Отграничение преступного сообщества (преступной организации) от организованной группы и объединений, предусмотренных Особенной частью УК РФ



В статье на основании уголовного законодательства, доктрины, судебной практики рассматривается вопрос о разграничении преступного сообщества (преступной организации) с организованной группой, а также объединениями, выделенными в Особенной части УК РФ.

Ключевые слова: преступное сообщество (преступная организация), организованная группа, банда, террористическое сообщество, экстремистское сообщество, террористическая организация, экстремистская организация, незаконное вооруженное формирование.

При определении преступного сообщества (преступной организации) необходимо обратить внимание на его соотношение с другими группами, указанными в ст. 35 УК РФ. Закрепленные в ней формы соучастия определены законодателем по степени соорганизованности, предполагающую внутреннюю упорядоченность и систему взаимодействий. В ст. 35 УК РФ выделены четыре формы соучастия, две из которых предусматривают организованное совершение преступлений — организованная группа и преступное сообщество (преступная организация).

Поскольку законодатель предполагает самостоятельность каждой из форм соучастия, то это порождает необходимость закрепления существенных дифференцирующих признаков, позволяющих установить четкие границы между ними. Однако при формулировке он использует оценочные и расплывчатые критерии, что не лучшим образом сказывается на практике.

Такая форма соучастия как группа лиц отличается от преступного сообщества и от других форм отсутствием предварительного сговора на совершения преступления, выраженного в любой форме, а группа лиц по предварительному сговору отсутствием признака устойчивости. При попытке отграничения преступного сообщества (преступной организации) от организованной группы возникают проблемы, которые отмечаются и правоприменителями.

При определении преступного сообщества законодатель использует термин «организованная группа», тем самым признавая за ним все ее признаки. Исходя из ч. 3 ст. 35 УК РФ, организованная группа обладает устойчивостью, заранее объединилась для совершения одного или нескольких преступлений.

При разграничении указанных форм следует обращаться к специфичным признакам преступного сообщества, которые, исходя из ч. 4 ст. 35 УК РФ, сводятся к структуре и направленности цели его деятельности. Однако опираясь на такие критерии не всегда можно с точностью определить, к какой форме относиться та или иная преступная группа. В частности, определенная структура может быть и у организованной группы, в том числе и достаточно сложная, а ввиду отсутствия четких критериев ее определения, есть риск признания такой группы преступным сообществом. Указание на совместность и возможность создания объединения для совершения одного или нескольких преступлений связывают организованную группу и преступное сообщество. Отличие проявляется в корыстной направленности и категории совершаемых преступлений, однако это не исключает того, что организованная группа не может совершать тяжкие и особо тяжкие преступления, преследуя корыстные цели.

В связи с чем представляется необходимым обращение к дополнительным признакам, выделяемым как в литературе, так и в судебной практике. В частности, В. Быков предлагает в качестве разграничения считать профессионализм членов преступного сообщества, проявляющийся при совершении преступлений, а также наличие коррумпированных связей с правоохранительными органами [3, с. 19]. Полагаем, такая позиция не является удачной, ввиду положенного в основу оценочного критерия, что при его закреплении приведет к проблемам его толковании. Как показывает судебная практика, суды редко выделяют профессионализм и коррумпированность при признании объединения преступным сообществом (преступной организацией).

В. А. Брсоян и А. А. Крюков отмечают, что в основе критерия отграничения формально может выступать иерархичность структурированной организованной группы [2, с. 48]. Как отмечает Д. В. Токманцев с учетом сложившейся практики преступное сообщество имеет трёхуровневый тип внутригрупповых организационных связей, при этом каждая из нижестоящих ступеней подчиняется вышестоящим, в то время как обычная организованная группа, если и обладает иерархичностью, то только простой — двухуровневой [21, с. 72].

