В статье автор рассматривает вопросы, связанные с проведением экспертизы в рамках гражданского процесса. В частности, автор затрагивает проблему непредупреждения эксперта о привлечении его к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и приводит возможные последствия такого непредупреждения. Также в статье автор обращается к классификации экспертных ошибок, предложенной Е. Р. Россинской, приводит их примеры и рассматривает возможные причины таких ошибок.
Ключевые слова: экспертиза, эксперт, уголовная ответственность, ошибки процессуального характера, гносеологические ошибки, деятельностные ошибки.
Экспертиза является межотраслевым институтом и занимает особое место в гражданском процессе. Данному вопросу отводятся статьи 79, 80, 82–87, 187 и другие Гражданского процессуального Кодекса Российской Федерации [1] (далее — ГПК РФ). В частности, в ст. 79 ГПК РФ указывается, если в процессе рассмотрения дела возникли вопросы, которые требуют специальных знаний в различных областях науки, техники, ремесла и искусства, суд назначает экспертизу. При этом проведение такой экспертизы может быть поручено судебно-экспертному учреждению, конкретному эксперту или нескольким экспертам. Нередко на практике возникает множество вопросов и проблем, связанных с проведением экспертизы, а также часто эксперт оказывается в положении, граничащим с возможным привлечением его к уголовной ответственности. Рассмотрим данный вопрос более подробно.
В первую очередь стоит отметить, что суд выносит определение о проведении необходимой экспертизы. В таком определении суд прописывает условие о том, что эксперт должен быть предупрежден судом или руководителем судебно-экспертного учреждения, что за дачу заведомо ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность [1, ст. 80]. При этом в Постановлении ФАС Московского округа от 30.09.2011 г. № Ф05–9322/11 указано, что эксперт должен быть предупрежден об ответственности до начала работ по экспертному исследованию [6]. Верховный Суд РФ отмечает, если эксперт не был предупрежден об уголовной ответственности за предоставление заведомо ложных показаний, то такое заключение следует квалифицировать не как заключение эксперта применительно к положениям ст. 86 ГПК РФ, а как письменное доказательство, к которому предъявляются иные требования [4, 5]. Таким образом, непредупреждение эксперта о возможном привлечении его к уголовной ответственности по ст. 307 Уголовного Кодекса Российской Федерации [3] (далее — УК РФ) влечет несколько последствий:
1) признание заключения письменным доказательством по делу, а не в качестве заключения эксперта;
2) увеличение срока рассмотрения дела в случае, если данный вопрос будет оспорен одной из сторон в суде вышестоящей инстанции и дело будет направлено на повторное рассмотрение [4, 5];
3) злоупотребление данным фактом заинтересованной стороной (Например, эксперт за денежное вознаграждение и по просьбе истца дал заключение, не соответствующее действительности. При этом факт предоставления заведомо ложных показаний будет трудно доказать, а эксперта — сложно привлечь к ответственности).
Е. Р. Россинская пишет о необходимости разграничения понятий «заведомо ложные показания» и «экспертная ошибка» [8, с. 3–4]. Автор отмечает, что в случае предоставления неверного экспертного заключения нельзя однозначно говорить о заведомо ложных показаниях, так как может иметь место быть и добросовестное заблуждение эксперта. В связи с этим Е. Р. Россинская критикует следующее суждение: «умолчание экспертом о существенных обстоятельствах, выразившихся в том, что в заключении не была отражена часть фактов либо отсутствует их оценка, также образует состав рассматриваемого преступления» [7, с. 568]. Я согласна с позицией Е. Р. Россинской, что в данном случае неуместно говорить об однозначном привлечении эксперта к уголовной ответственности. В качестве аргументации моей позиции можно обратиться к ст. 86 ГПК РФ, где прямо указано, что эксперт вправе включить выводы об обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела, в свое заключение. При этом из ч. 1 ст. 85 ГПК РФ можно вывести основную обязанность эксперта, которая заключается в даче обоснованного и объективного заключения по поставленным перед ним вопросам. Таким образом, включение дополнительных сведений в заключение является правом, а не обязанностью эксперта. Следовательно, привлечение к уголовной ответственности эксперта по ст. 307 УК РФ в случае, упомянутом в критикуемом суждении, будет необоснованно.
Помимо рассматриваемой выше проблемы, существует множество других в проведении экспертизы. Е. Р. Россинская приводит следующую классификацию экспертных ошибок [8, с. 3–5]:
1) ошибки процессуального характера (нарушение экспертом процедуры проведения экспертизы);
2) гносеологические ошибки (нарушение логических приемов и операций и фактические ошибки);
3) деятельностные ошибки (использование непригодных средств при проведении экспертизы, нарушение последовательности процедур и т. д.).
