Социальная группа в уголовном законодательстве: краткий анализ практики квалификации преступлений



Процесс соотнесения признаков совершенного деяния с конкретным уголовным составом — уголовно-правовая квалификация — является фундаментом реализации принципа законности, пронизывающего сферу уголовной юстиции.

Уголовно-правовая квалификация общественно опасного деяния заключается в разрешении целого комплекса вопросов, позволяющих разграничить преступление от правонарушения, от малозначительности деяния или от совершений действий при обстоятельствах, исключающих преступность деяния.

Только правильная и обоснованная квалификация является основанием для определения степени ответственности виновного лица.

При этом допущение квалификационной ошибки субъектом правоприменения диктует как нарушение прав лица, в отношении которого осуществлялось предварительное расследование, так жертвы преступных действий, что особенно подчеркнул председатель КС РФ Зорькин В. Д. в интервью Российской газете. [1]

Снижение уровня ошибок при квалификации возможно только после создания совершенного законодательства, доведения уровня профессионализма должностных лиц до высшей степени.

Ошибка — это всегда добросовестное заблуждение лица относительно юридических или фактических характеристик совершаемого им деяния или его последствий. [2, с. 218]

Причины совершения квалификационных ошибок выражаются как в объективном, так и субъективном характере.

В рамках настоящей работы рассмотрим одну из причин допущения правоприменителями ошибок при квалификации, выражающейся в несовершенстве уголовного законодательства.

В сфере противодействия экстремизму 24 июля 2007 года был принят Федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму», который изменил содержание 13 статей Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), дополнив их мотивами: «идеологическая и политическая ненависть или вражда, ненависть или вражда к социальной группе».

В науке уголовного права эта часть нормы до сих пор остается активной темой для дискуссий.

Интересно, что еще в ходе обсуждения не вступившего в силу постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28.06.2011 г. № 11 [3] высшая судебная инстанция рекомендовала законодательной власти дать точное определение «социальной группе», [4] однако действующее законодательство до сих пор не содержит нормативного закрепления значения термина.

Нет однозначного определения этого термина и в социологии. [5, с. 78]

Подавляющее большинство социологов отождествляют социальную группу с «субстанцией» — множеством людей, границы которого тем или иным способом конструирует научное сообщество .

Представляется, что социальная группа — это понятие, которое охватывает конституционный принцип равенства прав и свобод человека и гражданина в части обстоятельств, которые прямо не предусмотрены нормой УК РФ: «Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола , расы, национальности, языка , происхождения , имущественного и должностного положения , места жительства , отношения к религии, убеждений , принадлежности к общественным объединениям , а также других обстоятельств ». Так указанный конституционный запрет находит уголовно-правовое обеспечение.

Важно заметить, что общие критерии, на основании которых социология и выделяет социальные группы как субъект общественных отношений, недостаточны для применения в уголовном праве, поэтому некоторые авторы стремятся конкретизировать это социологическое явление.

Например, А. Хлебушкин считает, что нельзя признавать социальной группой общности, чья деятельность носит противоправный («социально-деструктивный») характер. К таким общностям автор относит наркоманов, проституток или преступников. [6, с. 74–81]

Часто встречается мнение, что защите подлежат только группы лиц, статус которых традиционно высок всознании подавляющего большинства людей (ветераны, инвалиды) либо другие уязвимые категории населения (различные меньшинства, беженцы, бездомные).

1. Неоднозначное толкование социальной группы диктует становление неоднозначной судебной практики. Например, В. и Н. не привлекли к уголовной ответственности за хулиганство по мотивам ненависти и вражды в отношении какой-либо социальной группы , поскольку, как следует из заключения эксперта, «в настоящее время не существует единого мнения по поводу того, относятся ли сотрудники милиции к категории отдельной социальной группы». [7]

Аналогичные решения о прекращении уголовных дел были приняты в отношении Замураева Р. В. (социальная группа — представители исполнительной и законодательной власти, члены Федерального собрания), [8] Соловьева Д. (социальная группа — сотрудники МВД и ФСБ РФ), [9] Кутузова (социальная группа — сотрудники милиции), [10] Ермоленко А. (социальная группа — государственные служащие), [11] Алферьева (социальная группа — представители власти). [12]

Парадоксально, но присутствуют обвинительные приговоры, в которых те же сотрудники милиции (уголовное дело Терентьева) [13] или представители исполнительной и законодательной власти (уголовное дело Муртазина И. [14]) были признаны социальными группами.