Другие авторы усматривают возможность отграничения в зависимости от роли руководителя. В частности, Н. С. Рязанов указывает на то, что для организованной группы характерно непосредственное участие ее лидера в совершении преступлений, ради которых создаётся криминальное формирование, в преступном сообществе функции лидера ограничиваются общим руководством: планированием преступной деятельности, распределением ролей и функций, дачей указаний [19, с. 235]. Однако судебной практике известны и другие варианты поведения лидера организованной группы.

Так, в приговоре Санкт-Петербургского городского суда было отмечено, что «Б., осуществляя функции руководителя преступного сообщества и обеспечивая его преступную деятельность, лично незаконно приобретал из неустановленного источника крупные партии наркотических средств и психотропных веществ и распределял их между руководителями организованных преступных групп, осуществлял контроль за деятельностью этих групп, которые осуществляли сбыт наркотических средств и психотропных веществ на территории Санкт-Петербурга, руководил их деятельностью через назначенных им руководителей — А. и Г. [18].

Характерным признаком для преступного сообщества является способность к «регенерации» (восстановлению) в случае противодействия со стороны правоохранительных органов, например, при привлечении к уголовной ответственности его участников. Об этом свидетельствует и судебная практика. В частности, приговором Волгоградского областного суда было установлено, что «сотрудниками неоднократно осуществлялись мероприятия, направленные на пресечение преступной деятельности сообщества. Так, в ноябре 2008 г. и апреле 2009 г. задерживался руководитель одной из организованных преступных групп, входящей в состав преступного сообщества (преступной организации). Однако руководство ей возглавило другое лицо, которое привлекло новых лиц, взамен выбывших участников. Кроме того, в ноябре 2009 г. были задержаны и заключены под стражу два организатора и руководители другого структурного подразделения. Несмотря на это, два других организатора, осознавая, что часть структурных подразделений перестала существовать, в период с декабря 2009 г. по июнь 2010 г. продолжили деятельность по управлению созданным ими преступным сообществом, усилив меры конспирации и требования к участникам входящих в состав преступного сообщества организованных преступных групп [16].

Заметим, что такую способность не всегда можно установить ввиду предпринимаемых преступным сообществом мер конспирации.

В литературе выделяют еще один критерий ограничения — количество участников, которое у преступного сообщества, должно быть не менее четырех, в то время как обычная организованная группа может признаваться таковой, насчитывая всего двух лиц.

Отметим также, что у рассматриваемых объединений не одинаковое уголовно-правовое значение. Организованная группа, в отличие от преступного сообщества, не образует самостоятельный состав преступления, однако предусмотрена в качестве квалифицирующего признака в ряде составов Особенной части УК РФ. Это же характерно для группы лиц и группы лиц по предварительному сговору.

Исходя из вышесказанного, установленные законодателем при определении форм соучастия признаки не дают чётких критериев, которые бы позволили отграничить преступное сообщество (преступную организацию) от организованной группы, в связи с чем в доктрине предлагаются дополнительные признаки, чтобы разрешить возникшую проблему.

Особенная часть УК РФ предусматривает целый ряд статей, устанавливающих ответственность за организационную деятельность, при этом часть из них связана с организацией определенных объединений. Анализ судебной практики подтверждает отсутствие четких критериев отграничения одного сложного группового образования от другого, что влечет за собой ошибки при квалификации преступлений, составы которых сформулированы единообразно. В связи с чем представляется необходимым уголовно-правовое толкование объединений и их соотношение с указанными в ст. 35 УК РФ формами.

В УК РФ предусмотрено несколько отдельных составов преступлений смежных со ст. 210 УК РФ, в частности, ст. 205.4, 205.5, 208, 209, 239, 282.1, 282.2 УК РФ. Объединяет составы то, что они регламентируют сложные формы преступного взаимодействия и устанавливают уголовную ответственность за его осуществление.

