В исследовании идет речь о реализации немецкими местоимениями своей текстовой функции в рамках коммуникативной стратегии de re .
Ключевые слова : местоимения, функции местоимений, коммуникативная стратегия, личные местоимения, текстовая функция.
Изучением местоимений, как особого класса слов, занимались многие лингвисты, именно поэтому существует множество различных мнений и теорий относительно самого понятия местоимения, сущности местоименности, функционирования местоимений в языковой системе.
В связи с большим количеством работ, посвященных местоимениям и местоименным словам, уместно выделить два основных подхода.
Первый подход именуется традиционным, в рамках него работали многие лингвисты, Р. Д. Урунова особенно подчеркивает роль следующих ученых: О. Лешки, О.Г. и И. И. Ревзиных, А. Е. Супрун, И. М. Советова [5, 739].
В рамках данного направления констатируется, что местоимения занимают свое положение среди других самостоятельных частей речи, в его основе лежит представление о местоимениях, как о классе слов, не называющих предмет действительности, но лишь указывающие на них, местоимения, как класс слов выделяются семантически, на основании общей дейктической функции и разделяются по разрядам.
Согласно этому представлению, значение местоимения актуализируется лишь в рамках высказывания, определенного контекста, так как не обладают своим собственным реальным предметным содержанием.
Причиной кризиса подобных представлений послужила крайняя морфологическая и семантическая разнородность местоимений.
Традиционно номенклатура местоименной лексики считалась закрытой, однако явления прономинолизации, обретение отдельными и многочисленными языковыми единицами местоименного (дейктического) значения с частичной или полной утратой своего собственного предметного значения, ставит под сомнение данное утверждение.
Сущность прономинализации Е. Б. Стренадюк определяет как приобретение знаменательными частями речи, а именно существительными, глаголами, прилагательными и наречиями, заместительной функции местоимений в ситуации, когда данные части речи употребляются в качестве заместителей номинаций лиц, предметов, действий, признаков.
В результате этого процесса образуется определенный круг лексики, вместо которых употребляются прономинализированные слова.
Одним из характерных примеров прономинализации ученым приводятся примеры трансформации семантики немецкого существительного Mensch .
Согласно этому представлению, слово Mensch имеет два основных значения.
1) В первом случае оно называет человека как жителя Земли, обладающего характерными для него биологическими, психическими, социальными качествами.
В этом случае существительное Mensch может использоваться для противопоставления человека другим биологическим видам или природе, например:
Mensch und Tier ,
где существительное Mensch своим значением производит демаркацию человека не только его видовую принадлежность к царству животных, но и определяет его как объект, отличным от животных, обладающим присущими только ему характеристиками, показывая социальную природу человека, например:
Mensch und Natur,
где существительное Mensch осуществляет дифференциацию человека как живого существа, несовпадающего с остальными объектами природного характера.
Существительное Mensch также для отделения человека от предмета окружающего, внешнего мира в словосочетании Mensch und Umwelt.
Также может подчеркиваться особенность психической структуры человека, как существа, обладающего определенными потребностями, в отличие от иных объектов живой природы: die Bedürfnisse des Menschen .
2) В своем конкретном значении Mensch обозначает конкретного представителя человечества, конкретного человека, лица мужского или женского пола, например:
eine kleine Gesellschaft saß bei Kaffee und Bier. Ich umfaßte sie mit einem kreisenden Blick und begriff nicht: daß Menschen Bier tranken, während Pat blutete [10, 282],
где Menschen является эквивалентом словосочетанию eine kleine Gesellschaft и обозначает конкретную группу лиц, находящихся в заведении и пьющих пиво [4 2013, 40–49].
Местоименно существительное Mensch употребляется в тех случаях, когда происходит его десемантизация, вместо обозначения человека в общем или конкретном смысле на первый план выход указательное словоупотребление.
