Брачное право в настоящее время является предметом гражданского законодательства. В Византийской империи со времени Миланского эдикта институт брака относился к ведению церкви, при этом в определенных случаях имело место вмешательство государства в вопросы брака. Унаследовав от Византии церковное устройство, Русь переняла вместе с религией и брачное право.
Темой брачного права занимались в дореволюционный период как представители университетской науки, так и исследователи из духовных академий. Серьезный вклад в изучение брачного права внесли специалисты по церковно-каноническому праву Н. С. Суворов, А. С. Павлов и И. С. Бердников. Современные исследователи также уделяют данной теме достаточное внимание, значительный вклад в изучение брачно-церковного законодательства внесла М. К. Цатурова, следует выделить исследование Н. С. Нижика, статьи И. Ю. Собиной, Н. А. Гречишкиной, Т. Ю. Дементьевой.
Отличительной чертой научных работ исследователей XIX в. является взгляд на брачно-правовые отношения преимущественно как на вопрос, относящийся к области церковного регулирования, современные исследователи, как живущие в реалиях современного государства, более свободны в оценке брачно-правовых отношений и в большей степени смотрят на брак как на объект гражданско-юридического права.
В рамках настоящей работы не представляется возможным уделить пристальное внимание всем аспектам русского брачного законодательства, поэтому уместным кажется выбрать одну из его сторон и остановиться на ее рассмотрении. Очевидно, что как в настоящее время в правовом государстве, так и в исторической ретроспективе для совершения законного брака необходимо соблюдение ряда условий. Поэтому темой настоящего исследования выбраны именно условия заключения брака, а за временной отрезок, подлежащий изучению, принят период от распространения на Руси христианства до периода царствования императора Петра Великого, поскольку с петровскими реформами начинается совершенно новая эпоха в истории нашей страны.
Заключаемый в XI — XVII вв. брак, как отмечает исследователь русского церковного права Н. С. Суворов, был «предметом как гражданского, так и церковного законодательства» [8]. Практически сразу брак на Руси рассматривался как категория гражданско-юридического права, так и категорию церковно-канонического права.
Как свидетельствует история христианского брачного института в Византии, компетенция законодательства по брачным делам разделялась между церковью и государством. В конце XI в. византийский император Алексей Комнин все брачные дела отнес как «духовные» к ведомству церкви, правда, как замечает исследователь, «императоры последующего времени всегда удерживали за собой верховное право законодательства и суда по этим делам» [8].
В полной мере текущие состояние и норматив византийского брачного права конца XI в. перешли на Русь. Первое применение византийских законов о браке на Руси находится уже в Уставе князя Владимира, которым все брачные дела передавались в церковное ведомство. Далее, в Уставе князя Ярослава определена и мера наказания за нарушение нравственных норм и канонов о браке. А. С. Павлов отмечает, что «в дальнейшем гражданская власть до Петра I относила брачные дела к чисто церковной юрисдикции и не имела к ним отношения» [4].
Говоря подробнее о браке, необходимо отметить, что в русской церкви в этом вопросе личная воля супругов по необходимости вставала под контроль церковно-общественной власти, так как через заключенный и сохраняемый по религиозным канонам брак они удостоверяли свое бытие в церковноправовом сообществе.
Первым условием действительности брака, заключаемого в рамках действовавшего церковного права, стало взаимное согласие брачующихся. На практике согласие давалось часто под давлением родителей, но при этом все же имело место как обязательный элемент венчания, во время которого священник вопрошает брачующихся о свободном произволении на брак словами, входящими в чинопоследование таинства. Иногда случалось и нарушение этого условия. Исследователь А. С. Павлов пишет об указе патриарха Адриана, изданном в 1653 г., следующего содержания: «Священники, венчая свадьбы, не расспрашивают жениха и невесту об их согласии, или делают это небрежно, и часто венчают лиц, не любящих друг друга и не хотящих вступать в брак между собою. Это весьма грешно и беззаконно и великий господин указал досматривать, чтобы священники отныне приходящих к венчанию жениха и невесту испытывали и накрепко допрашивали… И если которое из брачующихся лиц, в особенности девица, совершенно умолчит, или покажет какой-нибудь знак, например, отвернется от жениха, плюнет или отмахнется рукою, то таковых не венчать, пока они не изъявят совершенного согласия между собою» [5]. Исследователь М. К. Цатурова отмечает: «Не исключено, что принуждение приняло острые и болезненные формы, начиная с XVI в. Оно основывалось на теремном укладе семьи, сложившемся именно в это время. Терем представлял собой созданный общественными условиями и нравами образ женщины, согласно которому она не могла появляться где-либо, жила обособленно в своем доме» [10]. В этих условиях учитывать мнение вчерашних подростков, едва достигших брачного возраста, разумеется, принято не было. Но при этом формальное согласие являлось непременным условием заключения бракам с точки зрения церковного законодательства.
