Одним из важных вопросов оспаривания сделки по корпоративным основаниям является применение принципа добросовестности в оспаривании корпоративных сделок. В российском корпоративном праве окончательно укрепилась презумпция добросовестности и в текущей ситуации как раз бремя доказывания недобросовестности контрагента лежит на истце в тех случаях, когда сделки совершаются с предприятием. Соответственно, в его обязанности будет входить доказывание того факта, что другая сторона знала или заведомо должна была знать о том, что сделка для данного предприятия является крупной, а также факт отсутствия надлежащего согласия на совершение такой сделки [1].
Следует отметить тот факт, что оговорка, которая содержится в законе «или заведомо должен был знать» может привести к тому, что отсутствие действий контрагента к принятию необходимых мер по выяснению добросовестности действий другой стороны подвергает риску его предприятие быть привлеченным к ответственности именно по этому основанию.
Это следует из прочтения п. 18 ППВС № 27 26.06.2018 «Об оспаривании крупных сделок, и сделок в отношении которых имеется заинтересованность»: «По общему правилу, закон не устанавливает обязанности третьего лица по проверке перед совершением сделки того, является ли соответствующая сделка крупной для его контрагента и была ли она надлежащим образом одобрена (в том числе отсутствует обязанность по изучению бухгалтерской отчетности контрагента для целей определения балансовой стоимости его активов, видов его деятельности, влияния сделки на деятельность контрагента). Третьи лица, полагающиеся на данные единого государственного реестра юридических лиц (далее — ЕГРЮЛ) о лицах, уполномоченных выступать от имени юридического лица, по общему правилу, вправе исходить из наличия у них полномочий на совершение любых сделок (абзац второй пункта 2 статьи 51 ГК РФ)».
Данное положение максимально правильно, но может возникнуть проблема при применении данного положения судами. Всё из-за фразы «по общему правилу», такая оговорка даёт основания для дифференцированного подхода для установления добросовестности контрагента в зависимости от предмета сделки и её обязательств. Данное положение может работать корректно только в сделках, касающихся обычной хозяйственной сделки общества, что касается крупных сделок, то особенности их заключения могут содержаться дополнительно в уставах обществ, а также могут существовать обычая делового оборота в определенных отраслях. Пленум же для всех ситуаций предлагает пользоваться информацией, которая отражена в ЕГРЮЛ. Считаем, что Пленум в данном случае должен более расширенно толковать, изучение каких документов при проверке контрагента должны быть изучены. Примером таких сделок могут быть сделки в банковском секторе, когда для одобрения сделки нужно получить согласие отраслевого комитета внутри банка, при этом в другом банке могут быть установлены другие правила для одобрения. Соответственно, основанием оспаривания сделки может выступать несоблюдение внутренней процедуры общества, которая не отражается в ЕГРЮЛ.
Схожих позиций придерживаются также и другие исследователи данного вопроса: «Постановление, следуя в русле всей позднейшей практики ВС РФ, старается оградить участников оборота от необходимости при заключении сделки проверять что-либо, кроме ЕГРЮЛ, на предмет полномочий директора. Так, для каждого из видов контролируемых сделок Постановление фиксирует принцип, согласно которому «по общему правилу» третьи лица не обязаны проводить проверку на предмет того, является ли сделка крупной/с заинтересованностью, а также была ли она одобрена (п. 18 и 27). С данной идеей можно в принципе согласиться, однако очевидно, что совершение некоторых категорий сделок (например, продажа крупных активов, выдача значительного кредита и т. д.) должно сопровождаться большей внимательностью со стороны контрагента, в том числе в силу сложившихся в обороте подходов. Впрочем, остается надеяться, что каучуковая оговорка «по общему правилу», использованная в Постановлении, позволит судам в таких случаях приходить к выводу, что третье лицо должно было знать о том, что заключаемая сделка является, например, крупной» [8, с. 27].
Находим данные суждения обоснованными, поскольку ЕГРЮЛ является общим реестром, который содержит в большей степени реквизитную информацию, а также отражает изменения в юридической жизни общества (смена генерального директора, ликвидация юридического лица и т. д.). В крупных же сделках такая информация не даёт ответа на интересующие участников рынка вопросы относительно полномочий различных коллегиальных и единоличных исполнительных органов юридического лица. Соответственно, можно сделать допущение, что при исследовании только данных из ЕГРЮЛ при совершении крупной сделки — это будет злоупотреблением правом, поскольку контрагентом в данном случае не будут исследоваться нюансы ведения деятельности контрагентом.
Если обратиться к практике, то можно увидеть следующее: возможным «выпадением» из «общего правила» может являться факт осуществления контрагентом предпринимательской деятельностью и наличие у него специальных профессиональных знаний.
Рассматривая один из арбитражных споров суд сделал вывод о том, что одна из сторон, вела деятельность добросовестно и разумно, а соответственно имела возможность к ознакомлению с финансовой документацией ответчика, находящейся в свободном доступе (вестник ФСФР России, публикация от 24 июня 2015 г. N 45) по той причине, что контрагент имел организационно-правовую форму открытого акционерного общества, которая соответствует признакам публичного общества, и в силу закона (ст. 92 Закона об АО) такое общество имеет обязанность публиковать ежегодную бухгалтерскую отчетность в сети Интернет. Соответственно, другая сторона логично могла предположить, что заключаемая сделка может быть относима к крупным, а соответственно для ее совершения необходимо одобрение посредством корпоративных процедур [3].