1) Существительное Mensch используется для непосредственного указания на факт присутствия некоторого лица или группы лиц на определенной территории, при этом сама семантика слова можно изменяться.
Описывая употребление Mensch в местоименном значении, Е. Б. Стренадюк приводит пример из романа Алица Б. «Nackt unter Wölfen», в котором описывается уничижительное отношение руководителя концентрационного лагеря к заключенным:
wissen wir, ob die Schweine nicht schon geheime Verbindung mit dem Amerikaner haben? Der schickt ein paar Bomber und bewaffnet in einer Nacht das ganze Lager…Das sind immerhin 50 000 Menschen [4, 43]
из чьих слов становится понятно, что называет он заключенных людьми лишь для вида, очевидно считая их субъектами, принадлежащими к другому по отношении к нему биологическому виду, характеризуя их ранее как Gesindel, Affe, Hund , при этом слово Menschen становится указателем присутствия определенных объектов на территории лагеря.
2) Существительное Mensch может употребляться анафорически, то есть в назначении ранее названного имени подобно местоимениям третьего лица:
Drei Kameraden enthält harte soziale Anklagen gegen Arbeitslosigkeit, Not und politische Irrationalität… Diese Menschen ( sie ) waren ausgestoßen aus den Bezirken ihrer Arbeit, ihres Strebens, ihrer Berufe [10,578],
где Menschen выступает в функции личного местоимения sie для избежания повторения словосочетания Drei Kameraden .
3) Существительное Mensch может выступать в качестве фамильярного обращения в обиходно-разговорной речи, выступая в роли личного местоимения du, выполняя фатическую (контактоустанавливающую) функцию:
« Mensch , Guido, das muß dir passieren!» [10, 310];
«Na, Mensch »... [10, 363];
Gustav sah mich überlegen an. « Mensch , Robert! Ein Kind oder ein Hund! Frag mich mal was Schwereres!» [10, 338];
Таким образом, хотя формально слово Mensch принадлежит к грамматической категории существительных, в вышеописанных случаях оно выполняет главным образом местоименные функции: указания, замещения, установления контакта.
Возможна и обратная ситуация, при которой местоимения перестают быть словами-указателями в чистом виде и могут грамматически и семантически функционировать как единицы из других частей речи.
Затрагивая проблему склонения притяжательных и указательных местоимений немецкого языка, О. И. Москальская указывает, что происходит оно грамматически идентично склонению прилагательных в функции согласованного определения перед существительным, ср.:
weich e Arme, lang e Stunden, du kennst einen dumm en Mann;
mein e Arme, dies e Stunden, du kennst dies en Mann,
где наблюдается омонимия морфологических форм, а конкретнее окончаний прилагательных и местоимений, выражающих одинаковые грамматические значения числа, рода, падежа. [9, 210]
Грамматически притяжательные и указательные местоимения могут использоваться для передачи описанных грамматических значений как заместители артикля, ср.:
ein großes Problem, ich habe eine genauere Meinung, er hast den Brief geschrieben;
sein großes Problem, ich habe meine genauere Meinung, er hast diesen Brief geschrieben,
где на себя обращает внимание не только совпадения парадигм склонения употребленных артиклей и местоимений, но и характерное сходство морфологии местоимений mein, sein, dein c ein артиклем.
Р. Д. Урунова указывает, что в рамках современной лингвистики одним из ведущих подходов является функциональный, согласно которому, в отличие от других частей речи, в местоимениях важны прежде всего функциональные свойства форм.
Разные коммуникативно-семантические местоименные варианты, различные по своей формальной структуре и семантическому значению, имеют сходство функций, проявляющихся в двух планах: плане установления соотношения высказывания с наличной реальностью и в плане соотнесения с предыдущим высказыванием [5, 740].
К ученым, являющимися представителями функционального подхода в исследовании местоимений, Р. Д. Урунова причислияет таких лингвистов, как: А. В. Бондарко, Н. Ю. Шведова, А. Д. Шмелев, Е. Н. Сидоренко [5, 742].
