В статье на основе творчества выдающего арабского поэта Абу Нуваса выясняется то, какие ценности, нормы и поведенческие установки были неприемлемы в арабо-мусульманском обществе VIII–IX вв., и определяется, в какой степени он вписывается в сложившиеся в то время социокультурные реалии.
Ключевые слова: арабская литература, исламская культура, поэзия, Абу Нувас, религия.
Абу Нувас (756 или 762 — между 813 и 815 гг.) считается одним из самых ярких представителей поэзии периода Обновления. Он родился в Ахвазе (Хузистане) под именем Хасан ибн Хани. Детство прошло в Басре. Его талант полностью раскрылся в Багдаде, куда он переехал в молодости. Надо отметить, что классическим образом поэта является образ повесы, пьющего вино и совершенно не заботящегося о своей судьбе.
Целью данной научно-исследовательской работы, посвящённой творчеству поэта, стало выяснение нетрадиционных для арабо-мусульманского общества середины VIII — конца первой четверти IX вв. тем стихов. Основным методом исследования предмета этой статьи выступает феноменологический метод. В качестве феномена будут рассмотрены некоторые стихотворения Абу Нуваса. Автор не ставит перед собой задачу доказать их подлинность или точность перевода, он использует стихотворения поэта в качестве доказательства их нетрадиционности с точки зрения общепринятых правил и культурных норм арабо-мусульманского общества того времени. Таким образом, стихи будут оцениваться только исходя из содержания, заключённого в них.
Большая часть стихов Абу Нуваса посвящена теме вина, которая родилась из его стремления к удовольствиям, из чувства, возникшего у него в противовес ностальгической тоске о следах покинутого становища в древнеарабской поэзии («Никогда не воспеваю кем-то брошенных развалин…» [2]). Открыто выступая против традиционных форм и тем, «Абу Нувас в самых ядовитых выражениях высмеивал поэтов эпигонов, стремившихся во всём следовать древней традиции, и литературные вкусы любителей старой поэзии, восхищавшихся описаниями кочевой жизни в пустыне» [4]. Вольнодумство, в не меньшей степени присущее стихотворению, первая строка из которого была приведена выше, порицалось в исламском обществе того времени: известно, что за подобные стихи он не раз подвергался наказанию. Распитие спиртных напитков являлось предосудительным поступком, поскольку в Коране существует запрет на алкоголь. Несмотря на это, Абу Нувас остаётся преданным вину и сатирически высмеивает «поклонников пророка»: иронично пишет о том, что «кровавыми слезами» он расплакался жестоко, так как узнал, что правоверным «пить вино запрещено». Заканчивает стихотворение он тем, что готов пострадать за свои убеждения — «под плеть подставить спину рад хоть восемьдесят раз».
Такие мотивы преданности вину (гедонистические мотивы) встречаются практически в каждом стихотворении о вине. Как пишет Ф. Кеннеди, винная поэзия, выделившись в самостоятельный жанр из касыды, стала средством самовыражения и дала толчок к распространению в стихах «богохульства, гедонизма и распущенности» [1, с. 58]. В одном из своих стихотворений Абу Нувас разъясняет людям, которые ему советуют поехать в святые места, что он не может отказаться от вина и вечного состояния опьянения:
Говорят мне: «В святые места
тебе съездить бы надо».
Отвечаю: «Не все
исчерпал я утехи Багдада.
Свежей Куббы сады,
зеленеющий пояс Кильваза?
А посад Кутраббуль,
услаждение слуха и глаза?
А не чудо ли Карх,
где багдадские кутят гуляки?
Им подобных гуляк
не найдётся и в целом Ираке!
И какой я паломник,
когда и вчера и сегодня
Днём и ночью со мною
и виноторговец и сводня?
Пусть избавишь меня
от багдадской толпы суесловной,
Как заставишь меня
отказаться от неги греховной?»
