В работе исследованы вопросы теории доказывания в уголовном производстве, значение и особенности данной процедуры. Описаны особенности правовой природы доказывания в уголовном производстве. Сделан вывод о том, что доказывание, в уголовном производстве является познавательной процедурой, направленной на установление истины в уголовном производстве.
Ключевые слова : доказывание, уголовное судопроизводство, процедура доказывания, познание.
Формируемая в государстве новая правовая реальность требует пересмотра догматических представлений о сущности отдельных уголовных процессуальных институтов, препятствующих их эффективной реализации. В первую очередь это касается уголовного процессуального доказывания, ведь проблемы доказательного права занимают одно из центральных мест в уголовной процессуальной теории.
Комплексный характер уголовного процессуального доказывания обязывает обратить внимание на актуальность исследования его правовой природы в ряде аспектов, каждый из которых освещает различные плоскости значимости и необходимости научных разработок [1]. Аксиологический аспект актуальности темы заключается в понимании социальной ценности уголовного процессуального доказывания как основного содержания правоприменительной уголовной процессуальной деятельности,
Сущность уголовного процессуального доказывания состоит прежде всего в его понимании как познавательной деятельности. В юридической литературе этому аспекту доказывания посвящено немало внимания. И это понятно, ведь большинство отечественных ученых были, есть и остаются поклонниками познавательной концепции доказывания. Однако, как показывает анализ деятельностной парадигмы доказывания, отдельные традиционные подходы к этому вопросу не учитывают реального положения вещей и требуют переосмысления.
Разделяя такое критическое отношение, считаю, что раскрытие сущности предлагаемой нами системной концепции уголовного процессуального доказывания требует, прежде всего, анализа его гносеологической (познавательной) природы. Остановимся на наиболее важных ее аспектах.
Первый касается необходимости выяснения специфики уголовного процессуального доказывания, что отличает его от других видов познания (научного, обыденного и т. п.), имеющих место в современном обществе. Исследователями этого вопроса выделяется разное количество различий, к которым, в частности, относят:
1) специфичность предмета познания в уголовном процессуальном доказывании, каковы не общие закономерности природы и общества, а конкретные факты прошлого или настоящего (а иногда и возможного будущего);
2) необходимость фиксации и документирования уголовного производства и принятие соответствующих процессуальных решений;
3) ограниченность уголовного процессуального доказывания сроками;
4) регламентированность доказывания законом;
5) для познания обстоятельств преступления характерны их повторяемость, цикличность восприятие, гарантирующее достижение правильного результата (этому способствует стадийность уголовного производства);
6) в отличие от познания в других отраслях практической деятельности, познавательная работа в уголовном производстве осуществляется относительно события прошлого (т. е. такое познание является ретроспективным);
7) уголовное процессуальное познание (доказывание) довольно часто происходит в условиях фактического противодействия заинтересованных лиц [2].
Как видно, в научной литературе соотношение познания вообще и познания, которое имеет место при осуществлении уголовного процессуального доказывания, исследовано достаточно подробно [3]. Тем не менее, несмотря на определенное постоянство подходов ученых к этому вопросу, считаем возможным выделить еще одно существенное отличие, а именно их разную целевую направленность.
Целью познания в целом, как считается, необходимо отражение объекта познания в человеческом мышлении. Что касается уголовного процессуального доказывания, то традиционным подходом в юридической литературе является мнение, что его целью является установление истины. Однако, под истиной как целью доказывания, с моей точки зрения, нужно понимать правовую категорию, смыслом которой является не только свойство реальности (способность отображать объекты познания согласно действительности), а сочетающая в себе также свойства процессуальности (способность субъекта познание полноценно отразить результаты познания в предусмотренной законом процессуальной форме и установить их соответствие нормативным предписаниям), системности (способность находиться во взаимосвязи и согласовываться с другими знаниями, полученными в процессе уголовного производства) и конвенциональности познания (способность решать уголовно-правовой спор путем договоренностей) и формирующаяся при производстве уголовного судопроизводства в результате осуществления доказательной деятельности принимающих сторон участие в споре и арбитражной деятельности суда и находящее свое проявление в итоговом решении суда. Объемы сочетания названных компонентов истины (реальности, процессуальности, системности и конвенциональности) могут быть разнообразными в зависимости от типа уголовного процесса в целом и этапа уголовной процессуальной деятельности в частности.
Второй важный дискуссионный вопрос, требующий решения при рассмотрении особенностей познавательной уголовной процессуальной деятельности, касается возможности и целесообразности выделения наряду с категорией «уголовное процессуальное доказательство», такой как «уголовное процессуальное познание». Разграничение этих понятий осуществляют по временному признаку, рассматривая их как операции, качественно разные, но выполняемые одним и тем же субъектом.