Согласно Е. Б. Стренадюку существуют две большие группы функций местоимений: основные (общие) и специфические (частные).
К общим функциям местоимений (то есть к функциям, которые в разной степени выполняют все разряды местоименной лексики) относятся:
1) дейктическая, она свойственна всем местоимениям; основным отличием слов-указателей от назывных слов является то, что они не называют предмет, лицо, а лишь указывают на них;
2) заместительная, в языке местоимения являются словами-заместителями;
3) выделительная, Е. Б. Стренадюк утверждает, что данная функция свойственна почти всем группам местоимений: в зависимости от ситуации употребления и логического ударения каждое местоимение выделяет какое-то лицо или какой-то предмет;
4) текстовая, это особая функция, состоящая в том, что местоимения участвуют в создании целостности текста, обеспечивая его единство.
В свою очередь текстовая функция разделяется на две других функции:
а) ролевую, данная функция характерна для личных местоимений первого и второго лица, с помощью которых называются участники акта коммуникации;
б) конденсирующую, которая свойственна местоимениям, выступающим в роли обобщающего слова [4, 22–28].
Исторически, наибольшее внимание отводилось изучению дейктической функции местоимений, что подтверждается вышеизложенным представлением о подходах к изучению местоимений.
В рамках данной работы принято решение сконцентрироваться на текстовой или, по-другому, текстообразующей функции местоимений, изучению которой посвящены работы K.Бюлер [8], Г.Бринкманн [7], Т. И. Сильман [2].
Текстовую функцию местоимений можно трактовать двояко.
1) В первом случае местоимения играют важную роль в скреплении элементарных частиц текста, которые принято называть диктемами.
В этом случае главным признаком местоимений как грамматического класса слов Е. В. Советов называет дейктическое или указательно-заместительное функциональное назначение, указывая, что дейксис неизбежно зависим от ситуации речевого общения [3].
Диктемность реализуется через механизм референции, в котором местоимения являются главным средством его работы.
В обеспечении работы механизма референции участвуют анафорические структуры в рамках текста, где местоимения заменяют знаменательные слова для обеспечения когезии внутри текста — взаимозависимости отдельных фактов, сообщений, событий, логику действия.
2) Во втором случае делается упор на возможности некоторых местоимений наоборот, частично утратив дейктическую функцию, обрести номинативную, став обычными единицам языка.
В основе второго подхода лежит представление о классе ролевых слов, необходимых для различения адресата и адресанта в ситуации общения, к которому принадлежат личные местоимения 1-го и 2-го лица и местоимение man в немецком языке [4, 25–29].
В настоящем исследовании представляется верным опираться на последний приведенный вариант определения текстовой функции, так как в первом случае текстовая функция по своей сути является расширенным вариантом дейктической, что предопределяет включение всей полноты местоименной лексики в исследование как объекта анализа.
Второй подход конкретизирует местоименные единицы, исполняющие описанную функцию, что позволяет осуществить конкретное рассмотрение материала на практике.
Итак, текстовая функция проявляется в двух аспектах: ролевой и конденсирующей.
К ролевым словам немецкого языка среди местоимений относятся называемые так лишь формально личные местоимения 1-го и 2-го лица, а также неопределенное местоимение man.
По мнению Т. И. Сильман, местоимения 1-го и 2-го лица приобретают функцию указательности лишь в ситуации чередования полнозначной лексикой, превращаясь в субститут и реализуя свою анафорическую структуру.
В ситуации, когда эти местоимения выступают в личном качестве, они развивают в себе одну из важнейших функций — автосемантическое обозначение личности акта коммуникации [2, 82–23]
Местоимения 1-го и 2-го лица реализуют эту функцию лишь в результате общения, производя разметку между адресатом и адресантом факта сообщения.