Данное стихотворение венчается риторическим вопросом, важным для понимания характера Абу Нуваса и того, почему его стихи вызвали такой резонанс в исламском обществе. Так называемая «нега греховная» — это основное состояние лирического героя, транслируемое в стихах Абу Нуваса. С этим состоянием неразрывно связано понятие покаяния в собственных грехах — покаяния, которое никогда не наступает. Абу Нувас сознаёт, что совершает грехи, но при этом он не кается в них. Более того, совершение грехов, неприемлемое в исламском обществе, ему приятно. В стихах, приведённых ниже, Абу Нувас прямо говорит об этом:
Удач достигнет в жизненной ловитве,
Кто ищет их в грехах, а не в молитве.
Но грешные дела тому лишь сладки,
Кто их творит открыто, без оглядки.
Кощунственными, с точки зрения исламской культуры, кажутся строки «Удач достигнет в жизненной ловитве, // Кто ищет их в грехах, а не в молитве». По мнению Абу Нуваса, «грешные дела» только тому сладки, кто их не скрывает. Нельзя не отметить некоторой патетики в этих словах: человек, не скрывающий своих грехов, более того, признающий их, силён тем, что честен и с самим собой, и с окружающими его людьми. Именно откровенность Абу Нуваса и оправдание собственного поведения возмущали общество того времени более всего. Очевидно, что честность Абу Нуваса и внутренняя свобода делают его незаурядным человеком.
Известно, что за своё свободолюбие и за свою честность Абу Нувас оказывался в тюрьме. Тем не менее, философский оптимизм не покидал его в заточенье. Как видно из следующего стихотворения, заточенье, конечно, «омрачило» его жизнь, но всё же своей долей он не был «обижен»:
Жизнь омрачило моё заточенье;
Кубки пустуют, вину огорченье.
Зреет для сада лоза винограда,
В алом вине никому не отрада.
С ним разлучён я властителя волей, –
Всё же своей не обижен я долей.
Что ни случится, меняется вскоре,
Знал я блаженство, знавал я и горе.
Сколько с красавицей пил я бесценной,
В ней красота была целой вселенной.
Боже, прости! Прегрешенье ничтожно.
Не согрешить иногда — невозможно.
Философский оптимизм заключается в этих словах: «Что ни случится, меняется вскоре». Абу Нувас знал как «блаженство», так и «горе». Оказавшись в заточении, он не сетует на судьбу, а говорит лишь, что «не согрешить иногда — невозможно». Причиной его заключения в тюрьму, вероятно, и стало какое-то «прегрешенье». Причём «прегрешенье» это — любовного характера («сколько с красавицей пил я бесценной»), и, несмотря на то что с вином Абу Нувас разлучён «властителя волей», извиняется он перед Богом.
Взаимоотношения Абу Нуваса с Богом — предмет отдельной исследовательской работы. Мы затронем их только в контексте заданной темы. Отношение поэта к Богу несколько отличалось от классического мусульманского понимания. Однако прежде чем писать об этом, нужно сказать ещё об одном стихотворении, в котором Абу Нувас насмехается над своими противниками и иронизирует по поводу их негодования:
Если б дали вместо хлеба мне весёлое вино,
То до разговенья мною было б выпито оно.
В нём — блаженство! Пейте ж, люди, пейте всюду и всегда,
Если даже угрожает вам от господа беда.
Не пугай меня, что, пьющий, я навеки пропаду, –
Отправляйся в кущи рая и оставь меня в аду!
В цитированном выше стихотворении Абу Нувас вновь предстаёт перед нами в роли весёлого молодого человека. Данное стихотворение напоминает гимн вину, поскольку призывает «всюду и всегда» пить вино. Ирония в этих стихах заключена в последней строке: Абу Нувас едко шутит над тем, кто пугает его адом, так как Бога и Судного дня он не боится. Его восприятие Бога сильно отличается от расхожего в то время восприятия Бога как Бога, карающего грешников и возносящего праведников. Абу Нувас считает, что не пропадёт «навеки», потому что Бог не может этого допустить. Таким образом, переходя от одних стихов к другим, мы можем выделить гедонистические и иронические мотивы в творчестве Абу Нуваса, а также выявить некоторый скептицизм по отношению к исламскому вероучению. Как отмечает А. Ханафеева: когда литература «встречается с сильной и укоренившейся традицией, которую необходимо ниспровергнуть или, по крайней мере, дискредитировать», тогда «наиболее действенным методом является ирония, выходящая за пределы простого и безобидного пародирования и становящаяся мощным средством утверждения нового — новых взглядов на жизнь, литературу, религию» [6, с. 248].