Вторым условием действительности брака стали физическая и духовная способность к браку, которая наступает в определенном возрасте. В решениях Стоглавого собора 1551 г., вошедших в сборник «Стоглав», обозначен возраст брачующихся соответственно с 15 и 12 лет [4]. В славянском сборнике церковных и гражданских законов, именуемом «Кормчая», часто обозначаемом у исследователей как «Кормчая книга», такой возраст указан как «яко быти обою в возрасте к сочетанию, мужеви убо от пятинадесяти лет, жене же от трехнадесять лет, обема хотящема совещанием родителю», то есть устанавливается возраст в 15 лет для жениха и 13 лет для невесты при условии согласия родителей [2]. В данной работе использовано издание Кормчей, напечатанной «в лето 7158 (от сотворения мира, то есть в 1650 г. по нынешнему летоисчислению), в пятое лето царства государя царя и великого князя Алексия Михайловича» [2] и переизданной в 1913 г. В другой главе той же «Кормчей» этот возраст указывается как 15 лет для жениха и 12 лет для девицы [2]. «Кормчая» учитывает и древний предел брачного возраста, согласно правилам Василия Великого [11], а именно 60 лет для женщины: «аще по шестидесятих летех вдовица идет замуж, без общения да будет дондеже отступит нечистоты» [2], то есть таковой запрещается приступать к церковным таинствам пока она продолжает сожительство. Здесь уместно добавить, что предел брачного возраста для мужчины правилами Василия Великого определен как 70 лет: «не полагаю, чтобы семидесятилетний жил с женою страстным образом» [11].
Третьим условием действительности брака в русской церкви стала, по понятным причинам, свобода брачующихся от обязанностей предыдущего брака, а также, по замечанию А. С. Павлова, и «судебного преследования, священного или монашеского обета» [4]. Допустимым условием было вдовство после первого и второго браков. Ограничение о недопустимости вступления лиц монашеского чина в брак зафиксировано в 21-й главе «Кормчей» и имеет отсылку к правилам Василия Великого: «черноризица, аще где сочетается мужеви, да распустится» [11], в «Кормчей» данное правило толкуется следующим образом: «не брак се наречется, но любодеяние, паче рещи прелюбодеяние, сего ради убо всяческим образом да расторгнется сочетание их» [2]. Кроме монашества, препятствием к браку было отсутствие постоянного места жительства. Так в «Кормчей» говорится, что священник не должнен венчать «бегунов и пришельцев, не имущих своея оседлости, или плененных и странствующих» [2].
Четвертым условием действительности брака стал акт исповедания вступающих в брак одной религии. А. С. Павлов писал: «на Руси до петровских времен это условие было исключительным и никаким способом не могло быть нарушено» [4].