В этом случае личные местоимения превращаются в ориентиры, обязательные для совершения речевого акта и уникальным образом дифференцируют окружающий говорящего мир в трехчастную структуру: я — ты — все остальное
Рассматривая неуказательное употребление русских местоимений мы, вы и наши , И. Ю. Гранева, указывает, что они играют роль в обеспечении специфических коммуникативных стратегий говорящего, которые принято рассматривать в рамках дихотомии de dicto и de re .
Коммуникативная стратегия понимается как набор речевых действий, используемый для реализации поставленной цели общения.
Под стратегией de dicto подразумевается так называемое нейтральное, фактологическое изложение информации, ее оценка адекватно сути излагаемого, используя конвенционально определенные понятия.
Стратегия de re напротив, нацелена на ангажированное употребление слов, всегда преследует определенную цель. Особенностью речи субъекта, преследующего эту стратегию, является сознательная манипуляция: номинация объектов действительности в таком ключе, которые поддерживали бы его риторические воздействия, независимо от того, насколько подобная деятельность уместна.
Автор также утверждает, что местоимения мыинаши могут использоваться в обеих стратегиях, где для первой характерно словоупотребление, передающее семантику обозначения аксиологически значимого представления своем мире», а для второй необоснованное приписывание некоторому субъекту определенных свойств помимо или без его на то согласия [1, 371].
Следует рассмотреть реализацию местоимений мы, вы и наши в стратегии de dicto.
Различение между понятиями «мир» — «мы/наши» обуславливает нереферентное употребление местоимения 1-го лица множественного числа, когда реализуется не указательная, а экзистенциальная функция слов. Единственное различие между мы и наши заключается в том, что, хотя эти местоимения при использовании означают включение говорящим себя в определенное сообщество, в первом случае говорящий субъект включает себя в обозначенный круг лиц, во втором — нет, ср.:
Мы , ученые, отлично сработали и изобрели вакцину против коронавируса;
Наши ученые отлично сработали и изобрели вакцину против коронавируса.
Некооперативное использование местоимений мы и вы в стратегии de re имеет большее количество вариантов.
Одним из часто встречающихся в публичной речи риторических приемов является необоснованное причисление говорящего к определенному кругу лиц, в ситуации, когда адресат по умолчанию, независимо от своей воли, обладает определенным набором значимых характеристик, например:
А все потому, что местный бизнес в паре с силовиками занимается уходом от налогов. Это все нам давно известно. Это ––старые схемы
Нет причин волноваться. Я уверен, что все наши граждане в едином порыве поддержат решение президента.
Местоимение мы, впрочем, может служить не только для включения лица в определенный круг, но и для исключения, например:
Генеральный Секретарь ЦК КПСС выступает с речью: Через двадцать лет мы будем жить при коммунизме! / Реплика из зала: –– А мы ?
Местоимение вы также обладает большим потенциалом в вопросе злоупотребления с целью получить риторическое преимущество в ситуации коммуникации в ходе реализации стратегии de dicto .
Это обусловлено двойным использованием местоимения: для создания противопоставления «свое — чужое» в контексте разграничения я / мы — вы , например:
вам не понять…,
либо, чтобы включить в зону референции тех, чья позиция близка говорящему и исключая других, например,
вы, в отличие от всех остальных, ведь и так прекрасно понимаете, что за все придется платить;
Употребимо и генерализующее употребление местоимения вы , в значении «все» [1, 371–372], например:
после покупки холодильника, вы сразу же почувствуете выгоду от приобретения, ведь вам и вашим близким больше не придется каждый раз ходить в подвал.
В отличие от русского и английского языков, в системе которых к ролевым словам следует отнести лишь местоимения 1-го и 2-го лица, в немецком языке эту функцию может выполнять местоимение man, реализуя заложенную в них семантику демаркации между адресатом и адресантом [2, 82–23], например
ich möchte wissen, ob man es auch heute hört. Was hört? — Was wir sonst immer hören [4, 27],
где им выражается адресант, лицо, к которому обращается субъект.
