В статье автор проводит обзорный анализ действующего законодательства по вопросу уголовной ответственности за посредничество во взяточничестве в Российской Федерации, а также имеющихся проблем уголовно-правовых средств борьбы с коррупционными преступлениями.
Ключевые слова: коррупция, коррупционные преступления, уголовно-правовые средства борьбы с коррупцией, уголовная ответственность за посредничество во взяточничестве, посредник.
Посредничество во взяточничестве является одним из самых опасных проявлений коррупционной преступности, так как значительным образом затрудняет выявление коррупционных проявлений. Кроме того, посредничество во взяточничестве может фактически свидетельствовать об организованной коррупционной преступности. Вместе с тем, несмотря на особую общественную опасность посредничества во взяточничества, эффективность уголовно-правовых средств сдерживания данного вида преступления вызывает на практике ряд проблем и противоречий.
В. И. Михайлов, подчеркивая серьезность угроз коррупции для государства и общества, указывает, что «Конвенция ООН против коррупции 2003 г., отмечая связь между коррупцией и организованной преступностью, отмыванием денежных средств и другими формами преступности, относит коррупцию к числу угроз стабильности, безопасности и правопорядку не только для конкретных стран, но в целом для мирового сообщества и призывает государства использовать в борьбе с коррупцией контролируемые поставки, электронное наблюдение, агентурные операции и другие специальные мероприятия, а также обеспечить условия для того, чтобы сотрудники правоохранительных органов и спецслужб могли выполнять свои функции эффективно и без какого-либо ненадлежащего влияния, обладали надлежащей квалификацией и ресурсами для выполнения своих задач. Представляется, что к «ненадлежащему влиянию» относится негативное влияние, которое оказывает на профессиональную деятельность сотрудников правоохранительных органов и спецслужб рассогласованность правовой основы их деятельности. В названной Конвенции также подчеркивается необходимость использования для эффективного предупреждения коррупции и борьбы с ней всеобъемлющего многодисциплинарного подхода» [1].
Л. В. Глазкова приходит к выводу, что «и профессиональная, и экономическая, и коррупционная преступность, составляющие ядро организованной преступности, не могли бы существовать и развиваться без содействия сонма бухгалтеров, финансистов, юристов и банкиров, помогающих не только в совершении конкретных преступлений, но и в легализации незаконных доходов, в совершении финансовых операций и различных сделок, направленных на придание правомерного вида владению, пользованию и распоряжению денежными средствами и имуществом, добытыми преступным путем. В результате массового взаимодействия криминальных и околокриминальных интересов складываются системы теневого характера, направленные на обслуживание организованных преступных групп и преступных сообществ (преступных организаций). Внутри этих систем различные виды преступности взаимодействуют как между собой, так и с обществом, влияя на общественное сознание населения и насаждая криминальную идеологию и преступные формы поведения» [2].
Как справедливо указывает К. С. Куц «анализируемая статья 291.1 УК РФ «Посредничество во взяточничестве» состоит из пяти частей, четыре из которых, предусматривают основной, квалифицированный и особо квалифицированные составы посредничества во взяточничестве, в то время как ч. 5 ст. 291.1 УК РФ регламентирует ответственность за самостоятельный состав преступления — обещание или предложение посредничества во взяточничестве. Это стало абсолютной новеллой для российского уголовного закона. Данная норма устанавливает ответственность за обнаружение умысла на совершение посреднических действий в будущем, соответственно, если посредник реализовал свой преступный умысел, то есть сдержал данное ранее обещание и способствовал передаче предмета взятки, то он будет отвечать по ч. 1–4 ст. 291.1 УК РФ. В свою очередь, если обещание или предложение осталось невыполненным, подлежит применению ч. 5 ст. 291.1 УК РФ» [3].
М. О. Лепихин указывает, что «необходимость наличия в Уголовном кодексе статьи, предусматривающей ответственность за посредничество во взяточничестве, аргументируется рядом ученых тем, что так называемое «физическое посредничество» во взяточничестве не в полной мере подпадает под определение пособничества, согласно которому ранее квалифицировались действия посредника. Выступая в качестве «физического» посредника, лицо фактически предоставляет взяткодателю или взяткополучателю свои услуги в качестве способа перемещения предмета взятки. Пособником же в соответствии с ч. 5 ст. 33 УК РФ признается лицо, содействовавшее совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, а также лицо, заранее обещавшее скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть такие предметы» [4].
С одной стороны, введение в Уголовный кодекс Российской Федерации указанного состава позволило нейтрализовать имеющиеся проблемы, связанные с квалификацией действий посредника во взяточничестве, но, с другой стороны, возникли новые проблемы, к примеру на практике зачастую возникают сложности квалификации посредничества при незначительном размере взятки.
К данной проблеме также обращаются М. А. Соколов М. А. и Д. А. Мелешко Д. А., которые приходят к выводу, что «посредничество во взяточничестве может быть признано преступлением лишь в тех случаях, когда размер предмета взятки является значительным, т. е. превышает двадцать пять тысяч рублей. Посредничество в даче или получении взятки в «мелком размере» (до десяти тысяч рублей) и в «незначительном размере» (от десяти до двадцати пяти тысяч рублей) уголовно ненаказуемо. В равной мере это правило применимо для целей уголовно-правовой оценки посредничества во взяточничестве при наличии квалифицирующих обстоятельств, предусмотренных ч. ч. 2 и 3 ст. 291.1 УК. Иными словами, наличие таких обстоятельств (например, совершения преступления лицом с использованием своего служебного положения или организованной группой) не отменяет обязательность констатации криминообразующего признака состава преступления — значительности размера предмета взятки, что можно наблюдать на примере конкретных судебных решений» [5].
М. С. Кочина предлагает решение данной проблемы: «проблему предмета посредничества во взяточничестве следовало в УК РФ решать так, как она разрешена применительно к составам получения взятки (ст. 290) и дачи взятки (ст. 291), т. е. признать посредничество во взяточничестве основанием для уголовного преследования безотносительно к размеру взятки. В противном случае на фоне криминализации формально любого факта получения или дачи взятки легализуется декриминализация отдельных фактов посредничества во взяточничестве» [6].
На основании вышеизложенного, можно сделать вывод о необходимости актуализации правового регулирования уголовно-правового противодействия коррупционным проявлениям. При этом большое количество проблем борьбы с данным видом преступления уже были исследованы в доктрине и могут быть основой для дальнейшей законодательной регламентации.
Литература:
1. Михайлов В. И. Согласование запретов и дозволений, установленных в целях противодействия коррупции, как междисциплинарная проблема // Журнал российского права. — 2021. — № 6. — С. 117–130.
2. Глазкова Л. В. Взаимодействие систем организованной преступности и коррупции // Актуальные проблемы российского права. — 2019. — № 7. — С. 77–86.
3. Куц К. С. Посредничество во взяточничестве: проблемы квалификации // Молодой ученый. — 2018. — № 7 (193). — С. 130–133.
4. Лепихин М. О. Посредничество во взяточничестве в свете дополнений, внесенных в Уголовный кодекс РФ // Актуальные проблемы российского права. — 2017. — № 4. — С. 110–116.
5. Соколов М. А., Мелешко Д. А. Вопросы квалификации посредничества во взяточничестве // Законность. — 2019. — № 8. — С. 54–58.
6. Кочина М. С. Посредничество во взяточничестве: история законодательства и практики противодействия // Актуальные проблемы российского права. — 2017. — № 4. — С. 117–123.
