В статье автор рассматривает концепт электронного правосудия в контексте судебной реформы, реализуемой в Российской Федерации. Предлагается концептуализировать на доктринальном уровне, оперативно разработать и включить в рамки Закона нормативное определение (норму-дефиницию) понятия «электронное правосудие».
Ключевые слова: электронное правосудие; электронный документ; транспарентность судопроизводства; системы искусственного интеллекта.
In the article, the author examines the concept of electronic justice in the context of the judicial reform being implemented in the Russian Federation. It is proposed to conceptualize at the doctrinal level, to quickly develop and include in the framework of the Law a normative definition (norm-definition) of the concept of «electronic justice».
Key words: e-justice; electronic document; transparency of legal proceedings; artificial intelligence systems.
Актуальный характер проблематики электронного правосудия не вызывает сомнений с учетом тех колоссальных трансформаций, которые цифровизация привнесла в целом в действующие правопорядки по всему миру и в системы судопроизводства, в частности. Насыщение судебных системы IT-инструментарием — очевидный и глобальный тренд последних десятилетий.
Перечень преимуществ интенсивной апробации электронного правосудия широко известен. Активное внедрение цифровых и информационных технологий стимулирует повышение транспарентности в цивилистическом процессе, существенно экономит кадровые, темпоральные, материально-технические, транспортные издержки всех участников судопроизводства, упрощает и ускоряет отправление правосудия. Кроме того, цифровизация способна наконец-то решить уже набившую оскомину проблему радикального снижения нагрузки на современного судьи, освободив его от необходимости тратить время и заниматься рутинными делами. Минимизация личных коммуникаций между судьей и участниками процесса, а в идеале — их полное исключение, столь неизбежное при применении электронного правосудия, значительно снижает коррупционные риски. Кроме того, искусственный разум воистину беспристрастен и непредвзят, ему чужды человеческая эмоциональность, субъективизм, колебания настроений, политические и иные пристрастия.
Комплексный процесс применения цифрового инструментария в судебной системе получил наименование электронного правосудия. Несмотря на отсутствие официальной нормы-дефиниции, в доктринальных источниках сложилось в целом консенсусное понимание концепта электронного правосудия как ряда последовательных мероприятий, функционально-целевое предназначение которых связано с внедрением «электронно-цифровых» и информационно-коммуникационных элементов в российское судопроизводство, включая материально-техническое оснащение судов, способное надлежаще обеспечить бесперебойное функционирование соответствующих программных продуктов и коммуникационно-информационных технологий [1; с. 33]. То есть электронное правосудие суть закономерный итог цифровизации и дигитализации системы отправления правосудия [4; с. 207–208].
Вместе с тем артикулируем внимание на наличие узких и широких подходов к рассматриваемому концепту. В узком значении электронное правосудие рассматривается рядом учёных-процессуалистов как наличие у участников судопроизводства, включая, прежде всего, судебные органы, законодательно предусмотренной возможности реализовать свои субъективные права и обязанности помимо традиционного порядка — также и в электронных форматах [2; с. 107]. Тем самым речь идёт об оформлении процессуальных действий в цифровой (электронной) форме.
С позиций адептов широкого подхода концепт электронного правосудия дефинируется через многоуровневую систему инструментов, охватывающую разнообразные автоматизированные информационно-коммуникационные средства, позволяющие заинтересованным лицам совершать процессуальные действия в электронных форматах [3; с. 35].
Кроме того, в последние годы концепт электронного правосудия все активнее предлагают дополнить различные элементами т. н. artificial intelligence (ИИ, искусственный интеллект), способного к саморазвитию и отчасти имитирующего когнитивный функционал человеческого мозга. Подобные практики уже апробируются в зарубежных правопорядках [5; с. 212]. В частности, в США компьютерные программы, использующие компоненты ИИ уже рассматривают (и разрешают) несложные кейсы, требующие в большей степени формально-догматических подходов, основанных на применении простых логических силлогизмов [1; с. 35]. В странах Прибалтики и Скандинавии, а также — во Франции, КНР, Сингапуре запущено пробное тестирование роботов-судей, выносящих решения в области цивилистических споров различных категорий.
Думается, обращение к потенциалу ИИ для совершенствования судебных системы следует только приветствовать. С учётом колоссальных возможностей ИИ по оперативному анализу и обработке нормативных материалов, на первоначальном этапе этот механизм может быть востребован, в частности, для оказания информационно-консультативной поддержки российским судьям при рассмотрении и вынесении судебных споров, а впоследствии — и как некий «заменитель» судьи при разрешении наиболее простых и типизированных (рутинных) судебных кейсов. Главный вопрос, который в этом контексте предстоит решить доктрине и практике в обозримом будущем, связан с правовым статусом судебного робота [5; с. 214].
Разумеется, в тех вопросах, где от судьи требуется не механическое правоприменение, но творческое развитие судебной аргументации, зачастую — с обращением к неправовым «материям» (напр., справедливость, эффективность, нравственные установки и т. п.), применением аналогии права, оперированием правовых ценностей и т. д. машина заменить человека пока еще не способна, так как она пока не способна выходить за рамки заложенных программой алгоритмов. Цифровой судья не обладает личностью, а значить — не имеет собственных убеждений, позволяющей человеку-судье находить ответ на вопрос даже в самых сложных, казалось бы даже неразрешимых ситуациях. В любом случае замена человека на робота в системе судопроизводства — дело далекого будущего. Но при разрешении типичных кейсов, особенно — в случае отсутствия спора о праве, применение ИИ будет вполне оправданно.
В заключение обратим внимание на отсутствие в действующем процессуальном законодательстве официальной дефиниции концепта электронного правосудия. Такое положение следует рассматривать как серьёзный пробел, провоцирующий юридические конфликты и разнонаправленные интерпретации. В этом контексте требуется концептуализировать на доктринальном уровне, оперативно разработать и включить в рамки Закона нормативное определение (норму-дефиницию) понятия «электронное правосудие».
Литература:
- Борисова, Л. В. Об основных направлениях становления и развития электронного правосудия в современной России / Л. В. Борисова // Право и цифровая экономика. — 2020. № 2. — С. 32–35.
- Борисова, Л. В. Электронное правосудие как форма судебной защиты в России / Л. В. Борисова // Актуальные проблемы российского права. — 2020. — № 6. — С. 105–111.
- Валеев, Д.Х., Базилевских Е. В. Система нормативных регуляторов «электронного правосудия» / Д. Х. Валеев, Е. В. Базилевских // Российская юстиция. — 2019. — № 8. — С. 34–36.
- Гертнер, А. В. К вопросу о концепте электронного правосудия в Российской Федерации / А. В. Гертнер // Молодой ученый. — 2020. — № 49 (339). — С. 207–211.
- Гертнер, А. В. К вопросу об использовании искусственного интеллекта в системе электронного правосудия: pro et contra / А. В. Гертнер. // Молодой ученый. — 2020. — № 49 (339). — С. 211–215.