На протяжении достаточно долгого времени одним из существенных вопросов остается соотношение преступлений, предусмотренных ст. 209 и 210 УК РФ. Из диспозиции ст. 209 УК РФ усматривается, что законодатель определяет банду как организованную группу, наделяя ее признаком «устойчивости». Пленум Верховного Суда РФ в п. 2 постановления от 17.01.1997 № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» разъясняет, что банда есть организованная устойчивая вооруженная группа, состоящая из двух и более лиц, заранее объединившихся для нападения на граждан и организации [11].

Тем не менее, несмотря на позицию законодателя и Пленума Верховного суда РФ, данный вопрос в науке уголовного права решается неоднозначно. Так, ряд авторов относит банду к разновидности преступного сообщества. Например, Р. Р. Галиакбаров утверждает, что об этом свидетельствует размещение состава рядом со ст. 210 УК РФ, которая является общей для бандитизма. Кроме того, основываясь на ч. 5 ст. 35 УК РФ, он подчеркивает, что закон связывает преступное сообщество не только со ст. 210 УК РФ, но и другими статьями Особенной части, что лишний раз указывает на то, что банда — разновидность преступного сообщества [4, с. 57]. С такой позицией трудно согласиться, поскольку одним из признаков преступного сообщества (преступной организации) является структурированность, которой в соответствии с законом и судебной практикой банда не обладает. С. А. Жовнир упоминает следующую точку зрения в понимании банды, согласно которой банда представляется собой самостоятельную форму соучастия и не относится ни к организованной группе, ни к преступному сообществу [7, с. 118]. Такое утверждение представляется неверным, поскольку происходит смешивание форм соучастия и разновидности организованных групп. Исходя из этого, представляется верным рассматривать банду как видовое понятие по отношению к организованной группе.

По смыслу уголовного закона банду и преступное сообщество (преступную организацию) объединяют устойчивость и организованность, ввиду того что они определяются через организованную группу, тем не менее, есть ряд отличительных признаков.

Прежде всего, следует указать на вооруженность банды, предполагающей наличие у ее участников огнестрельного или холодного, включая метательное, оружия заводского или самодельного изготовления, различных взрывных устройств, а также газового и пневматического оружия. Для преступного сообщества это необязательно, оно вообще может не иметь оружия, поскольку его использование не требуется для ряда осуществляемых преступлений.

Также разграничение проводят по целям преступной деятельности указанных объединений. Банда создается в целях совершения нападений на граждан и организации. При этом закон не устанавливает конечной цели нападения на граждан и организации, в связи с чем это может быть и завладение чужими денежными средствами, иным имуществом, и убийства, изнасилования и другое. Таким образом, деятельность банды не обязательно связана с получением финансовой или иной материальной выгоды, в отличие от преступного сообщества.

Еще одним отличительным признаком является степень тяжести совершаемых преступлений. В отличие от преступного сообщества (преступной организации), бандой могут совершаться преступления любой степени тяжести. Однако, В. В. Дудина отмечает, что нападение, о котором говорится в ст. 209 УК РФ, может быть, по существу, только тяжким или особо тяжким посягательством [6, с. 82].

При отграничении банды и преступного сообщества иногда акцент делают на признак структурированности, присущий преступному сообществу, тем не менее, стоит упомянуть, что определенная структура характерна и организованной группе, а, следовательно, и банде.

Таким образом, можно сделать вывод, что приведенные критерии разграничения банды и преступного сообщества (преступной организации) являются условными, ввиду того что установленные законодателем цели их деятельности не являются взаимоисключающими, а вооруженность может присутствовать и у преступного сообщества, как и структурированность у банды.

При квалификации действий участников преступного сообщества следует обратить внимание на п. 21 постановления Пленума Верховного Суда № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)», где указано, что если участники преступного сообщества (преступной организации) наряду с участием в сообществе (организации) создали устойчивую вооруженную группу (банду) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководили такой группой (бандой), то содеянное образует реальную совокупность и квалифицируется по ст. 209 и 210 УК РФ [14].

