В статье мы обращаем внимание на необходимость исследовать новые методы помощи в преодолении тревожности у детей, занимающихся профессиональным спортом. На данном этапе развития спорта эта проблема становится актуальной, так как профессиональные спортсмены всё чаще начинают свою карьеру в детском возрасте. Целью исследования является теоретическое обоснование для применения метода «Терапия принятия и ответственности», как психологической помощи в преодолении ситуативной тревожности у спортсменов младшего школьного возраста. В соответствии с целью исследования были определены задачи: выявление факторов тревожности у детей в спортивной практике; ознакомление с теорией и практическим применением метода «Терапии принятия и ответственности», его эффективности в работе с детьми; анализ имеющихся данных исследований применения «Терапия принятия и ответственности» в контексте спортивной практики. Обращая внимания на когнитивную составляющую ситуативной тревоги и изучая теорию и научное обоснование применения метода «Терапии принятия и ответственности», нами было определено, что «Терапия принятия и ответственности» имеет широкий спектр практического применения и может быть полезной в решении актуальной проблемы.
Ключевые слова: тревожность, ситуативная тревожность, спорт, дети, младший школьный возраст, терапия принятия и ответственности, психологическая помощь .
На современном этапе развития спорта изучение ситуативной тревожности у юных спортсменов выходит на первый план. Профессиональный спорт помолодел, чаще всего спортсмен начинает свою карьеру в возрасте 6–8 лет. В этом контексте, для успешного развития спортсмена необходимо учитывать возрастные особенности его психики, выявлять трудности в преодолении различных негативных состояний, искать формы и методы работы с этими трудностями. Многие исследователи разделяют понятия тревожности как черта личности и тревожность, как реакция на стрессовую ситуацию, то есть чувство беспокойства в связи с конкретной ситуацией (Ч. Д. Спилбергер, Ю. Л. Ханин, А. М. Прихожан). В статье рассматривается преимущественно ситуативная (реактивная) тревожность.
Спортивное соревнование является мощным стресс-фактором для психики спортсмена. Подверженность спортсмена ситуативной тревожности зависит от множества переменных, среди которых нужно выделить возраст, индивидуальные особенности функционирования нервной системы, а также приобретённые социальные установки. В отличии от людей, не занимающихся профессиональным спортом, спортсмены чаще оказываются в экстремальных ситуациях, таких как соревнования, где их поведение, ошибки или успех оцениваются другими людьми (тренерами, судейством, соперниками, зрителями и другими).
Тревожное состояние может сказаться на поведение спортсмена, как в позитивном ключе, так и в негативном. Согласно теории Ю. Л. Ханина, существует оптимальный уровень тревоги, при котором психические и физиологические возможности достигают максимального уровня эффективности. Для каждого человека этот уровень индивидуален. Но если этот уровень превышен — адаптация организма резко падает, следовательно, это может негативно повлиять на спортивные результаты, а в некоторых случаях значительно снизить качество жизни. [1]
Лью Харди также считает, что физиологическое возбуждение, как один из компонентов тревожности, само по себе может положительно влияет на эффективность спортсмена, однако, сильная когнитивная тревога в сочетании с низким уровнем физиологического возбуждения приводят к катастрофическим ошибкам в действиях спортсмена. [2]
Этот факт в той же степени относится и к спортсменам детского возраста. Изучением детской тревожности как таковой занимались многие исследователи. Некоторые из них отмечали проявление тревожности в младшем школьном возрасте как реакции на новую для ребёнка социальную ситуацию, которая была бы невозможна без развития логического мышления. Возрастание частоты и интенсивности ситуативной тревожности тесно связана с переходом от наглядно-образного к словесно-логическому мышлению (Л. С. Выготский, Д. Б. Эльконин).
Ж. Пиаже считал, что интеллект человека обеспечивает его способность к адаптации. Уровень развития когнитивных функций у детей 6 лет уже достаточно развит для оценки и анализа различных ситуаций, однако уровень социализации как способности воспринимать опыт социальных взаимодействий варьируется в зависимости от уже сформированных интеллектуальных способностей и увеличивается с возрастом. Дети 9 -10 лет более социализированы чем 6–8 летки. А значит, оценка ситуации более старшими детьми будет опираться на социальные факторы в большей степени, чем на другие составляющие ситуации. [3]
Рассматривая тревожность как особое состояние в ситуации спортивного соревнования у детей 6–10 лет, было определенно, что по мере взросления его частота и интенсивность возрастает. Так, показатели ситуативной тревожности у спортсменов младшего школьного возраста ниже, чем показатели ситуативной тревожности спортсменов подросткового возраста, что может быть связано как изменением социальной ситуации (повышенные требования к более старшим по возрасту спортсменам), так и особенностями развития психики. [4]
На степень тревожности влияет вид спортивной деятельности: в индивидуальных видах спорта тревожность ниже, чем в групповых. Это может быть обусловлено рядом факторов, таких как степень личной ответственности, возможностью и невозможность просчитать собственные действия и действия членов команды (в групповых видах спорта это сделать сложнее), уровнем социальной поддержки и другими.