Для начала рассмотрим подробнее ошибки процессуального характера. К таким ошибкам можно отнести обоснование выводов эксперта не результатами исследования, а материалами дела; выход эксперта за пределы своей компетенции; проведение инициативных действий, не предусмотренных законодательством РФ и т. д. [8, с. 5]. Последние две ошибки тесно связаны с вопросом о привлечении эксперта к ответственности, поэтому данный вид ошибок заслуживает отдельного внимания. В связи с обозначенной проблемой, на мой взгляд, для ошибок процессуального характера необходимо ввести еще один критерий: допущение ошибки по вине эксперта или по вине третьих лиц. Если ошибки были совершены экспертом осознанно и по его вине, то в данном случае можно говорить о применении негативных мер по отношению к такому эксперту. Но нередко допущение ошибок процессуального характера происходит по вине суда или других третьих лиц, в частности суд перекладывает рассмотрение какого-либо правового вопроса на эксперта. Например, эксперту судом задается вопрос: «Необходимо ли ограничить гражданина в дееспособности»? Такой вопрос имеет правовой характер и относится к компетенции суда. Также, как отмечалось выше, суд может способствовать выходу эксперта за пределы своей компетенции путем указания на необходимость включения дополнительных выводов в экспертное заключение. Помимо прочего, вопросы для эксперта составляются сторонами или иными лицами, не обладающими специальными знаниями в области, исследуемой экспертом. В связи с этим такие вопросы могут быть сформулированы некорректно и прямо не относиться к компетенции эксперта. Указанный выше критерий способствовал бы решению вопроса о привлечении или непривлечении эксперта к ответственности.
Гносеологические ошибки зависят преимущественно от самого эксперта. Они возникают в случае, если субъект данной деятельности не может предоставить достаточную мотивировку своего вывода, в своем заключении предоставляет противоречивые выводы, основывается на своих внутренних убеждениях и пытается их логически связать с материалами исследования. Гносеологические ошибки также могут быть связаны с низкой квалификацией эксперта в исследуемой области или ошибочном определении места проведения экспертизы судом (судом неверно определен предмет исследования, и экспертиза назначена судебно-экспертному учреждению, которое не специализируется на исследовании указанного предмета). В таком случае у эксперта недостаточно знаний по предмету исследования, в связи с чем составляется заключение, содержащее неубедительные и противоречащие выводы. Решить данные проблемы можно путем недопущения низкоквалифицированных экспертов до работы или же выделение достаточного количества ресурсов на повышении квалификации таких экспертов. Если говорить об уменьшении количества ошибок, связанных с неверным определением эксперта или судебно-экспертного учреждения для проведения экспертизы, то их количество может быть уменьшено благодаря созданию единого реестра, в котором указывалась бы специализация того или иного эксперта или учреждения, а также содержалась информация о «недобросовестных» экспертах.
Деятельностные ошибки, как отмечалось ранее, обычно связаны с материальной составляющей экспертизы, изначальными данными и формальной процедурой проведения экспертизы. В данном случае субъективная невозможность надлежащего исполнения обязанностей эксперта, по большей части, связана с нарушением порядка процедур — эксперт неверно определил порядок проведения экспертизы, своей волей и поведением нарушил установленные правила. Под материальной составляющей подразумевается наличие или отсутствие необходимых средств, для проведения экспертизы, исправность оборудования и т. д. Ошибки, возникающие в связи с этим аспектом, нельзя возлагать на эксперта, так как материальная составляющая прямо не связана с действиями и волей самого эксперта, поэтому возложение вины на него не является справедливым, от эксперта прямо не зависит закупка нового оборудования, химических средств и др., особенно, если речь идет о государственном судебно-экспертном учреждении, так как материальное обеспечение такого учреждения прямо зависит от выделения средств из государственного бюджета.
Таким образом, предоставление экспертом заключения, содержащего ошибки, необходимо рассматривать в каждом случае индивидуально, так как не все ошибки возникают по вине самого эксперта. Законодательством РФ предусмотрена только уголовная ответственность для экспертов, давших неверное заключение в ходе гражданского процесса. Данный вопрос должен быть пересмотрен, так как необходимо учитывать степень и общественную опасность деяния эксперта. Достижение целей юридической ответственности в виде восстановления социальной справедливости и т. п. возможно путем привлечения эксперта, впервые давшего заключение, содержащее те или иные ошибки, к административной ответственности, но Кодекс об административных правонарушениях РФ [2] не содержит подобной статьи.
Подводя итог, можно сказать, что на сегодняшний день вопрос о проведении экспертизы не проработан полностью: существуют проблемы в определении эксперта, который должен проводить исследование; не урегулирован вопрос о привлечении эксперта к ответственности и т. д. Судебной практики и нормативного регулирования по данному вопросу недостаточно, чтобы можно было проследить единый алгоритм действий, связанных с проведением экспертизы в рамках гражданского судопроизводства.
Литература:
- Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ // Российская газета от 20 ноября 2002 г. № 220.
- Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ // Парламентская газета от 5 января 2002 г. № 2–5.
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. № 25 ст. 2954.
- Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 3 марта 2020 г. № 77-КГ 19–21 // URL: https://internet.garant.ru/#/document/73745092/paragraph/51/doclist/631/showentries/0/highlight/ошибка %20эксперта:0 .
- Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 24 сентября 2019 г. № 5-КГ19–169 // URL: https://internet.garant.ru/#/document/72835910/paragraph/30/doclist/631/showentries/0/highlight/ошибка %20эксперта:0 .
- Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 30 сентября 2011 г. № Ф05–9322/11 по делу № А40–49394/2010 (по аналогии с гражданским судопроизводством).
- Комментарий к Уголовному кодексу РФ (постатейный) // Под ред. А. И. Чучаева. 2-е изд., испр., перераб. и доп. М., 2010 г.
- Судебная экспертиза: типичные ошибки (под ред. Е. Р. Россинской) // Проспект, 2012 г.