Так, Московский областной суд признал виновным Б. по ч. 2 ст. 210 и ч. 2 ст. 209 УК РФ, установив, что в ноябре 2007 г. руководитель преступного сообщества, создал устойчивую организованную вооруженную группу (банду), являвшуюся структурным подразделением преступного сообщества, которую возглавил один из активных участников преступного сообщества, в состав которой вошел Б. и другие неустановленные лица. Б., будучи участником устойчивой вооруженной группы (банды) и участником преступного сообщества, созданном в целях совершения тяжких и особо тяжких преступлении, совершил убийства граждан, а также незаконный оборот огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств [17].

Такая позиция Пленума Верховного Суда, в большинстве своем поддерживается, поскольку ст. 209 и 210 УК РФ устанавливается ответственность за разные объединения. Вместе с тем некоторые авторы отмечали, что подобное решение не соответствует принципу справедливости, ввиду тройного учета организованных преступных действий (как совершенные в составе организованной группы, банды, и преступного сообщества). В частности, указанной позиции придерживается Т. В. Якушева [22, с. 137].

Неясность представляет разграничение преступного сообщества с террористическим и экстремистским сообществами, ответственность за организацию которых предусмотрена в ст. 205.4 и 282.1 УК РФ. Возникающий вопрос относительно природы данных объединений, следует решать в пользу организованной группы, поскольку на это указывается в законе. Так, в ст. 205.4 УК РФ террористическое сообщество раскрывается через устойчивую группу лиц, что соответствует ч. 3 ст. 35 УК РФ, а в ст. 282.1 УК РФ прямо указывается, что экстремистское сообщество является организованной группой лиц, кроме того это отмечается и в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», согласно которому «под экстремистским сообществом следует понимать устойчивую группу лиц, заранее объединившихся для подготовки или совершения одного или нескольких преступлений экстремистской направленности, характеризующуюся наличием в ее составе организатора (руководителя), стабильностью состава, согласованностью действий ее участников в целях реализации общих преступных намерений. Экстремистское сообщество может состоять из структурных подразделений (частей)» [13]. Помимо этого, преступное сообщество преследует цель получения прямо или косвенно финансовой и иной материальной выгоды, в то время как в ст. 205.4 и 282.1 УК РФ предусматриваются специальные цели, отличные от указанных в ч. 4 ст. 35 УК РФ.

Несмотря на это, в литературе существует точка зрения, согласно которой террористическое и экстремистское сообщества являются разновидностями преступного сообщества (преступной организации), поскольку законодатель предусмотрел возможность наличия в их составе структурных подразделений, что не характеризует организованную группу, а присуще исключительно преступному сообществу. Однако несовпадение целей, указанных в ч. 4 ст. 35 и ст. 205.4, 282.1 УК РФ, исключает возможность придерживаться данной позиции. Также, С. В. Борисов отмечает, что формулировка ч. 4 ст. 35 УК РФ после внесения изменений в 2009 г., полностью исключает возможность признать экстремистское сообщество видом преступного сообщества [1, с. 66].

По мнению В. И. Гладких произошло смешение понятий разных форм соучастия [5, с. 36]. Аналогичного суждения придерживается и В. А. Попов, подчеркивая, что ст. 205.4 и ст. 282.1 УК РФ — примеры грубейшего нарушения правил законодательной техники, необоснованности и бессистемности внесения изменений в законодательство [10, с. 157].

Понятие преступное сообщество (преступная организация), закрепленное в ч. 4 ст. 35 УК РФ, не является базовым для террористической (ст. 205.5 УК РФ) и экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ). Это проявляется, прежде всего, в их правовой природе, для правильного понимания которой необходимо обращаться к нормам, регламентирующим деятельность юридических лиц. Как указывает А. Н. Мондохонов, разграничивая составы ст. 210 и 282.2 УК РФ, изначально общественное, религиозное объединение или иная организация носят легальный характер возникновения, пытаются достичь своих целей под видом законной деятельности, преступное сообщество создается исключительно с целью совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды [8, с. 68]. Полагается, что сказанное можно применить и по отношению к террористической организации, которая признается таковой только по решению суда.