Многие считали и продолжают считать Абу Нуваса атеистом, но этот момент требует разъяснения. В его стихах нет отрицания Бога, есть лишь скептицизм по поводу того, что он может его покарать за грехи. Поэт не мог внутренне согласиться с тем, что соблюдение столпов ислама должно привести человека в рай, поэтому противопоставлял себя тому обществу, в котором жил, и его ценностям. Доказательством вышеизложенной мысли может служить следующее стихотворение:
Пей вволю до дна, лишь представится случай,
Себя воздержаньем напрасно не мучай.
Пей винное золото, молнию пей, –
Довольно в бутыли тюремничать ей!
А что ж? Выпиваем мы, помня о боге,
Простит он грешивших на правой дороге.
Прощенье для всех существует — и тех,
Кому неотступно сопутствует грех.
Поэт говорит о том, что он помнит о Боге всегда и верит в то, что Бог простит «грешивших на правой дороге». Тема милосердия и всепрощения была нова и нетрадиционна для исламской средневековой культуры. Абу Нувас глубоко верил, что даже самый тяжкий грех может быть прощён Богом. Уже в зрелом возрасте он написал стихотворение, в котором выразил всю глубину своего миросозерцания:
Время топил я в налитых по край пиалах;
Что ж я не каюсь в безбожных греховных делах?
Иль забываю, что день приближается Судный,
Иль не боюсь, что меня покарает Аллах?
Творчество Абу Нуваса считается одним из самых ярких в поэзии Обновления. При жизни его осуждали за несоблюдение догматов ислама, за нарушение моральных норм. Его образ жизни, отождествляющийся с тем, что описано у него в стихах, был порицаем и неприемлем в обществе. В этом смысле творчество рассматриваемого поэта изобилует нетрадиционными для исламской культуры VIII–IX вв. элементами: гедонистические и иронические мотивы, присущие застольной и любовной лирике, а также скептицизм в отношении религии являются новым словом в арабской поэтической традиции.
Таким образом, вслед за И. М. Фильштинским мы можем говорить об «удивительном сочетании в поэзии Абу Нуваса религиозного вольнодумства, порой переходящего в отрицание основных догматов ислама, скептицизма, иногда доходящего до цинизма, и эпикурейского утверждения чувственных радостей с грустными размышлениями о тщете бытия и земных наслаждений перед лицом смерти» [5, с. 323].
Литература:
- Philip F. Kennedy. Abu Nuwas: A Genius of Poetry (MakersoftheMuslimWorld). OneworldPublications, London, 2012. 160 с.
- Абу Нувас. Лирика, пер. с араб. С. Шервинского. Сост., вступ. статья, подстрочный пер., прим. Б. Шидфар. М., Худож. лит., 1975. 224 с.
- Арабская поэзия средних веков, пер. с араб. М., 1975. 620 с.
- Фильштинский И. М. Абу Нувас и Омар ибн Рабиа — два жанра арабской классической поэзии (Из арабской классической поэзии. — М., 1979. — С. 3–15) / И. М. Фильштинский. — Текст: электронный // http://www.philology.ru: [сайт]. — URL: http://www.philology.ru/literature4/filshtinsky-79.htm (дата обращения: 24.04.2021).
- Фильштинский И. М. История арабской литературы. V — начало X века / Отв. ред. Б. Я. Шидфар. М.: Главная редакция восточной литературы, 1985. — 531 с.
- Ханафеева А. Поэтическое наследие Абу Нуваса. Евразийский журнал региональных и политических исследований. 2002. № 1 (1). С. 240–249.