Из чего мы можем делать вывод, что суды также считают, что ЕГРЮЛ не является единственным возможным показателем добросовестности действий контрагента. Исходя из особенностей субъектного состава, в данном случае публичного общества, суд считает, что разумным критерием для проверки добросовестности контрагента будет изучение его ежегодной финансовой отчетности, которая находится в открытом доступе и не является секретом для профессиональных участников рынка. Уже изучение такой информации может говорить о том, что контрагент имеет комплексное представление о деятельности контрагента и более предметно может считать деятельность общества отвечающей принципу добросовестности или не отвечающей такому принципу.
К обстоятельствам, освобождающим от ответственности, при наступлении которых суд в удовлетворении заявленных требований отказывает, в рамках дела о признании недействительной крупной сделки, закон относит — предъявление доказательств одобрения сделки в последующем периоде уже на момент рассмотрения спора в суде (соответственно в таком случае фактор времени одобрения такой сделки не имеет существенного значения).
Так же стоит отметить, что одним из обстоятельств в случае которого судом будет отказано в удовлетворении требований по признанию сделки выходящей за рамки обычной хозяйственной деятельности, будет являться отсутствие доказанности в рамках судебного разбирательства по делу недобросовестных действий другой стороны по оспариваемой сделке — того обстоятельства, что контрагент знал или должен был знать по определению, что сделка будет являться для компании крупной, и/или об отсутствии согласия в надлежащем виде [2].
Тем самым, среди прочего — действующим правилом будет являться презумпция неосведомленности стороны по обязательству об указанных обстоятельствах, соответственно в данной ситуации на истца возлагается бремя доказывания обратного. Однако, в одном случае у третьей стороны не существует обязанности по проверке перед заключением сделки соблюдения разрешительного порядка, но в ином случае формальная фиксация в документах положения о надлежащем исполнении всех корпоративных процедур не говорит о добросовестности другой стороны [4].
В определённых случаях (нахождение контрагента в составе единоличного/коллегиального органа общества) судебная практика исходит из презумпции заведомой осведомленности контрагента [4].
Изменённые законы о хозяйственных обществах отличаются от ранее действующих тем, что не учитывают в качестве реабилитирующего обстоятельства факт невозникновения негативных последствий для юридического лица и его участников. Данная позиция является отражением выводов судебных инстанций о том, что в исключение из общего правила абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ при оспаривании сделки на основании ст. 173.1 ГК РФ нет необходимости в доказывании нарушений сделкой прав и законных интересов истца [5]. Действительность данных суждений, как минимум в части придания им универсального характера, может быть поставлена под сомнение.
Особо отметим, что пересмотр подхода законодателя не предполагает отмены действия иного инструмента по противодействию недобросовестности истцов — отказа в удовлетворении требования о признании сделки, выходящей за пределы обычной хозяйственной деятельности, недействительной по мотиву злоупотребления правом.
Обратимся к практике Президиума Арбитражного суда Северо-Кавказского округа в рамках банкротного дела ОАО «Маслоэкстракционный завод «Белореченский» (далее — должник) в арбитражный суд поступило заявление конкурсного управляющего должника о признании недействительными договоров поручительства и залога.
Отказывая в удовлетворении кассационной жалобы, окружной суд указал следующее: «Должник, а также ряд связанных с ним обществ организовали механизм по оспариванию договоров поручительства и договоров залога, как сделок, выходящих за рамки обычной хозяйственной деятельности в одобрении, которых не принимали участие указанные общества (путём игнорирования общего собрания), преследуя цель освобождения имущества от обременения в форме залога. Выход в суд с иском о признании договора поручительства и договоров залога недействительными был направлен на освобождение общества, подавшего такой иск, от исполнения своих обязанностей в ущерб кредиторам. Суды пришли к правильному выводу о злоупотреблении правом при оспаривании указанных сделок (постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 24.02.2015 по делу N А32–53123/2009)» [6].
Суммируя всё вышесказанное отметим, что применение принципа добросовестности в оспаривании корпоративных сделок немаловажно. По некоторым категориям дел это единственный способ защиты оспариваемого права, истец должен доказать в суде злоупотребление правом ответчиком. Так же считаем, что добросовестной можно считать только такую проверку контрагента перед сделкой, когда первый контрагент опирался не только на данные из ЕГРЮЛ, но также прибегал к изучению бухгалтерской отчетности, что отражает практика Арбитражных судов.
Литература:
- Федеральный закон от 08.02.1998 N 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».
- Федеральный закон от 26.12.1995 N 208-ФЗ «Об акционерных обществах».
- Постановление Арбитражного суда Московского округа от 13 апреля 2017 г. по делу N А40–144458/2016.
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26 июня 2018 г. N 27 «Об оспаривании крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность».
- Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации».
- Обзор судебной практики по рассмотрению дел, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью (утв. Президиумом Арбитражного суда Северо-Кавказского округа 28.05.2018).
- Воронин Е. М. Практика применения института заверений об обстоятельствах по ст. 431.2 ГК РФ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации, 2019, № 6.
- Чупрунов И. С. Оспаривание экстраординарных сделок: новые разъяснения Верховного Суда // Закон, 2018, № 7.
- Штефан Д. В. Определение добросовестности при применении п. 1 ст. 174 ГК РФ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации, 2019, № 3.