Тревожность имеет разную степень интенсивности в зависимости от временных показателей, к середине соревновательного сезона её уровень может возрастать, а к концу снижаться. Тревожность начинающих спортсменов выше, тревожности спортсменов, находящихся на пике карьеры. [5]
После анализа научно-методической и специальной литературы, нами было определено, что ситуативная тревожность в спортивной практике напрямую зависит от опыта социального научения и имеет когнитивную основу. То есть её возникновение и развитие зависит от опыта личных переживаний, стиля мышления спортсмена, от его оценочных суждений о своих возможностях, о возможностях соперников, о значимости соревнований, от оценки уже имеющихся результатов, ожиданий тренера и других социально значимых факторов. Из этого следует, что помощь в преодолении тревожных состояний, должна быть направлена именно на работу с мышлением спортсмена, обучению его необходимым навыкам психологической гибкости. Такая психологическая помощь юным спортсменам должна быть разработана с учётом их возрастных особенностей.
Изучая вопрос психологической помощи для спортсменов на современном этапе развития психологии, нами были изучены исследования, проведённые отечественными и зарубежными авторами. Среди них нами был отмечен метод «Терапия принятия и ответственности».
«Терапия принятия и ответственности» (ТПО) это метод психологической помощи и психотерапии, который был основана в конце восьмидесятых годов двадцатого столетия доктором наук Стивеном Хайесом. В основе метода лежит философия функционального контекстуализма. В практическом применении это означает, что любое поведение человека, должно рассматриваться без отрыва от ситуативного и исторического контекста. Контекст — это множество равнозначных переменных, которые могут влиять на выбор поведения. Изучение и прогнозирование поведения в конкретных ситуациях осуществляется с помощью функционального анализа, который рассматривает поведение человека исходя из функции его применения. Функциональность поведения человек во многом зависит от его психологической гибкости — способности учитывать контекст и изменять своё поведение в сторону эффективности. Человек в состоянии психологической ригидности (негибкости) не способен искать и применять эффективные стратегии. Всё его поведение приобретает свойства копинга, то есть его функция направлена на совладения со стрессом, «выживание» в трудной ситуации, а не на развитие, что приносит ему определённую долю страданий. [6]
В соответствии с этим, взгляд контекстуалистов на работу над изменениями в эмоциональной, мыслительной и поведенческой сфере заключается в следующем: «вместо того чтобы делать акцент только на изменении формы личных переживаний (поскольку эти формы предполагаются причинно-следственными), терапевты ТПО делают акцент на изменение функций переживаний. Они изменяют функцию, изменяя контексты, в которых определённые виды деятельности (например, мысли и чувства) обычно связаны с другими формами (например, явными действиями)». [6, с. 74]
Поведение в ТПО понимается как действие-в-контексте, в самом широком смысле, будь то движение, мысль или эмоциональная реакция. Принципы «Терапии принятия и ответственности» не противоречат устоявшимся принципам поведенческой науки, а только дополняют их, включая современный взгляд на возникновение и функционирования мышления, как вербального поведения человека.
Новый взгляд на возникновения и развитие языка даёт разработанная Хайесом, Барнс-Холмсом и Роше в начале двухтысячных годов «Теория Реляционных Фреймов» (ТРФ). ТРФ рассматривает язык и сложные когниции как процесс построения отношений (реляционных фреймов) между предъявляемыми стимулами. «Предположим, ребёнок, который никогда раньше не видел кошек и не играл с ними, узнаёт, что буквы К-О-Т относятся к этим пушистым млекопитающим, а не к другим, и что буквы К-О-Т произносятся как «кот» (а не «пёс» или любым другим образом). Далее предположим, что кот поцарапал ребёнка, когда тот играл с ним. Ребёнок плачет и убегает. Позже ребёнок слышит, как мать говорит: «Смотри — кот!», и снова плачет, и убегает. <…> Страх перед котом теперь вызывается устным названием, но функция названия в данном случае является производной. <…> Поскольку ребёнок установил связь между пушистым животным и «котом», новая функция переносится на другие события в реляционной сети и в последствии ребёнок плачет, только услышав название, даже если у него не было истории аверсивных событий, имеющих непосредственное отношение к этому названию». [6, с.80 -81] С помощью лабораторных исследований было установлено, что реляционный фрейминг является выученным поведением, навыком, который осваивается детьми к 4–5 летнему возрасту.