Также в основе разграничения преступных формирований, а соответственно составов преступлений, предусмотренных ст. 210 и 205.5, 282.2 УК РФ, лежит цель функционирования. Террористическая организация направлена на пропаганду, оправдание и поддержку терроризма или совершение преступлений, предусмотренных ст. 205–206, 208, 211, 220, 221, 277–280, 282.1–282.3, 360 и 361 УК РФ [9], а экстремистская на осуществление экстремистской деятельности. Как видно, они не совпадают с целями преступного сообщества.

Разграничение также надлежит провести с незаконным вооруженным формированием (ст. 208 УК РФ). В соответствие с п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» незаконное вооруженное формирование представляет собой не предусмотренное ФЗ объединение, отряд, дружину или иную вооруженную группу, созданную для реализации определенных целей (например, совершения террористических актов, насильственное изменение основ конституционного строя, нарушения территориальной целостности РФ) [12]. Тем не менее, определение не вносит ясности и вызывает дискуссии, ввиду отсутствия единого подхода к пониманию его юридической природы.

Ряд авторов полагает, что в ст. 208 УК РФ не усматривается признаков соучастия. Так, Н. И. Сальникова утверждает, что деятельность незаконного вооруженного формирования не направлена на совершение преступлений, она не урегулирована законодательством, поэтому и представляет опасность и подлежит уголовной ответственности [20, с. 21]. Такая позиция представляется необоснованной, ввиду того что ч. 5 ст. 35 УК РФ указывает на ответственность за организацию и руководство преступным сообществом, в том числе и по ст. 208 УК РФ, что предполагает ее отнесение к одной из форм соучастия, а, следовательно, целью незаконного вооруженного формирования является совершение преступлений.

Думается, что незаконное вооруженное формирование является разновидностью организованной группы, с присущим ему признаком вооруженности, не обязательным для преступного сообщества. В свою очередь, для последнего характерен признак структурированности и специфическая цель, что не обязательно для незаконного вооруженного формирования. Анализ судебной практики также подтверждает данный вывод. Так, в приговоре Буйнакского городского суда Республики Дагестан от 28 ноября 2013 г. было указано, что незаконное вооруженное формирование, участников которого был Г., характеризовалось сплоченностью и устойчивостью, которые достигались согласованностью совместных преступных действий и единством замыслов по насильственному изменению основ конституционного строя и нарушению целостности Российской Федерации, обеспечением контроля поведением участников и поддержанием внутренней дисциплины, стабильностью состава, тесной взаимосвязью между участниками, основанной на территориальном принципе компактного проживания и этнической общности, на участии в так называемом «Джамаате», на приверженности к радикальной исламской идеологии, на отношениях родства, дружбы и давнего знакомства. В наличии у участников данного незаконного вооруженного формирования имелись различные виды огнестрельного оружия, которое передавалось от одного участника другому [15].

Таким образом, на основании вышеизложенного можно прийти к выводам, что установленные в ст. 35 УК РФ легальные признаки преступного сообщества (преступной организации) и организованной группы при их сопоставлении свидетельствуют об отсутствие четких критериев разграничения, что подтверждает необходимость внесения законодательных изменений в части установления дополнительных признаков при определении преступного сообщества (преступной организации).

В Особенной части УК РФ преступное сообщество (преступная организация) как конструктивный признак, предусмотрено только для ст. 210 УК РФ. Террористическое и экстремистское сообщества являются разновидностями организованной группы, несмотря на возможность наличия в их составе структурных подразделений, присущих исключительно преступному сообществу (преступной организации).

Главными отличительными признаками преступного сообщества (преступной организации) при соотношении с другими объединениями Особенной части УК РФ являются особая структура и цель преступной деятельности.