Местоимение man может замещать ich в математических примерах:
wenn man (ich) 7 und 5 dividiert (e), so erhält man (erhalte ich) 1.25.
Для обозначения иронии man употребляется вместо du, Sie:
man trägt heute das schwarze Abendkleid .
Кроме того, man может выполнять функцию разделения социальных ролей или предписывать поведение:
man ziesht sich aus oder tritt man meine Wohnung nicht ein.
Конденсирующая функция осуществляется местоимениями, выступающими в роле обобщающего слова, например:
in meiner Gruppe gibt es viele Studenten. Alle sind sehr attraktiv und intelligent.
Таким образом, местоимения представляют из себя обширный грамматико-лексический класс слов, который, вопреки традиционным представлениям, реализуется не только как средство указания на объект действительности, но обладает и своим собственным значением, что предполагает использование слов с местоименным значением в различных коммуникативных ситуациях.
В качестве объекта для анализа реализуемых текстообразующих функций местоимений была выбрана листовка за авторством Конрада Аденауэра An alle Deutschen. распространенная в качестве агитационного материала к готовящимся к подписанию в 1954 году Парижским Соглашениям.
Предполагается рассмотреть, каким образом употребление личных местоимений wir, du, ihr и притяжательного местоимения unser является основанием для реализации ранееописанной коммуникативной стратегии de re , то есть как с помощью вышеобозначенных местоимений говорящий может манипулировать информацией адресуемоей слушающему.
Выбор материала опосредован тем фактом, что для политической речи характерно использование лексики таким образом, чтобы производимая в результате ее выбора речь имела манипулятивный характер, служила убеждению слушающих за счет искажения нормативной семантики лексических единиц.
Местоимения wir, du, ihr, unser были выбраны в качестве маркеров использования манипулятивной стратегии de re по аналогии с русскими местоимениями мы, вы, наши , реализуемые таким же образом в исследовании И. Ю. Граневой «Местоимения мы, вы и наши в различных коммуникативных стратегиях» на основе русского языка.
Наиболее частым риторическим приемом, используемым в описанной речи, представляется обоснованным считать употребление местоимения wir в инклюзивной функции, когда говорящий включает адресата в собственную систему координат, навязывая ему свои оценки, представления и установки.
Характерной иллюстрацией могут послужить следующие примеры:
wir alle erstreben die Wiedervereinigung Deutschlands in Frieden und Freiheit [6],
в котором канцлер ФРГ Конрад Аденауэр пытается навязать адресату представление о том, что существует некоторое единство, общественный консенсус относительно того, что объединение Германии необходимо и желаемо подавляющим большинством населения, в то же время, следует напомнить, что данный текст был написан в 1952 году, несколько лет спустя Второй Мировой Войны и вопрос о том, является ли единая Германия благом для немецкого народа был более чем дискуссионным;
wir wissen, dass wir allein auf uns gestellt dieses Ziel gegen den Willen Sowjetrusslands nicht erreichen können [6],
где в свою очередь наблюдается схожее включение адресата в определенную группу людей, но по другому признаку: если в прошлом примере читателю навязывалось представление о том, что стремление к объединение Германии является общественной нормой и разделяется всеми, то здесь следует говорить скорее о том, что под местоимением wir понимается изначально правительство канцлера, которое понимает необходимость сотрудничества с Советским Союзом, и уже через это предполагается включение читателя в список лиц, соглашающихся с этой установкой на сотрудничество;
ich möchte erklären, dass wir alle Waffenränger unseres Volkes, …, anerkennen [6],
где, в свою очередь, адресату предлагается безальтернативным образом стать участником некоторого коллективного действия: за него констатируется факт, что он принадлежит к группе людей, одобряющих действия вооруженных сил Германии;
wir wählen Freihreit [6],
в последнем предложении послания большими буквами выводится главное сообщение — безапелляционное признание о выборе свободы, навязываемое адресантом всякому адресату.