2. Возникают сложности при разграничении мотива идеологической ненависти или вражды с мотивом ненависти или вражды в отношении социальной группы.

Толковый словарь Ожегова С. И. определяет идеологию как «систему взглядов, идей, характеризующих какую-нибудь социальную группу, класс, политическую партию, общество». [15, с. 236]

Понимая термин в широком смысле, можно сказать, что идеология служит ядром социальной группы, разделить эти явления между собой в некоторых случаях невозможно. Например, отсутствует унитарный подход в отношении молодежных субкультур. [16, с. 74–81]

Преступные действия представителя одного объединения против представителя другого суды квалифицируют как деяния по мотивам идеологической ненависти или вражды. Так, в 2008 году осужден К. за совершение хулиганства по мотивам идеологической вражды и ненависти: «Относящий себя к движению «антифашистов», проявляя вражду и нетерпимость в отношении группы лиц, относящихся к движению «неонацисты», К. разбил стеклянную бутылку, стал наносить удары потерпевшим».

Если же субъект преступления не является членом любого объединения, то преступные действия могут подлежать квалификации по мотиву ненависти или вражды в отношении социальной группы. Например, Свердловским районным судом г. Костромы Соловей-Чуб Д. В. осужден за причинение Шевчуку А. В. побоев по мотиву ненависти и вражды в отношении социальной группы «панки» . [17]

Однако в некоторых уголовных делах с аналогичными обстоятельствами суд следует другой логике.

Например, в 2011 году Выборгский районный суд квалифицировал нападение антифашистов на представителей движения националистов по ч. 2 ст. 282 УК РФ, признав последних социальной группой. [18]

Таким образом, необоснованное разграничение законодателем идеологии и социальной группы подтверждается отсутствием единообразной судебной практики по уголовным делам, в которых неформальные объединения отождествляют себя с определенными течениями ( идеологиями ).

3. Интерес представляет соотношение мотива ненависти и вражды в отношении социальной группы и мотива национальной ненависти и вражды. В науке встречается мнение, что суды часто выделяют социальную группу на основе указанного дискриминационного признака — национальность.

Как отмечалось в работе ранее, включение термина «социальная группа» в часть нормы преследовало противоположную цель: защита личности независимо от каких-либо признаков, которые прямо не предусмотрены нормой . Подобное отождествление разных мотивов представляется неверным.

Необходимо также отметить, что иногда суды квалифицируют деяние одновременно по мотиву национальной и расовой ненависти или вражды. В специальной литературе встречается мнение, что такая ошибка обусловлена сложностью разграничения указанных мотивов.

Так, по мнению Можеговой А. А., «необходимо устанавливать доминирующий мотив , который определяет направленность на совершение тех или иных общественно опасных действий». [19] Такой подход представляется обоснованным.

4. Анализируя мотив идеологической ненависти или вражды, невозможно не заметить сложность его разграничения с мотивом политической ненависти или вражды.

Однородность терминов (политика — это часть идеологии) позволяет исключить мотив политической ненависти. Так, ненависть или вражда к политической партии (например, КПРФ) может основываться на отрицании партийной идеологии (например, коммунизма) , аидеология государства во многом определяет и политический режим .

С другой стороны, рассматриваемый мотив можно анализировать исключительно в узком смысле: совершение преступного деяния по причине непринятия политического курса.

Европейское законодательство называет преступления, которые основаны на нетерпимости к тем или иным социальным группа, преступлениями на почве ненависти или предубеждении («Hate crimes»).

На заседании Совета министров ОБСЕ в декабре 2003 года [20] государства-участники совместно признали опасность, связанную с преступлениями на почве ненависти, и взяли на себя обязательство по борьбе с ними.

В 2009 году БДИПЧ опубликовало практическое руководство (далее — Руководство), [21] которое является «инструментом, призванным помочь государствам-участникам в выполнении этого обязательства».

Вторая часть Руководства разъясняет, что «слишком длинный или слишком неопределенный перечень признаков может привести к размыванию самого понятия преступления на почве ненависти и открыть путь к злоупотреблениям или ненадлежащему применению положений закона».

