оспорено заинтересованным лицом в пределах двухмесячного срока, течение которого начинается с момента, когда данное лицо узнало или должно было узнать о нарушении его прав. Однако такое право может быть реализовано не более чем через два года со дня принятия спорного решения органа корпоративного управления. При этом двухгодичный срок исчисляется со дня, когда сведения о принятии оспариваемого акта органа корпоративного управления стали общедоступными. На практике доказывание начала течения того или иного срока является обязанностью заявителя. В целом же логика законодателя заключается в установлении предельного срока обжалования, что должно позволить устранить возникшую неопределенность. Однако принятая норма вступила в противоречие со специальными нормами корпоративного законодательства.
Если обратиться к материалам судебной практики, то можно выявить, что в большинстве споров арбитражные суды применяют именно специальные нормы законов, регулирующих правовое положение хозяйственных обществ, без ссылки на нормы ГК РФ. В ряде случаев суды прямо указывают на то, что общие нормы ГК РФ спорные правоотношения по поводу исчисления срока на подачу заявления об оспаривании решения органа управления общества не регулируют [1].
При такой ситуации следует признать, что неопределенность динамики развития корпоративных отношений не была устранена и проблема применения исключительно субъективного давностного срока сохранилась. Из чего следует вывод о том, что либо необходимо внести соответствующие законодательные изменения в специальные законы, регулирующие правовое положение хозяйственных обществ, либо необходима корректировка судебной практики Верховным Судом Российской Федерации, который вправе разъяснить порядок применения норм п. 5 ст. 181.4 ГК РФ к соответствующим корпоративным спорам.
Несмотря на сугубо догматическое обоснование данного вывода, полагаю, что определенность с предельным сроком на оспаривание решений общих собраний является объективной политико-правовой потребностью российского права. Как мы увидим далее, при отсутствии какого-то ориентира в законе судебная практика создала сразу несколько таких объективных ограничителей, которые порой значительно короче двухлетнего срока из п. 5 ст. 181.4 ГК РФ.
Сделать это судам позволила формулировка субъективной исковой давности, которая, как известно, оперирует выражением «когда... должен был узнать», при толковании которого применительно к оспариваниям решений собраний практика выработала несколько общих презумпций, которым следует подавляющее большинство судов.
1. Первым и, вероятно, самым неопределенным подходом является тот, согласно которому исковая давность считается пропущенной, в случае если с момента принятия решения прошло длительное время (более трех, пяти, десяти лет и т. д.). Обоснованием, как правило, выступает то, что при проявлении должной степени заботливости и заинтересованности в получении информации о состоянии дел в обществе участник (акционер) мог и должен был узнать раньше о принятых решениях и об обстоятельствах, являющихся основаниями для признания их недействительными [2].
Как представляется, потребности в такой презумпции не возникло бы, в случае если бы суды применяли объективный двухгодичный срок, предусмотренный п. 5 ст. 181.4 ГК РФ.
2. Широко распространена позиция, согласно которой участник (акционер) должен был узнать об оспариваемом решении не позднее даты, когда должно было быть проведено очередное общее собрание по итогам года, в котором было принято оспариваемое решение. При этом суды отмечают, что участник (акционер) должен занимать активную позицию, проявлять интерес к деятельности общества, действовать с должной степенью заботливости и осмотрительности в осуществлении своих прав, в том числе участвовать в управлении делами общества, проведении общего собрания, ознакомлении со всей документацией общества [3].
В одном случае суд прибавил к дате проведения очередного собрания также разумный срок на запрос информации у общества [4], что представляется логичным, поскольку если собрание не проведено, то рациональной будет первоначальная реакция участника в виде запроса информации у общества.
Аргументация, приведенная в обоснование данного подхода, мало специфична для каждого конкретного кейса и, по существу, не является исследованием того, когда конкретный участник в конкретном деле узнал или должен был узнать о принятии оспариваемого решения собрания.
На первый взгляд обсуждаемая презумпция совпадает с аналогичным правилом о начале течения давности по искам об оспаривании сделок. Однако, как представляется, такая аналогия ошибочна и соответствующее правило едва ли применимо к оспариванию решений собраний.
Обратим внимание на то, что в подп. 3 п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 26 июня 2018 г. № 27 говорится о том, что презумпция о начале течения давности неприменима, когда информация о совершении сделки скрывалась от участников и (или) из предоставлявшихся участникам при проведении общего собрания материалов нельзя было сделать вывод о совершении такой сделки (например, если из бухгалтерского баланса не следовало, что изменился состав основных активов по сравнению с предыдущим годом). Отсюда недвусмысленно следует, что сама презумпция основана на том, что в материалах к собранию предоставляются какие-либо документы, которые позволяют вменить участнику знание о совершенной сделке. В этом и только в этом случае такое вменение знаний об оспариваемой сделке обоснованно.
Возвращаясь к вопросу об оспаривании решений собраний, можно задаться вопросом, а что такого происходит на годовом собрании, что участник вдруг должен узнать обо всех решениях общих собраний, происходивших в течение года, по итогам которого происходит годовое собрание? Как кажется, само по себе ничего.
Безусловно, такие случаи исключить нельзя, однако это должно сопровождаться не абстрактной ссылкой на обязанность участника проявлять активную позицию, а указанием на конкретные документы, представлявшиеся к годовому собранию, из которых участник мог узнать о предшествующих решениях собраний.
На основании изложенного полагаю, что обсуждаемая презумпция является ошибочной и по существу вводит не предусмотренный законом новый предельный срок оспаривания, при том, что законодатель (п. 5 ст. 181.4 ГК РФ) уже определился как с наличием предельного срока (два года), так и с моментом начала его исчисления (с момента, когда сведения о принятом решении собрания стали общедоступны).