Литература:

1. Борисов С. В. Соотношение уголовно-правовых понятий «организованная группа», «преступное сообщество (преступная организация)» и «экстремистское сообщество» // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. — М.: Российская академия адвокатуры, 2010. — № 2. — С. 66–68.
2. Брсоян В. А. Уголовно-правовые меры борьбы с организованной преступностью / В. А. Брсоян, А. А. Крюков // Сибирский юридический вестник. — 2004. — № 3. — С. 47–51.
3. Быков В. М. Организация преступного сообщества (преступной организации) // Законность, — 2010. — № 2. — С. 18–21.
4. Галиакбаров Р. Разграничение разбоя и бандитизма. Ошибка в теории ломает судебную практику // Российская юстиция. — М.: Юрид. лит., 2001. — № 7. — с. 56–57.
5. Гладких В. И. Новые правовые механизмы противодействия терроризму: критический анализ // Рос. следователь, 2014. — № 5. — С. 34–38.
6. Дудина В. В. Отличие преступного сообщества от иных форм соучастия / В. В. Дудина // Право: история, теория, практика: материалы IV Междунар. науч. конф. (г. Санкт-Петербург, июль 2016 г.). — СПб.: Свое издательство, 2016. — С. 80–83.
7. Жовнир, С. А. Понятие и признаки банды / С. А. Жовнир. // Труды Оренбургского института (филиала) московской государственной юридической академии. — 218. — № 37. — С. 118–137.
8. Мондохонов А. Н. Ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней): науч.-практич. комментарий / А. Н. Мондохонов. — М.: ЮНИТИ-ДАНА; Закон и право, 2011. — 159 с.
9. О противодействии терроризму: федеральный закон от 06.03.2006 № 35-ФЗ. [Электронный ресурс] // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 25.11.2020).
10. Попов В. А. Преступное сообщество (преступная организация): вопросы теории и практики: дис.... канд. юр. наук. — Екатеринбург, 2016.- 194 с.
11. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 от 17.01.1997 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» [Электронный ресурс] // Официальный сайт Верховного суда РФ. URL: http://www.vsrf.ru/second.php/ (дата обращения 20.11.2020);
12. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 от 09.02.2012 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» [Электронный ресурс] // Официальный сайт Верховного суда РФ. URL: http://www.vsrf.ru/second.php/ (дата обращения 20.11.2020).
13. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 11 от 28.06.2011 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» [Электронный ресурс] // Официальный сайт Верховного суда РФ. URL: http://www.vsrf.ru/second.php/ (дата обращения 20.11.2020);
14. Постановление Пленума Верховного Суда РФ N 12 от 10.06.2010 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» [Электронный ресурс] // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 20.11.2020);
15. Приговор Буйнакского городского суда Республики Дагестан от 28.11.2013 [Электронный ресурс] // ГАС РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 04.12.2020).
16. Приговор Волгоградского областного суда от 25.10.2011 [Электронный ресурс] // ГАС РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 04.12.2020).
17. Приговор Московского областного суда от 26.03.2016 [Электронный ресурс] // ГАС РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 25.11.2020);
18. Приговор Санкт-Петербургского городского суда от 03.04.2012 [Электронный ресурс] // ГАС РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 25.11.2020).
19. Рязанов Н. С. Проблемы квалификации преступлений по ст. 210 УК РФ / Н. С. Рязанов // Вестник Омского университета. Серия «Право», 2014. — № 1 (38). — 232–236 с.;
20. Сальникова Н. И. Незаконное вооруженное формирование не является разновидностью преступного сообщества // Рос. следователь, 2005. — № 3. — С. 20–22.
21. Токманцев Д. В. Признаки преступного сообщества / Д. В. Токманцев // Уголовное право, 2016. — № 5. — С. 69–77.
22. Якушева Т. В. Законодательная регламентация и практика привлечения к уголовной ответственности за организацию преступного сообщества (преступной организации): диссертация... канд. Юр. наук. –Краснодар, 2016. — 219 с.