Употребление местоимения wir в манипулятивной функции de re позволяет говорящему произвольно включать слушающего в определенные группы людей, которые являются носителями определенных ценностных ориентаций, политических позиций и даже предполагается априорное участие в коллективных действиях.
Также частотно употребление притяжательного местоимения unser в той же функции, например:
wir sind überzeugt, dass der gute Ruf und die großen Leistungen des deutschen Soldaten, …, in unserem Volke noch Lebendig sind und es auch bleiben werden [6] ,
где манипулятивная сущность употребления unser прослеживается не столь четко, но все же необходимо допустить, что не каждый адресат речи Аденауэра считает, что они принадлежат к одной и той же социальной общности, потому подобное словоупотребление носит не нейтральных характер;
es muss unsere Aufgabe sein, die sittlichen Werte des deutschen Soldatentums mit der Demokratie zu verschmelzen [6],
в данном предложении прямо констатируется, что задачей немецкого народа является привитие армейским структурам демократических ценностей, при этом мнение немецкого народа относительно определения подобного действия в качестве его миссии не спрашивается.
Использование местоимений du или ihr в реализации стратегии de re не наблюдается, что, по всей вероятности, обусловлено спецификой текста: на всем его протяжении Конрад Аденауэр прямо включает адресата своего сообщения в уже принятые им решения, им обозначенные задачи, обозначает свои собственные ценности, как ценности читателя.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что, местоимения — это широкий класс языковых единиц, существующих и в качестве некоторой обособленной группы слов, так и имеющих свойство благодаря явлению прономинализации занимать свое место в других частях речи. Местоимения реализуют ряд важнейших функций в языке, в частности текстообразующую, отдельному описанию которой и тому, как она реализуется с помощью личных местоимений на примере аутентичного политического текста, была посвящена данная статья.
Литература:
- Гранева И. Ю. Местоимения мы, вы и наши в различных коммуникативных стратегиях // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2015. № 2–2. С. 371–375. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mestoimeniya-my-v-y-i-nash-i-v-razlichnyh-kommunikativnyh-strategiyah
- Сильман, Т. И. Проблемы синтаксической стилистики / Т. И. Сильман. — Л.: Просвещение, 1987. — 152 с.
- Советов И. М. Личные местоимения в текстообразовании // Вестник Костромского государственного университета. 2009. Т. 15. № 2. С. 125–129. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/lichnye-mestoimeniya-v-tekstoobrazovanii
- Стренадюк Е. Б. Проблема местоименности в тексте (на материале современного немецкого языка). — Оренбург., 2013. — 197 c.
- Урунова Р. Д. Основные проблемы и направления в изучении местоимений на рубеже XX — XXI вв. // Вестник Удмуртского университета. Серия «История и филология». 2020. Т. 30. № 5. С. 739–750. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osnovnye-problemy-i-napravleniya-v-izuchenii-mestoimeniy-na-rubezhe-xx-xxi-vv
- Adenauer K. Flugblatt «An alle Deutschen!". — Текст: электронный // Ledendiges Museum Online: [сайт]. — URL: https://www.hdg.de/lemo/bestand/objekt/dokument-flugblatt-an-alle-deutschen.html (дата обращения: 15.06.2021).
- Brinkmann, H. Die deutsche Sprache. Gestalt und Leistung / H. Brinkmann. — Düsseldorf: Schwann — Verl., 1971. — 939 S.
- Bühler, K. Sprachtheorie: Die Darstellungsfunktion der Sprache / K. Bühler. — М.: Прогресс, 2001- 504 с.
- Moskalskaja O. I. Grammatik der deutschen Gegenwartssprache (Москальская О. И. Теоретическая грамматика современного немецкого языка): Учебник для студ. высш. учеб. заведений, — М: Издательский центр «Академия», 2004, — 352 с.
- Remarque, E. M. Drei Kameraden. — Köln: Kiwi, 1991. — 585 с.
