В данной статье анализируется динамика отношений между правительством Пакистана и афганскими талибами на фоне обострения приграничных конфликтов. Рассматриваются возможные сценарии эскалации конфликта. Оцениваются риски и последствия, связанные с подрывной деятельностью боевиков.
Ключевые слова: Афганистан, Пакистан, Талибан, Линия Дюранда, терроризм.
This article analyzes the dynamics of relations between the government of Pakistan and the Afghan Taliban against the backdrop of escalating border conflicts. Possible scenarios for the escalation of the conflict are considered. The risks and consequences associated with the subversive activities of militants are assessed.
Key words: Afghanistan, Pakistan, Taliban, Durand line, terrorism.
После прихода к власти в Афганистане боевики радикального исламистского движения «Талибан» (запрещено в РФ) регулярно провоцируют инциденты на афгано-пакистанской границе с целью заблокировать проект Исламабада по возведению стены. Несмотря на попытки решить вопрос дипломатическим путем и на очевидную зависимость талибов от Пакистана как от проводника к международному сообществу, обе стороны остаются в разногласиях по поводу демаркации, которую прежние афганские правительства также никогда не признавали.
Несмотря на историческую связь между «Талибаном» и Пакистаном, разрыв с Исламабадом по вопросу о так называемой линии Дюранда был неизбежен. «Талибан» отстаивает право на свободное передвижение пуштунов через расчерченную в колониальные времена границу. Начиная с 1947 года, все афганские правительства занимали в этом вопросе аналогичную позицию. Проблема может быть дополнительно осложнена и тем, что Пакистан проводит демаркацию линии Дюранда иначе, чем Афганистан, и, таким образом, часть возводимой Пакистаном стены может фактически оказаться в пределах границ Афганистана и считаться афганской территорией большей частью международного сообщества, включая США.
Пакистан преуменьшает значение столкновений на линии, публично призывая к дипломатическому решению проблемы. Но для Исламабада вопрос беспорядков на его собственных пуштунских территориях стоит гораздо серьезнее, чем раньше, поскольку Федерально управляемая территория племен является для государства основным источником террористической угрозы и нестабильности. Фактическое предоставление новым правительством убежища боевикам террористической организации «Техрик-е-Талибан Пакистан» (ТТП, запрещена в РФ) уже является раздражителем в двусторонних отношениях. Если Исламабад поймет, что афганские талибы переходят от традиционной позиции по линии Дюранда к фактической поддержке реваншистского движения за возвращение утраченных пуштунских земель, отношения между сторонами могут и вовсе быть разорваны. В любом случае, региональные последствия этого конфликта потенциально велики.
Ограждение афгано-пакистанской границы было ключевым проектом Исламабада в рамках политики обеспечения безопасности западной границы. Учитывая фискальные ограничения, проект, курируемый лично командующим пакистанской армии генералом Камаром Баджвой, оказался крайне затратным. Сообщается, что Исламабад потратил на него почти 532 млн долларов. Отрицание талибами позиции Пакистана и физические попытки демонтировать пограничную стену в нескольких точках свидетельствует о большем, нежели исторические претензии. Это ощутимый вызов курсу Исламабада, более серьезный, чем риторические вызовы бывшего афганского правительства при президентах Ашрафе Гани и Хамиде Карзае.
Тактика движения также подрывает давний стратегический тезис о том, что исламистский и относительно пропакистанский политический проект талибов, который служил основой для поддержки боевиков Исламабадом во время присутствия США в Афганистане, будет сдерживать их ирредентистские националистические стремления. Пакистанские политики, похоже, понимают, что, продвигая идеи джихада, «Талибан» будет параллельно продвигать и идеи пограничного национализма. Вероятно, это не сразу заставит пересмотреть политику Пакистана в отношении талибов. Но если боевики продолжат вести подрывную деятельность на границе, Пакистан попытается более агрессивно влиять на внутреннюю политику движения.
Действия талибов вдоль границы с Пакистаном следует оценивать вкупе с другими недавними стычками боевиков вдоль границ с Туркменистаном и Ираном, а также несколькими инцидентами на границе с Таджикистаном. И хотя официальные лица всех сторон преуменьшают значение этих инцидентов и они не уходят корнями в такие же острые споры о границе, как линия Дюранда, их все равно следует рассматривать в рамках общей неутешительной тенденции. К тому же детальный анализ поведения боевиков вдоль границы с Пакистаном свидетельствует о наличии трудностей в системе командования и управления. С момента захвата Афганистана в августе 2021 года отдельные талибы, дислоцированные на основных пограничных переходах, совершали якобы изолированные действия, включая трансграничные перестрелки, а также мелкие акты вандализма и притеснения, которые систематически опровергались официальными представителями движения.
Большинство подобных инцидентов свидетельствует о враждебном отношении к Пакистану среди рядовых членов группировки, на что командование талибов более высокого уровня, по-видимому, способно реагировать, но не упреждать полностью. Эта динамика не является движущей силой геополитической напряженности между Исламабадом и новым правительством Кабула, но она может спровоцировать вспышки конфликта. Специалисты, отслеживающие нелегальный вывоз людей и наркотиков из Афганистана, сообщают, что, начиная с августа 2021 года, контрабанда усилилась и даже опережает показатели предыдущих лет.
По мере того как Пакистан продолжал завершать строительство стены на границе, незаконный поток беженцев и товаров переместился в юго-западные районы Афганистана, где провинция Нимроз граничит с Пакистаном и Ираном. С точки зрения перемещения людей, это привело к тому, что сотни тысяч афганцев пересекли границу с Пакистаном во второй половине 2021 года, нелегально проникнув в Иран, а затем в Турцию и в конечные пункты назначения в Европе.
По прогнозам специалистов, в 2022 году нелегально пересечь границу удастся еще нескольким сотням тысяч человек. В отличие от миллионов афганских беженцев, принятых Пакистаном за последние четыре десятилетия, в этот раз относительно немногие пытаются бежать в том направлении. Более того, с августа прошлого года Исламабад сохраняет строгие ограничения на пересечение границы гражданскими лицами в обе стороны, чтобы предотвратить массовый наплыв нелегальных мигрантов в города и поселки приграничных районов Пакистана. Возможно, в случае приграничных споров с Пакистаном, руководство «Талибана» видит некоторую политическую выгоду в усилении националистической пуштунской позиции — намного большую, чем в случае других соседних стран, учитывая широко распространенное представление о тесных отношениях талибов с Исламабадом.
Литература:
- Hayder Mili and Jacob Townsend, “Tribal Dynamics of the Afghanistan and Pakistan Insurgencies,” Combating Terrorism Center Sentinel 2, no. 8 (August 2009)
- Mohammad Ilyas Khan, “The Afghan-Pakistan Militant Nexus,” BBC News, 5 Feb. 2013; Kamal Matinuddin, The Taliban Phenomenon: Afghanistan, 1994–1997 ( Karachi: Oxford University Press, 1999), 269:
- Thomas Ruttig, “ The Haqqani Network as an Autonomous Entity, ” in Decoding the New Taliban: Insights from the Afghan Field, ed. Antonio Giustozzi (New York: Columbia University Press, 2009), 73.
- UNDP, “Economic Instability and Uncertainty in Afghanistan after August 15,” 2021, https://www.undp.org/;
- United Nations Office of the High Commissioner for Refugees, “Oral update on the situation of human rights in Afghanistan,” 13 September 2021, https://www.ohchr.org/