Пятым условием действительности брака в русской церкви состоит в отсутствии факта близкого родства между брачующимися. Согласно определению патриаршего Синода Константинопольской патриархии, вошедшему в «Кормчую», брак запрещался до 7-ой степени кровного родства включительно. Обнаруженный же впоследствии заключенный брак как брак в 7-ой степени не расторгался, а лишь виновные и священник подвергались церковному прещению. Такое положение сохранилось на Руси и до эпохи печатных изданий Кормчей ХVII в., после чего оказалось, как считает А. С. Павлов, возможным установить, что «в греческой церкви заключенный брак в 7-ой степени также стал недействителеным» [4]. Примечательно, как продолжает автор, что «в синодальном акте патриарха Сисиния конца X века был запрещен брак в 6-ой степени родства. Это правило имело полное действие и на Руси, войдя в состав печатной «Кормчей» [4]. Исследователь отмечает, что «кроме степеней родства и свойства, в которых запрещены браки, в греческой церкви под запретом в этом смысле находятся и 3-я степень трехродного свойства, 7-ая степень духовного родства и 7-ая степень родства по усыновлению» [4]. В видах родства, рассматриваемых церковным законодательством, необходимо различать, кроме кровного родства, так называемое «свойство», когда через брак супругов роды каждого из них вступают в определенный вид родственной связи, не будучи при этом родственниками по крови, а также духовное родство, возникающее через восприемничество от купели между крестным родителем и его крестником, и родство по усыновлению, возникающее между усыновленным и родственниками усыновителей. Количественная степень родства исчисляется количеством линий «родитель-ребенок» между родственниками по восходящей линии до общего предка, затем по нисходящей. Муж и жена при этом считаются за «едину плоть», между ними нет родства. Так, например, между родными братьями вторая степень родства: линия от одного брата к общим отцу с матерью, затем вторая линия от них к другому брату. Таким образом, между троюродными братьями шестая степень кровного родства, брак одного троюродного брата с дочерью второго троюродного брата, согласно упомянутым каноническим правилам, невозможен, так как между ними седьмая степень кровного родства. Та же ситуация, препятствующая браку, возникает при желании овдовевшего мужчины сочетаться новым браком с овдовевшей женой его шурина, между ними вторая степень трехродного свойства, следовательно, их союз невозможен. Трехродным называется свойство, так как объединяет три разных рода, в приведенном примере 1-й — род собственно мужчины, 2-й — род его жены и её брата (то есть его шурина), и 3-й — род жены шурина. Ситуация с родством духовным и родством по усыновлению требует, пожалуй, только того комментария, что между родством кровным, родством между крестным родителем и крестными детьми и между усыновителем и усыновленными детьми каноны в данном случае не делают различия при решении вопросов, связанных с заключением брака, поскольку недопустимой во всех случаях является одна и та же седьмая степень родства.
«Кормчая» патриарха Иосифа 1650 г. так говорит о недопустимых браках: «Возбранено же бысть елико их от святаго и спасительнаго крещения друг к другу примесишася, рекше кум к своей дщери и тоя матери, тако же того сын ко дщери того», то есть крестный отец не мог жениться на своей крестнице и на ее матери, также и сын этого мужчины не мог жениться на его крестнице. Далее в «Кормчей» называются следующие родственники, для которых невозможен брак между собой: «братия к сестрам, и сих чад (то есть родные и двоюродные братья и сестры), тесть к снохе, правнук к мачехе, брат к ятрови, рекше к жене братне» (то есть к овдовевшей сестре брата). Любопытно, что последнее предписание свидетельствует об упразднении закона ужничества или левирата в христианской традиции, в то время как в ветхозаветной иудейской религии брат скончавшегося, напротив, должнен был, согласно книге Второзакония, «восстановить семя» покойному брату, то есть взять в жены его вдову (Втор. 25:5–10) [1]. Кроме того, по «Кормчей» брак невозможен для отца и его взрослого сына, желающих жениться соответственно на матери и ее взрослой дочери, тот же самый запрет распространялся и на случай, когда хотят посвататься «два брата к двема сестрам» [2].
К условиям правильности брака в русской церкви стало относится и согласие родителей на брак детей. Вместе с тем исследователи отмечают, что «в русской брачной практике это предписание «Кормчей» не имело полной силы, а Устав князя Ярослава даже предавал церковному суду родителей, принуждающих детей к браку или удерживающих от него вопреки воле детей» [4]. В «Кормчей» также говорится о недопустимости принуждения к браку и делается замечание, что прежде совершения венчания священник обязан выяснить, «аще своим вольным произволением, а не принуждени от родителей и сродник, и от господин своих» [2], то есть не принуждены ли брачующиеся к союзу своими родителями, родственниками или теми лицами, от которых находятся в зависимости.
К другим условиям правильности брака относилось и неукоснительное выполнение брачующимися всех пунктов установленного регламента оформления брака. Для сравнения, в Византии с конца XI в. подобный регламент состоял в следующем: желающие вступить в брак или их родители заявляли об этом епархиальному архиерею, а чаще его делопроизводителю. Далее, по замечанию исследователя: «если брак был заявлен, то просителю выдавалось предписание на имя священника, имеющего венчать брак, для предварительного удостоверения в отсутствии каких-либо препятствий к браку, а затем и совершения таинства. Все маловажные препятствия разрешались епархиальным архиереем» [4]. Как видно, церковь старалась быть участницей уже самого брачного договора, так как венчание было не общеобязательным. Брак мог начаться вступлением брачующихся в половую жизнь после заключения гражданского брачного договора. Однако уже и тогда при отсутствии общеобязательного церковного брака в законченном виде, церковь стремилась к практике освящения брачных гражданских союзов. Особую важность церковное обручение получило в Византии на основании действовавшего с VII в. правила Трулльского собора: «жену, иному обрученную, берущий в брачное сожительство, при жизни еще обручника, да подлежит вине прелюбодеяния» [12]. А. С. Павлов, в частности, отмечает, что «в гражданском отношении церковное обручение получило силу со времени издания 74-й и 109-ой новелл императора Льва Мудрого, в которых утверждалась нерасторжимость церковного обручения и указывался возраст жениха и невесты при обручении таким же, как и для самого брака, то есть соответственно 14 и 12 лет. Это требование было подтверждено и новеллами императора Алексея Комнина, изданными в 1084 и 1092 годах» [4].