Не менее массовой является позиция судов в отношении того, что срок исковой давности начинает течь с даты внесения сведений в ЕГРЮЛ, учитывая, что сведения из ЕГРЮЛ являются публичными и общедоступными. Следует отметить, что такой подход применяется в отношении самых разнообразных решений общих собраний: внесение изменений в устав (утверждение устава в новой редакции), избрание директора (продление полномочий директора), изменение размера уставного капитала, реорганизация, ликвидация.
Однако данная позиция представляется спорной, поскольку у участников (акционеров) нет обязанности изучать ЕГРЮЛ о своем собственном обществе.
Как верно отмечается некоторыми судами, сама по себе ссылка на то, что участник, действуя разумно и добросовестно, проявив должную степень заботливости и осмотрительности, должен был и мог узнать о принятом решении с момента регистрации изменений в ЕГРЮЛ, ничего не значит, ведь при отсутствии доказательств осведомленности участника о принятии решения у него не имеется оснований для осуществления соответствующих проверочных мероприятий, при этом обычный стандарт поведения участника хозяйственного общества не предполагает постоянной проверки им сведений, содержащихся в ЕГРЮЛ. Так, в одном из дел был переизбран директор, и суд, отклоняя довод о необходимости исчислять исковую давность с момента регистрации изменений в ЕГРЮЛ, отметил, что действующим законодательством не предусмотрена обязанность его участников получать информацию о смене единоличного исполнительного органа.
Кроме того, как подметил суд при рассмотрении одного из дел, само по себе обращение в регистрирующий орган и получение сведений о внесенных в отношении юридического лица сведений в ЕГРЮЛ не свидетельствуют об ознакомлении с содержанием решения общего собрания участников [5].
Практика отсчитывать субъективный срок исковой давности с даты регистрации в ЕГРЮЛ де-факто приводит к его превращению в объективный срок. С учетом того, что субъективная исковая давность на оспаривание решений составляет всего лишь несколько месяцев, это серьезно умаляет право на судебную защиту.
Как представляется, более корректным будет следовать правилу п. 5 ст. 181.4 ГК РФ, который дифференцирует объективные и субъективные сроки, устанавливая объективный срок длиной в два года, а самое главное, исчисляя этот срок с даты, когда информация о решении собрания стала общедоступной.
Таким образом, если и руководствоваться подходом, ориентирующимся на включение сведений в ЕГРЮЛ как точку начала отсчета срока на оспаривание, то следует использовать предусмотренный ГК РФ объективный двухгодичный срок, а не субъективный срок исковой давности.
Довольно часто суды пытаются вменить участнику (акционеру) знание об оспариваемом решении на основании того, что он был уведомлен (пусть даже и несвоевременно) о дате собрания. Соответственно, срок исковой давности для участника начинает исчисляться с даты собрания, хотя бы он и не принимал в нем участие.
В подтверждение этой позиции суды ссылаются на то, что участник мог узнать о принятых на собрании решениях после даты проведения собрания [6]. В отдельных случаях суды, помимо этого, также добавляли, что отсутствуют доказательства того, что участник не мог реализовать свое право на получение информации о принятых решениях или что ему препятствовали в получении такой информации [7].
Однако данный подход требует некоторой корректировки, учитывая общие короткие сроки исковой давности на оспаривание решения, поскольку есть опасность превращения исковой давности в жесткий пресекательный срок (с даты проведения собрания), не учитывающий реальную возможность узнать о принятом решении. В связи с чем как минимум должно пройти разумное время на то, чтобы отправить запрос в общество. Кроме того, игнорируется то, что срок давности должен исчисляться с момента, когда такой участник узнал об обстоятельствах, являющихся основанием для признания принятых собранием решений недействительными. Следовательно, исковая давность начинает течь с момента получения протокола собрания.
В некоторых случаях суды ссылаются на то, что участник имел какую-либо дополнительную связь с обществом (работал главным бухгалтером [8], исполнял полномочия директора) [9], оправдывающую вменение ему знания о принятии решения, например, потому что он имел доступ к документам общества.
Подводя итог, следует констатировать серьезные перекосы в судебной практике в части предельного срока на предъявление требования об оспаривании решения общего собрания участников, поскольку суды произвольно ввели несколько видов де-факто объективных сроков, притом, что объективный предельный срок уже установлен в законе (п. 5 ст. 181.4 ГК РФ).
Впрочем, рассмотренная судебная практика показывает назревшую потребность в том, чтобы применительно к хозяйственным обществам был установлен иной, более короткий объективный предельный срок. В качестве компромиссного подхода было бы целесообразно рассмотреть возможность введения сокращенного объективного срока на оспаривание решений, связанных с наиболее значимыми корпоративными действиями, которые могут существенно повлиять как на само общество, так и на третьих лиц (например, эмиссия облигаций, увеличение уставного капитала, реорганизация).
Литература:
- Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 01.02.2018 № Ф07–14497/2017 по делу № А05–3880/2017 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 20.10.2015 № Ф01–4044/2015 по делу № А43–30255/2014 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 23.11.2016 № Ф09–9642/16 по делу № А07–3058/2014 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 20.01.2011 № Ф09–11507/10-С4 по делу № А07–4994/2010 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 06.06.2016 по делу № А66–5749/2010 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Московского округа от 14.07.2017 № Ф05–8399/2017 по делу № А41–108449/2015 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 25.07.2018 № Ф03–2877/2018 по делу № А59–1473/2017 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
- Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 29.03.2018 № Ф09–1258/18 по делу № А07–12588/2017 // Документ опубликован не был. СПС Гарант
- Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 03.06.2014 № Ф07–3140/2014 по делу № А13–4342/2013 // Документ опубликован не был. СПС Гарант.