С этой точки зрения сбор следователем фактических данных является для него познавательным процессом, а не доказыванием. Следователь же становится субъектом доказывания, только когда результаты познания он излагает в постановлении о закрытии уголовного дела и обвинительном заключении. Логическим следствием подобных представлений, есть парадоксальное заключение, что в ходе досудебного расследования доказательство отсутствует, а имеет место только познание. Выходит, что следователь, собирая, проверяя и оценивая доказательства, не доказывает. Здравый же смысл не может смириться с мнением, что оперирование доказательствами еще не является доказательством.
Размышления о необходимости отделения во времени уголовного процессуального познания фактических обстоятельств уголовного производства (осуществляемое сторонами в ходе досудебного расследования и в результате которого еще не образуются доказательства, а лишь собираются сторонами сведения об определенных фактах, которые получат статус доказательства только по результатам их исследования в судебном производстве) от уголовного процессуального доказывания (которое, по сути, сводится только к осуществлению деятельности в судебном производстве, на котором стороны представляют и обосновывают полученные ими фактические данные) высказываются и отечественными учеными с аргументацией, что именно такой порядок соответствует концепции соревновательного уголовного производства, которая урегулирована действующим уголовным процессуальным законодательством.
Но такой подход представляется достаточно сомнительным, поскольку он разъединяет процессы получения знаний (чем, по мнению сторонников этой позиции, и ограничивается познание) и их обоснование (к которому, по сути, сводится доказательство). Фактически же эти операции являются взаимообусловительными и взаимопроникающими сторонами единого познавательного процесса в уголовном производстве. На отдельных его этапах получение знаний и их обоснование имеют разный (больший или меньший) вес.
Так, при формировании конечных выводов (составлении обвинительного акта, провозглашении обвинительной речи в суде) на первый план выступает логический, обосновательный элемент познания, в то время как на этапе формирования доказательной основы (сбора и проверки доказательств) руководящую роль играет получение знаний [4]. Однако и в этот момент (получение знаний) «доказывание обоснования» также присутствует (например, в форме подтверждения в протоколах следственных (розыскных) действий правильности фиксации фактов, выявленных при их проведении, то есть, по сути, их подлинности).
Сомнительность подобных представлений вытекает также из анализа норм действующего законодательства. Законодатель предусматривает, что доказательствами как средствами осуществления доказывания могут оперировать указанные субъекты, а также то, что определенные фактические данные уже приобретают статус доказательства еще до передачи уголовного производства в суд. В этой связи следует отметить, что не исключается возможность введения в научное обращение и дальнейшее исследование такого понятия как «судебные доказательства», ведь закон действительно придает важное и определяющее значение именно тем доказательствам, которые будут исследованы в судебном заседании. Однако это не означает отвержения появления и существования доказательств на досудебном производстве и возможности оперирования ими его субъектами.
Подытоживая изложенное, считаю, что отсутствуют основания для пересмотра сложившейся в теории уголовного процесса концепции, согласно которой доказывание в уголовном процессе не существует наряду с познанием: оно и есть познание существенных обстоятельств дела.
Уголовное процессуальное доказывание является единственным полноценным путем познания фактов и обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу. Именно такое понимание понятия уголовного процессуального доказывания, с моей точки зрения, предупредит исключение из него практических операций по формированию доказательств (и как следствие их недооценку).
Еще один важный аспект познавательной природы доказывания, затрагиваемого почти всеми исследователями, касается анализа характера познавательной деятельности. На этот счет следует отметить следующее: — во-первых, что по своему характеру уголовная процессуальная познавательная деятельность является ретроспективной [5]. Это возможно в силу того, что каждое правонарушение — явление объективного мира, тесно взаимодействующее с другими, которое обязательно оставляет следы в окружающей действительности (они могут быть на предметах, в документах, остаться в сознании людей), по которым и восстанавливается картина прошедших событий. Такое понимание вполне логично и не вызывает возражений.
Однако достаточно справедлива высказанная в рамках деятельностного подхода позиция, что доказательство обращено не только в прошлое, но и настоящее и будущее. Доказательной деятельности перспективная направленность действительно присуща. Разумеется, в первую очередь она касается ее проектно-реализационной стороны (в системной концепции доказательства по ней понимается формирование собственной теоретико-информационной модели — своей правовой позиции). Однако это не исключает вид реального (относительного настоящего) и перспективного характера (относящихся к фактам будущего) также и познавательной стороной деятельности; — во-вторых, при просмотре гносеологических основ уголовного процессуального анализа целесообразно обратить внимание на разные пути (стороны, уровни) познания:
а) на информационный (когда имеет место непосредственное получение знания об устанавливаемом факте, что не всегда возможно) и
б) на логический (получение знания по другим, установленным ранее фактам).