В отношении же брачного права именно на Руси митрополит Иоанн II, грек по национальности, скончавшийся в 1089 г., полностью перенес действие византийских законов на древнерусское общество. Однако, как известно, они с большим трудом входили в жизнь общества. Как резюмирует исследователь: «нарушения византийского брачного права на Руси возникают в самый начальный период христианства и продолжались до петровских времен» [4]. Как писал А. С. Павлов на основании источника, «Ответов» митрополита Иоанна II, «простолюдины считали венчание принадлежностью высших классов общества. Общепринятым продолжал оставаться дохристианский брак с куплей-продажей невест, с похищением невест («умычкой»). Причем нарушителями оказывались и сами князья» [4].
На медленность и постепенность усвоения церковного порядка заключения браков на Руси указывает и длинный ряд продолжавшихся до середины ХVI в. обличительных правил и посланий русских митрополитов против, как цитирует источник Н. С. Суворов, «поимания жен без поповского благословения» [8].
Особенно строгость византийских брачных законов ослаблялась, когда митрополитами на Руси становились русские кандидаты. Такая степень применимости канонов византийского церковного права в реалиях церковной жизни Руси была отмечена исследователями любопытным свидетельством, что «на митрополита Петра по этому поводу даже был донос патриарху, так как он иногда разрешал браки в 4-ой степени кровного родства» [4]. Исследователь М. К. Цатурова отмечает, что на Руси «был такой разнобой в применении канонов о запрете вступать в брак в определенной степени родства или свойства, который нам даже трудно представить» [10].
Также снисходительно стали относиться митрополиты из числа этнических русских к бракам в запрещенных степенях родства и после получения русской церковью автокефалии, а сами браки такого свойства стали еще более частыми. Об этом свидетельствует факт существования так называемых «примерных дел», сохранившихся в истории русского брачного права. Из них явствует общий вывод, что «в русской практике браки в 4-ой степени родства не разрешались, но коль скоро они были заключены, то и не расторгались. На виновных накладывалась церковная епитимья» [10]. Вероятно, вплоть до половины ХVI в. цельного русского национального кодекса о браке не существовало. Только в «Стоглаве» содержится церковный и вместе государственный закон о совершении обручения и венчания, как отмечает Н. С. Суворов, «по божественному уставу сполна» [8]. Очевидно, что к этому времени церковь добилась желаемого влияния и участия в семейных традициях русского общества, с которыми она органически совместила церковное венчание и тем самым привила к народной жизни обычай заключать браки с содействием церкви.
Основной проблемой брачного права в рассматриваемый период было сосуществование двух практик, традиционно-народной и новой, христианской, воспринятой в X — XI вв. Часто обычай вступал в противоречие с нормами канонического права, в этих случаях требования к соблюдению условий заключения брака применялись бессистемно, иногда церковно-канонические нормы выполнялись с надлежащей строгостью, иногда на их нарушение власти и общество смотрели безучастно и церковь вынужденно оставляла эти нарушения без должного внимания, хотя формально обязательность следования церковно-каноническим нормам всегда декларировалась. Исследователи также по-разному оценивают практику применения брачного права в описываемый период. Если исследователи XIX в., будучи подконтрольны духовной цензуре, стараются в своих работах обходить «острые углы» и мало говорят о несправедливости брачного законодательства, то в исследованиях нашей современницы М. К. Цатуровой прослеживается мысль об угнетенном состоянии женщины в исследуемый период, об определенных перекосах в законодательстве, ущемляющих права женщин по гендерному признаку. В этом отличие исследований XIX в. от современных работ по данному вопросу.