Такое открытие даёт огромные возможности для обучения детей в самых различных сферах педагогики и психологии. Принципы ТРФ и ТПО нашли широкое применение в клинической практике такой как психотерапия и обучение детей с расстройствами аутического спектра, а также психотерапия для детей с тревожными расстройствами, депрессией и другими заболеваниями. Множество рандомизированных контролированных исследований подтвердили эффективность метода «Терапии Принятия и Ответственности» в работе в этой сфере. [7]
Не смотря на кажущуюся сложность, основные практические задачи изложены авторами довольно просто. Шесть процессов, лежащих в основе психологической гибкости, составляют единую модель применения — «гексафлекс». Суть метода ТПО заключается в научении и освоении 6 навыкам, связанных между собой и дополняющих друг друга. Заменяя выученные ригидные (психопатологические) поведенческие стратегии на новые, человек способен достичь нужного уровня психологической гибкости для решения конкретных задач (будь то низкая фрустрационная толерантность, депрессивность или тревожность). Улучшение эмоционального состояния не является самоцелью ТПО, цель всегда направлена на изменение поведения, расширение поведенческого репертуара и более эффективное функционирование человека в целом. Однако снижение таких показателей как тревожность, раздражительность, непереносимость фрустрации является «побочным эффектом» в процессе применении ТПО. [6]
ТПО широко используются метафоры, сам человеческий язык очень метафоричен. Это даёт огромный ресурс в изучении навыков психологической гибкости. Разработано множество техник и упражнений на основе метафор, которые успешно внедряются в работу с детьми.
Шесть процессов психологической гибкости («Принятие», «Когнитивное разъединение», «Я-как контекст», «Гибкое внимание к настоящему моменту», «Ценности», «Ответственные действия») противопоставляются шести стратегиям психологической ригидности («Избегание внутреннего опыта», «Когнитивное слияние», «Привязанность к концептуализированному Я», «Ригидное внимание», «Нарушение ценностной сферы», «Бездействие, импульсивность, избегание действий»). Замена которых один на другой производится с помощью психологических интервенций.
Изменение психопатологической стратегии «избегание внутреннего опыта», который часто связан с негативными эмоциями и мыслями, на «принятия и открытость опыту» возможно добиться с помощью отработки навыков принятия и осознанного внимания (mindfulness). Эти же интервенции и другие помогают в процессе когнитивного разъединения, а также замене концептуализированного «я» (генерализированного мнения на основе единичного суждения о себе), на «Я-как-контекст»(развитию способности дистанцироваться от внутреннего болезненного опыта, создание «перспективного Я») и тренировке гибкого внимания к настоящему моменту (способности не поддаваться беспрерывному потоку сознания, а находится в контакте с реальностью, в моменте «здесь и сейчас»).
Процессы «контакт с ценностями» и «ответственные действия» затрагивают мотивационную и волевую сферу. Под «ценностями» в ТПО подразумеваются «свободно выбранные вербально сконструированные стойкие динамически развивающиеся паттерны деятельности» (Вильсон, 2009), то есть подкрепляющим эффектом к готовности действовать является не выбранная конечная цель, а качество самого этого действия, связанное со свободно выбранной ценностью. В вербальной форме ценности часто обозначаются причастиями или существительными связанными с качеством действия, например «быть любящим отцом», «понимающий партнёр», «отзывчивость», «заботливость». В этой сфере широко используются такие интервенции, как поведенческая активация, экспозиция, поведенческие эксперименты и другие.