Это суждение обосновано. Социальная группа в уголовном законодательстве России представляет совокупность любых (всех) защищаемых признаков из других правовых систем: пол, возраст, умственные или физические недостатки, сексуальная ориентация (Канада. Франция); семейное положение, место рождения, образование (Хорватия); внешний вид (округ Колумбия); благосостояние, классовая принадлежность, имущественное положение, служба в вооруженных силах и т. д.

Однако каждый признак, подлежащий включению в закон, отражает «трещины в структуре общества», поэтому должен соответствовать таким критерия как неизменяемость, исторический контекст и распространенность конкретного вида преступления, — что на сегодняшний день недостижимо. Более того, социальная группа в некоторых случаях влечет необоснованное как разграничение, так отождествление мотивов, что осложняет квалификацию.

Таким образом, термин «социальная группа» не позволяет закону достичь своих целей и перестает соответствовать требованиям концепции преступлений против ненависти.

Сокращение оценочных понятий в уголовном законодательстве и замена некоторых из них более точными понятиями способствует уменьшению количества квалификационных ошибок при определении вредных последствий, причиненных общественно опасными деяниями.

В этой связи, представляется целесообразно исключить «а равно принадлежности к какой-либо социальной группе» из положений УК РФ.

Литература:

1. Зорькин В. Д. Имеем право // Российская газета. — 2006.
2. Уголовное право. Общая часть: Учеб. / Под ред. В. Н. Петраше-ва. М., 1999.
3. О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11.
4. ВС РФ призывает российские суды не путать вражду с ненавистью // РАПСИ URL: http://rapsinews.ru/judicial_analyst/20110609/252962604.html (17.09.2021).
5. Ростокинский А. В. О признаках социальной группы и проблемах установления мотивов вражды и ненависти // Вестник МГПУ. — 2009 — № 2 (4).
6. Хлебушкин А. Г. Установление признаков социальной группы при квалификации преступлений экстремистской направленности: теория и судебная практика // Уголовное право. — 2013. — № 6.
7. Полиция — не социальная группа. // ИАЦ «СОВА» URL: https://www.sova-center.ru/misuse/news/counteraction/2011/10/d22788/
8. Определение Конституционного Суда РФ от 22.04.2010 № 564-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Замураева Романа Владимировича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации»
9. Неправомерный экстремизм // ИАЦ «СОВА» URL: https://www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2010/01/d17696/.
10. Постановление Центрального районного суда г. Тюмени от 26.05.2011 по делу № 10–22/2011.
11. Неправомерный экстремизм // ИАЦ «СОВА» URL: https://www.sova-center.ru/misuse/news/counteraction/2012/01/d23429/
12. Неправомерный экстремизм // ИАЦ «СОВА» URL: https://www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2017/06/d37227/.
13. Неправомерный экстремизм // ИАЦ «СОВА» URL: https://www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2016/01/d33703.
14. Дело: Муртазин И. М. // ПЦ «МЕМОРИАЛ» URL: https://www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2016/01/d33703.
15. Толковый словарь русского языка / Под ред. С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой. М., 2008.
16. Хлебушкин А. Г. Установление признаков социальной группы при квалификации преступлений экстремистской направленности: теория и судебная практика // Уголовное право. — 2013. — № 6.
17. Приговор Свердловского районного суда г. Костромы от 04.06.2009 по уголовному делу № 1–222/СК № 5113.
18. Неправомерный экстремизм // ИАЦ «СОВА» URL: http://www.sova-center.ru/misuse/news/other-actions/2011/02/d20981/.
19. Можегова А. А. Экстремистские преступления и преступления экстремистской направленности: дис. канд. юрид. наук: 12.00.08. М., 2015.
20. Решение Совета министров № 12/04 «Толерантность и недискриминация», принято в Софии 7 декабря 2004 г.; решения Постоянного совета ОБСЕ № 607 («Борьба с антисемитизмом») и № 621 («Толерантность и борьба с расизмом, ксенофобией и дискриминацией»).
21. Бюро ОБСЕ по демократическим институтам // «ОБСЕ» URL: https://www.osce.org/files/f/documents/a/1/36427.pdf