Столкнувшись с нормами гражданского права, выработанными на Руси, церковь отобрала для применения в общественно-правовой сфере те из них, которые соответствовали государственному строю и христианским принципам. Это были нормы, способствовавшие выделению семьи как «малой церкви», укреплению моногамии, устойчивого брака, частной собственности, подчинению центральной власти. При формировании церковной юрисдикции уже в раннее время церковь была заинтересована в сохранении и использовании некоторых традиционных древнерусских норм, соответствующих общественному строю общества и государства.
Вместе с тем церковь способствовала тому, чтобы суд по этим делам перешел к ней, а не принадлежал исключительно иным общественным коллективам — семье, общине. Из поступков, которыми государственная публичная власть не интересовалась и не включала, к примеру, в гражданский княжеский кодекс — «Русскую Правду», церковь обратила их в нарушения нравственно-правовых норм, подлежащих разбору в суде епископа, и наказывая нарушителей силами своих чиновников. В свою очередь, при отборе норм из существовавшего уже древнерусского гражданского права и передаче суда по ним в ведомство церкви происходило и переосмысление этих норм в христианском аспекте, приспособление их к церковной юрисдикции с ответственностью перед епископом и митрополитом.
В дальнейшем вопросы брака постепенно перешли из юрисдикции церкви в сферу вопросов, подлежащих государственному регулированию. На протяжении трех столетий продолжался процесс формирования светского права, которое плавно приходило на смену византийскому законодательству и русскому церковному праву. С брачно-семейными делами сложилась ситуация, в которой традиционные церковные нормы начали вступать в противоречие с нормами светского права, что порождало определенную путаницу и пропадала ясность по поводу того, чем надлежит руководствоваться в том или ином случае. Прогресс в развитии права был немыслим без появления корпуса светского права, постепенно начавшего претендовать на лидирующие позиции в вопросах брачно-семейных отношений. При этом до конца исследуемого периода такое лидерство в полном понимании не наступило, оно стало возможным только в новейшее время.
С помощью брачного права церковь выполняла свою основную задачу — попечение о нравственности русского общества. Вместе с тем, эта забота имела для общества несомненную пользу: брачные отношения были определенным образом упорядочены благодаря действию означенных канонов, что давало известные гарантии сторонам брачного союза, такие как определенность семейного положения, закрепление брачного статуса супругов, упорядоченность имущественных отношений, генетическая безопасность (предупреждение кровосмесительных браков), бесспорно оказавшие положительное влияние на жизнь наших предков и на развитие юридических отношений в русском обществе.
Литература:
- Библия. М. «Библейские общества», 1994. — 1157 с.
- Кормчая. Напечатана с оригинала патриарха Иосифа. / Приложение к старообрядческому журналу «Церковь» (на церковно-славянском языке). — М.: Типография П. П. Рябушинского, 1913. — 1476 с.
- Бердников И. С. Краткий курс церковного права. — Казань, 1888. — 317 с.
- Павлов А. С. Курс церковного права. — СПб.: «Лань», 2002. — 384 с.
- Павлов А. С. 50-я глава Кормчей книги как исторический и практический источник русского брачного права / Из «Ученых Записок» Московского Императорского Университета, Отдел юридический, выпуск 5. — М., 1887. — 452 с.
- Полянский П. Л. О книге Н. С. Нижник «Правовое регулирование семейно-брачных отношений в русской истории» (критические заметки) // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2009. № 1. С. 55–69.
- Собина И. Ю. Влияние византийского права на развитие отечественного семейного права: история вопроса // Общество и право. 2009. № 4 (26). С. 61–66.
- Суворов Н. С. Учебник церковного права. / Под ред. Томсинова В. А. — М.: «Зерцало», 2004. — 278 с.
- Трофимец И. А. Генезис брачного права в России // Вестник Хабаровского государственного университета экономики и права. 2009. № 1 (99). С. 116–133.
- Цатурова М. К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. — М.: «Юридическая литература», 1991. — 112 с.
- Правила Василия Великого (текст источника на русском языке) [электронный ресурс]. URL: https://txt.drevle.com/text/vasiliy_velikiy-pravila (дата обращения 14.12.2020).
- Правила Трулльского собора (текст источника на русском языке) [электронный ресурс]. URL: https://molitvoslov.today/kanonyi/kanonyi-pravoslavnoj-czerkvi/pravila-trullskogo-sobora.html (дата обращения 14.12.2020).