Тренировка навыков психологической гибкости для спортсменов является эффективным инструментом в борьбе с тревожностью и помощью в улучшении спортивных результатов. «Каждый, кто занимается спортом, знает, как голос Диктатора (внутренний критикующий голос, прим. автора ) может сбить выступление. Мы путаемся в мыслях о том, как нам следует поступить. Психологическая гибкость помогает упорядочить мысли, чтобы вы могли сосредоточится на том, что важно, — на процессе игры. ТПО-подход не просто снимает уровень стресса среди спортсменов, но и приводит к лучшим результатам по сравнению с вмешательствами традиционной спортивной психологии, такими как тренировка психологических навыков, включающая постановку целей, тренировку релаксации, тренировку внимания и управления тревогой». [7, с.350]
Как показывают исследования эффективность ТПО в спортивной практике может заключается в том, что человек научается преодолевать (подавлять) эмоциональные последствия ошибок и сокращать количество импульсивных действий. [7] Отталкиваясь от данных исследований ТПО корректирует рекомендаций в уже имеющиеся программах психологической помощи для спортсменов. Исследователи считают, что обучение ментальным навыкам, в которых спортсмен представляет движения соперника, чтобы быть готовым к ним менее полезно, чем практика навыка внимания к настоящему моменту. Человек не может до конца и в точности предсказать поведение другого человека, такой внутренний анализ даёт лишнее напряжение, что также может сказаться на повышении ситуативной тревожности. Практика внимания к настоящему моменту, напротив, повышает остроту наблюдения за соперником в момент игры, и повышает контроль за собственным поведением. [7, 8]
Исследования проведённые в 2016 году Эмили Леминг показали, что в тренировка на пределе возможностей даётся на 25 % легче, когда человек сосредоточен на своих ощущениях, даже если они причиняют ему дискомфорт, чем если бы он отвлекался и сосредотачивался на мыслях о приятных моментах жизни. Этот эффективный навык психологической гибкости называется «Принятие внутреннего опыта». [7]
Тренировка не только отдельных навыков, но и психологической гибкости в целом показали свою эффективность во многих исследованиях включавшие различные виды спорта, например, хоккей и шахматы. [9, 10]
Проанализировав имеющиеся данные, мы пришли к выводу, что «Терапия принятия и ответственности» имеет достаточное теоретическое обоснование и может быть применён как метод психологической помощи в преодолении спортивной тревожности у спортсменов младшего школьного возраста. Однако, созрела необходимость в тщательном исследовании применения этого метода на практике.
Литература:
- Hanin Y. L. Emotions in sport. Champaign, Illinois: Human Kinetics, — 1999. — 408 p.
- Hardy L. Stress, anxiety and performance //Journal of Science and Medicine in Sport. — 1999. — T.2. — No. 3. — pp. 227–233.
- Пиаже Ж. Избранные психологические труды / [пер. с фр.]. — М.: Просвещение, 1969. — 659 с.
- Elena Khvatskaya, Elena Saganovich, Olga Tiunova, Natalia Iliana, Elena Loktionova, Psychological correction of fears with young athletes in swimming //Revista de Psicologia del Deporte/Journal of Sport Psychology. Vol. 29. No 2–2020. pp.159–170
- Психология спорта: Монография / Под ред. Ю. П. Зинченко, П 863 А. Г. Тоневицкого. — М.: МГУ, 2011–424 с.
- Хейс, Стивен С., Штросаль, Кирк Д., Уилсон, Келлиг. Терапия принятия и ответственности. Процессы и практика осознанных изменений. / [пер с англ.] — СПб.: ООО «Диалектика», 2021. — 544с.
- Хайес, Стивен. Освобождённый разум: как побороть внутреннего критика и повернуться к тому, что действительно важно/ Стивен Хайес; [перевод с английского Е. Цветаевой]. — Москва: Эксмо, 2021–448с.
- Baltzell, A., & Akhtar, VL (2014). Mindfulness Meditation Sports (MMTS) Coaching Intervention: The Impact of MMTS on Division I Athletes // Journal of Happiness and Wellbeing, 2 (2), pp.160–173.
- Lundgren, T., Reinebo, G., Näslund, M., & Parling, T. (2019). Acceptance and Commitment Training to Improve Psychological Flexibility in the Hockey Game: A Feasibility Study for a Controlled Group //Journal of Clinical Sports Psychology, 14 (2), pp.170–181.
- Ruiz-Jimenez, FJ (2006). Aplicación de la Terapia de Aceptación y Compromiso (ACT) Para el Incremento del Rendimiento Ajedrecístico. Un Estudio de Caso [Applying Acceptance and Commitment Therapy (ACT) to improve the performance of chess players. Practical example. International //Journal of Psychology and Psychological Therapy, 6, pp.77–97