В доказывании в уголовных производствах оба эти пути познания существуют одновременно, взаимосвязаны и дополняют друг друга. Но, несмотря на это, они все-таки имеют определенную специфику, а их разграничение необходимо для решения отдельных проблем доказывания (например, оно лежит в основе разделения доказательств на прямые и косвенные).
Если при информационном пути содержание знания получается в «готовом виде» — через информацию об устанавливаемом факте, то при логическом для построения определенных выводов нужны мыслительные операции (в этой связи правильность полученного знания зависит не только от истинности посылок, но и от соблюдения законов и правил логики, что и следует учитывать при оценке достоверности такого знания, — например, показания свидетеля о том, что он видел подозреваемого в возможное время совершения преступления возле места его совершения, — не дает оснований утверждать, что именно он его совершил, такая информация свидетельствует только о том, что последний там был и что он может быть причастен к совершению преступления).
Исследователи уголовного процессуального доказывания познание по своему характеру разделяют его на непосредственное и опосредованное. Это разделение основывается на принятом в философии разграничении чувственного и рационального, эмпирического и теоретического.
Под непосредственным познанием обычно понимается установление фактов путем их непосредственного восприятия, а под опосредованным — их логический вывод из других, ранее узнаваемых фактов. Однако именно в таком понимании этих двух видов познания и кроется неточность, поскольку оно осуществляется по разным критериям: первый — по форме восприятия, второй — в зависимости от отношения устанавливающего факта по своему содержанию к цели познания. Иными словами, имеет место смешивание двух понятий: восприятие и познание (и то, и другое может быть, как непосредственным, так и опосредованным). Что касается восприятия, то его непосредственность или опосредованность определяется только формой и отнюдь не содержанием [6]. Один и тот же факт (например, обстановка места происшествия, предмет — вещественное доказательство) независимо от его доказательного значения может быть воспринят как непосредственно (при осмотре), так и опосредованно (при оглашении в судебном заседании процессуальных документов (протоколов следователей) действий, в которых эта обстановка или предмет описан или при допросе свидетеля или потерпевшего, воспринимавших определенные обстоятельства преступления).
Доказательное значение факта не зависит от того, в какой форме он был воспринят, оно определяется только его содержанием. Деление же познания на непосредственное и опосредованное осуществляется в зависимости от содержания получаемой информации (или о самом устанавливаемом факте, т. е. являющемся конечной целью (например, виновность лица в совершении преступления) или о другом, являющемся лишь доказательным, т. е. промежуточной целью (например, был ли подозреваем в определенное время на месте совершения преступления) и не зависит от формы ее восприятия. Однако в таком случае это будет уже охарактеризовано как выделение информационного и логического путей познания.
Таким образом, когда мы говорим о непосредственном или опосредованном характере доказывании-познании, то следует иметь в виду, что речь идет только о форме восприятия того или иного доказательства и отнюдь не о его содержании. Именно в этом смысле следует рассматривать и сущность основы непосредственности исследования показаний, вещей и документов. Это значит, что суд при рассмотрении уголовного дела должен напрямую воспринять все доказательства [7]. Те же сведения, содержащиеся в показаниях, вещах и документах, которые не являлись предметом такого непосредственного восприятия, по общему правилу, не могут быть признаны доказательствами, на основании которых суд может разрешить уголовное дело.
Таким образом, опираясь на изложенное, гносеологической основой уголовного процессуального доказывания следует понимать не классическую теорию познания (единственной (монопольной) методологической основой которой является концепция отражения, а именно когнитивистику (методологическую основу которой составляет система юридических техник), интерпретация, репрезентация, подходящая к изучению сущности познавательной деятельности более полно и всесторонне, а значит объективнее и продуктивнее.
Литература:
- Харзинова В. М. Актуальные проблемы производства дознания в сокращенной форме // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2019. № 5 (55). C. 199–202.
- Бойченко, О. И. Пределы доказывания при привлечении лица в качестве обвиняемого // Закон и право. 2013. № 8. С. 64–66.
- Комаров И. М. Производные доказательства в уголовном процессе: сущность и значение // Проблемы правоохранительной деятельности. Международный журнал. 2017. № 4. С. 12–19.
- Балакшин В. С. Соотношение допустимости доказательств с их относимостью и достоверностью // Законность. 2014. № 3. С. 8–14.
- Мезинов Д. А. К вопросу о делении доказательств на прямые и косвенные // Актуальные проблемы российского права. 2016. № 2. С. 146–152.
- Рябинина, Т. К. Дознание — самостоятельная форма досудебного производства // Российский следователь. 2018. № 19. С. 44–48.
- Чирков Ф. В. Обвинительное заключение: понятие, содержание, значение // Закон и право. 2010. № 1. С. 94–97.
